Наркотизм в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг.: социальная проблема и поиски ее решения

Актуальность исследования. В настоящее время исследователи — медики, социологи и криминалисты — могут с полной уверенностью констатировать, что за последние 20−25 лет рост употребления наркотиков в России привел к обострению серьезной социальной проблемы. Государство оказалось не в состоянии найти успешные меры противодействия увеличению числа потребителей наркотических средств. Между тем, по выражению социолога Я. И. Гилинского, социальные девиации представляют собой своеобразное «зеркало социальной действительности"1, и властные структуры ни в коем случае не должны избегать смотреться в него.

Употребление наркотиков переросло в грандиозную социальную проблему, быстрое решение которой с помощью одного радикального средства представляется невозможным. Неудачными оказываются попытки, предлагающие трактовать эту проблему только в узких рамках каких-либо социологических или медицинских теорий, равно как и методы исключительно административно-репрессивного воздействия. Термины «наркотик», «наркоман», «наркомания», «наркотизм» зачастую употребляются в несколько упрощенном смысле, как однозначное «социальное зло», что затрудняет объяснение самого феномена и приводит к переоценке роли государства в решении проблемы (критический анализ данной тенденции к упрощению и альтернативные модели предложены, л например, И. А. Надельманном, М. Ротбардом и Т. Сасом). Недостаточное внимание также уделяется социальным, психологическим, экономическим и иным мотивам, побуждающим индивида к употреблению наркотиков.

Современная российская наркополитика, которая и так была описана как.

1 Девиантность и социальный контроль в России (XIX-XX вв.): Тенденции и социологическое осмысление / Под ред. Я. И. Гилинского. СПб., 2000. С. 7.

2 Nadelmann Е. A. Drug Prohibition in the United States: Costs, Consequences, and Alternatives // Science. 1989. Vol. 245. P. 939−947- Szasz T. S. Our Right to Drugs: The Case for a Free Market. N.Y., 1992; Rothbard M. N. The Ethics of Liberty. N.Y., 2002. P. 24. синтез «жесткого морализма» и худших традиций советской психиатрии3, в последнее время подвергается значительной радикализации. Наркомания была открыто названа «угрозой для национальной безопасности» России на высшем уровне, а предлагаемые методы борьбы с ней включают такие спорные инициативы как принудительное лечение наркоманов, введение уголовной ответственности за употребление наркотиков и даже введение смертной казни за наркоторговлю4.

Борьба с наркотизмом в современной России основана на традиционном эссенциалистском представлении о наркотизме как об однозначной социальной проблеме, которую нужно «решить» с помощью регулирования рынка наркотических средств. Такой подход затрудняет понимание того, почему в XX веке существовали различные режимы регулирования наркотиков, а конкретные формы проведения наркополитики всегда исторически обусловлены5. В связи с этим следует признать необходимость глубокого научного изучения периода начала XX века, когда наркотизм впервые предстал перед российским обществом как социальная проблема и когда были выработаны первые принципы государственной наркополитики.

Таким образом, становится понятной необходимость использования обобщающего, комплексного подхода, и в поисках его нужно обращаться и к прошлому, к исследованию употребления наркотиков в России в исторической перспективе. Очевидно, что при решении социальной проблемы необходимо.

Мейлахс П. Наркотики: Идеология, наркополитика и мораль // Центр независимых социологических исследований [Электронный ресурс]. Электронные текстовые данные. Режим доступа: http://www.cisr.ru/files/publ/Meylakhs/MeylakhsDrugsIdeology.pdf (доступ 2 июля 2013 г.).

4 Заседание президиума Госсовета, посвященное борьбе с распространением наркотиков среди молодежи // Президент России [Электронный ресурс]. Электронные текстовые данные. Режим доступа: http://kremlin.ru/news/10 986 (доступ 2 июля 2013 г.) — Студентов предлагают «выталкивать» из университетов за употребление наркотиков // NEWSru.com [Электронный ресурс]. Электронные текстовые данные. Режим доступа: http://www.newsru.com/russia/18may2011/narko.html (доступ 2 июля 2013 г.) — Фонд «Город без наркотиков» [Электронный ресурс]. Электронные текстовые данные. Режим доступа: www.nobf.ru (доступ 2 июля 2013 г.) — Богданов В. Наркоманов предложили сажать // Российская газета. 2011. 23 ноября. С. 7- Зюганов Г. А. Вставайте, люди русские! Обращение к русскому народу // Коммунистическая партия Российской Федерации. [Электронный ресурс]. Электронные текстовые данные. Режим доступа: http://kprf.ru/russoc/98 095.html (доступ 2 июля 2013 г.).

5 Friedman М. Foreword // After Prohibition: An Adult Approach to Drug Policies in the 21st Century / Ed. T. Lynch. Washington, 2001. P. vii. использовать тот опыт, который был накоплен к настоящему времени. Внимание к историческим корням наркотизма и различным культурным формам этого явления, на которые обращает внимание историк Н. Б. Лебина6, позволит отказаться от упрощенного представления о наркотизме. Признание обусловленности наркополитики конкретным историческим контекстом даст возможность более трезво и адекватно оценивать реалии сегодняшнего дня.

Между тем, медики, социологи, юристы, имея дело с описанием наркотизма в современной России, либо умалчивают об «историческом измерении» этого вопроса, либо же ограничиваются краткой, энциклопедического характера, п справкой (в рамках своей узкой специальности). На сегодняшний день уже очевидна необходимость междисциплинарного подхода к изучению проблемы наркотизма, причем значительную роль в такого рода исследованиях могут и должны играть историки.

Некоторый оптимизм внушает появление таких работ, как «Девиантность и социальный контроль в России (Х1Х-ХХ вв.)» и «Конструирование девиантности"8. В них коллектив авторов предпринял попытку адекватного историко-эволюционного анализа социальных девиаций в России на протяжении двух веков. К сожалению, мы вынуждены констатировать отсутствие к настоящему времени подобного рода изданий, посвященных конкретно наркотизму.

В российском контексте возникновение наркотизма как серьезной социальной проблемы относится к периоду начала Первой мировой войны, по документам значительную распространенность наркотиков можно проследить по крайней мере до конца 1920;х гг. За этот сравнительно небольшой период Россию отличали значительные изменения во всех без исключения сферах жизни, но.

6 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии: 1920;1930 годы. СПб., 1999. С. 14−15.

7 Лисовский В. Т., Колесникова Э. А. Наркотизм как социальная проблема. СПб., 2001. С. 24- Рохлина М. Л., Козлов А. А. Наркомании: Медико-социальные последствия. Лечение. [М.], 2001. С. 13−16, 22, 33.

8 Девиантность и социальный контроль в России (Х1Х-ХХ вв.).- Конструирование девиантности / Под ред. Я. И. Гилинского. СПб., 2011. примечательно, что отношение к наркотикам и наркотизму со стороны государства, профессиональных сообществ и российского социума в целом также претерпело существенную эволюцию. Так, в начале XX века кокаин или героин можно было легко приобрести в аптеке, а государственное регулирование рынка наркотических средств практически отсутствовало9. В довоенный период для многих специалистов совершенно легитимным методом исследования проблемы была интроспекция — наблюдение за своими собственными ощущениями и поведением после приема наркотиков10. В начале же 1930;х гг. продажа наркотиков юридически квалифицировалась как отдельное преступное деяние (что было связано со значительным усилением государственного контроля за производством и распространением наркотических средств)11, а сами наркоманы были отнесены к категории «соцаномаликов» и отправлялись на принудительное лечение, а в некоторых случаях и в специальные колонии.

Это резкое изменение политики не получило адекватного отражения в работах, посвященных проблеме наркотизма в раннесоветской России. Исследование этой тематики представляется важным и актуальным еще и потому, что междисциплинарное исследование истории наркотизма позволяет узнать больше о пересечении таких сфер, как медицинская теория, практическая политика, социальный контекст и культурные ценности. Настоящее исследование направлено как раз на то, чтобы понять причины быстрого и значительного увеличения числа наркоманов в ПетроградеЛенинграде в 1917;1929 гг., разобраться, какие социальные группы оказались более других «заражены» наркотизмом и почему, какие меры борьбы с распространением наркотиков применялись и насколько они были эффективны. Это поможет лучше понять и.

9 Lincoln W. В. In War’s Dark Shadow: The Russians before the Great War. N.Y., [1983]. P. 351- Лебина H. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 28.

10 О влиянии некоторых ядов (спирт, опий, гашиш) на сознание у человека: Публ. лекция д-ра С. Н. Данилло, прив.-доцента Имп. воен.-мед. акад. СПб., 1894. С. 18−21- Отчет о докторском диспуте Н. Н. Ланге // Российская психология: Антология / Под ред. А. Н. Жбан. М., 2009. С. 487−488, 494, 506, 511.

11 Шкаровский М. В. «Семь имен «кошки»: Расцвет наркомании в 1917;1920;е годы // Невский архив: историко-краеведческий сб. Вып. 3. СПб., 1997. С. 474−475- Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 32. специфику проблемы наркотизма в современной России вообще и в Санкт.

Петербурге в частности. Как отмечают исследователи, сегодня понимание относительности и неразрывности" социального добра и социального зла чрезвычайно важно для процесса формирования открытого гражданского 1 общества". Для России, находящейся в настоящее время в состоянии социального, экономического, идеологического и нравственного кризиса, «исследование различных форм девиантности приобретает особенную теоретическую и прикладную значимость"14.

Собственно научная актуальность темы также очевидна, поскольку советская историография в значительной мере игнорировала теневые стороны жизни России в XX в.15 История после октября 1917 г. представлялась в упрощенном виде — «успешно развивающимся поступательным процессом», который сопровождался быстрым искоренением «пережитков прошлого"16. В то же время вне внимания историков находился культурно-антропологический и.

1 7 повседневно-поведенческий пласт жизни советского общества в 1920;1930;е гг. По замечанию М. В. Ходякова, до 1990;х гг. в отечественной исторической науке.

На необходимость экскурса в историю для понимания масштабов «одной из опаснейших социальных болезней современности» указывает, например, историк Н. Б. Лебина (Лебина Н. [Б.] Наркоман из наркомата и клуб морфинистов революционного Балтфлота // Вечерний Петербург. 1996. 12 апреля). Можно указать на «отсутствие [в России] медико-профилактических и нравственных традиций борьбы с наркоманией» в исторической перспективе (Лебина Н. Б. Белая фея, или Как «наводили марафет» в Советской России // Родина. 1996. № 9. С. 66).

13 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 15.

14 Девиантность и социальный контроль в России (Х1Х-ХХ вв.). С. 123. См. также: Шкаровский М. В. Ленинградская проституция и борьба с ней в 1920;е годы // Невский архив: Историко-краеведческий сб. М.- СПб., 1993. С. 387: «То, что происходило в нашей стране в 1920;е годы, зачастую прямо перекликается с реалиями современности. Именно тогда возникли элементы социального опыта, утвердившегося на многие десятилетия и до сих пор подробно не изученного. Между тем голод, болезни, национальные трения, преступность, алкоголизм, проституция суть не менее реальные и важные объекты социальной истории, чем многие привычные категории вроде трудового героизма, коллективизации или культурной революции» (курсив наш — П. В.).

Здесь проявились такие характерные черты марксистской историографии, как «мифологизация прошлого, замалчивание событий и явлений, несоответствующих заданной идеологической концепции» (Лебина Н. [Б.] О пользе игры в бисер: (Микроистория как метод изучения норм и аномалий советской повседневности 20−30-х годов) // Нормы и ценности повседневной жизни: Становление социалистического образа жизни в России, 192 030;е годы. СПб., 2000. С. 7).

16 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 19.

17 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 14. См. также: Мусаев В. И. Преступность в Петрограде в 1917;1921 гг. и борьба с ней. СПб., 2001. С. 5.

1Я преимущественно игнорировались «непопулярные» сюжеты. Слабое внедрение в советской исторической и социологической науке получила быстро развивавшаяся на Западе теория девиантного поведения19.

Хронологические рамки исследования. Нами для исследования был выбран период с февраля 1917 по конец 1920;х гг. как время значительной наркотизации населения на фоне радикальных изменений в российском.

9П государстве и обществе. По словам советских врачей, в 1917;1924 гг. наблюдалось «ужасающее распространение» кокаинизма, эфиромании и 01 морфинизма. Анализ событий конца 1920;х гг. был также включен нами в работу, так как он проясняет многое относительно тех причин, которые вызвали резкий спад числа наркоманов в Советской России вообще и в Ленинграде в частности (на что указывает большинство современных исследователей проблем девиантного поведения). Своеобразным промежуточным хронологическим рубежом, в значительной мере определяющим формальную структуру нашего исследования, был выбран конец 1924 г., когда были изданы два декрета советской власти, окончательно завершившие юридическую квалификацию торговли наркотиками.

Территориальные рамки исследования. Работа основывается на региональном материале (город Петроград-Ленинград). Обоснование предпочтительности такой территориальной локализации исследования дала Н. Б.

Ходяков М. В. Предисловие // «Горячешный и триумфальный город». Петроград: от «военного коммунизма» к НЭПу: Документы и материалы / Сост. М. В. Ходяков. СПб., 2000. С. 11−12.

19 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 19.

20 Здесь сразу встает вопрос о хронологической маркировке исследуемого нами периода. Современные исследователи (М. В. Шкаровский, Н. Б. Лебина, С. Е. Панин) преимущественно констатируют «демократизацию» с октября 1917 г. или умалчивают о более конкретной датировке. На наш взгляд (и это подтверждается некоторыми примерами, на которые ссылаются те же авторы) логичнее говорить об увеличении числа наркоманов в России как о постепенном процессе, который совершался на протяжении всей Первой мировой войны и в течение всего 1917 г. (как минимум). Верность избранной нами датировки косвенно подтверждает А. Б. Николаев, показавший в своей работе значимость периода весны-лета 1917 г. для эскалации проблемы наркотизма в Петрограде и становления отечественной наркополитики: Николаев А. Б. «Отравители» перед Временным судом (Петроград, март-июль 1917) // Революция 1917 года в России: новые подходы и взгляды. СПб., 2012. С. 55−73.

21 Шоломович А. С. Наркотизм как социально-патологическое явление и меры борьбы с ним среди рабочих // Вопросы наркологии: Сб. № 1 / Под ред. А. С. Шоломовича. М., 1926. С. 49.

22 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 32−33- Панин С. Е. Потребление наркотиков в Советской России (1917;1920;е годы) // Вопросы истории. 2003. № 8. С. 133- Шкаровский М. [В.] Семь имен «кошки». С. 476.

Лебина в своей работе, посвященной явлениям повседневности в Советской России 1920;1930;х гг. Так, Петербург всегда был не обычным российским городом, а считался своеобразным «отклоняющимся явлением», «девиантом». Исследователи отмечают «амбивалентность, двойственность социокультурной природы» города на Неве. Здесь особо рельефно смотрятся различные дихотомии, в том числе и ключевая для нашей работы пара «норма-аномалия». Кроме того, при работе с региональным материалом возможно достаточное «фундирование выводов». Отметим также, что город, по словам В. Б. Жиромской, «представляет интерес как объект для изучения и потому, что здесь полнее, чем в деревне, были отражены все элементы социальной структуры переходного периода. Противоречивость социальных отношений в городе выступала ярче, социальные процессы протекали динамичнее"24.

Методология исследования. К сожалению, социологическая и медицинская наука не выработали пока единого и четкого определения для комплекса проблем, связанных с употреблением наркотиков. Разные авторы предлагают свои определения терминов, связанных с распространением и употреблением наркотических средств. Более того, эти дефиниции иногда противоречат друг другу или стараются объяснить исследуемый феномен по принципу idem per idem.

Современные социологи В. Т. Лисовский и Э. А. Колесникова предлагают в своей работе «Наркотизм как социальная проблема» следующее определение наркомании: «заболевание, выражающееся в физической или психической зависимости от наркотических средств, непреодолимом влечении к ним, что постепенно приводит к глубокому истощению физических и психических функций организма"26. Соответственно, наркоманом считается человек, регулярно.

23 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 16−17.

24 Жиромская В. Б. Советский город в 1921;1925 гг.: Проблемы социальной структуры. М., 1988. С.

4.

25 Лошкарев В. В. Антинаркотизм в России: Теоретический и историко-правовой анализ. Самара, 2011. С. 14−80.

26 Лисовский В. Т., Колесникова Э. А. Указ. соч. С. 12. употребляющий наркотические средства (которые иногда именуют просто «наркотиками»), находящийся в зависимости от них, и, следовательно,.

27 больной наркоманией. При такой трактовке термин «наркотизм» понимается как «социальное заболевание», то есть «наркомания», экстраполированная в социальную сферу. Именно этот термин кажется нам наиболее подходящим для использования в настоящей работе, потому что только он адекватно характеризует весь комплекс вопросов, сопряженных с распространением и употреблением наркотиков и позволяет избежать ненужных и громоздких описательных конструкций.

В сфере методологии новейшие исследователи наркотизма в Советской России придерживаются приблизительно одинаковых принципов, отдавая предпочтение историко-социологическим теориям девиантного поведения. Очевидно, что при изучении теневых сторон жизни общества необходимо пользоваться достижениями социологической науки: интересные данные для историка, изучающего явления отклоняющегося поведения, можно почерпнуть из работ Э. Дюркгейма, Р. Мертона, А. Коэна, М. Клинарда, А. Линдесмита и Дж. Ганьона, Р. Клауорда и Л. Оулина, М. Фридмана, Дж. Майрона и др.28 Быстро развивается и современная российская девиантология (особенно выделим работы Я. И. Гилинского и В. С. Афанасьева). Весьма ценным для нас оказалось также отнесение Н. Б. Лебиной социологического термина «аномия"31 к ситуации.

Как мы видим, это определение лишь относительно удачно, поскольку не решает целого ряда проблем. В частности, непонятно, какие именно средства считать «наркотическими», поскольку очевидно, что субъективная трактовка врачами и юристами этого понятия исторически изменчива (на что будет отдельно указано ниже). В настоящей работе под «наркотическими средствами» понимаются скорее «наркотики» в современном понимании.

28 Выделим несколько работ и сборников, оказавшихся особо полезными для автора: Рубеж. 1992. № 2- Anomie and Deviant Behaviour: A Discussion and Critique. L., 1964; The Crisis in Drug Prohibition / Ed. D. Boaz. Washington, 1990; After Prohibition.- Miron J. A. Drug War Crimes: The Consequences of Prohibition. Oakland, CA, 2004.

29 Гилинский Я. И. Социология девиантного поведения и социального контроля: Краткий очерк // Рубеж. 1992. № 2. С. 51−68- Девиантность и социальный контроль в России (XIX-XX вв.).- Конструирование девиантности.

30 Афанасьев В. Эволюция концепции аномии в социологии девиантного поведения // Рубеж. 1992. № 2. С. 69−81.

31 В классической трактовке Р. Мертона: «анормальные социальные условия, в которых социальные связи сильно ослаблены. в результате быстрого социального изменения прежние формы утрачивают свое социальной неустроенности, сложившейся в Петрограде на рубеже.

1910;1920;х гг.32.

В работе использован комплексный подход к оценке феномена как социальной проблемы. Такой подход предполагает не только количественные оценки, но учитывает также значение изменений в законодательстве (декреты, постановления, циркуляры государственных органов, дополнения и редакции Уголовного кодекса) и полемики, ведущейся профессиональными группами (медиками, юристами, криминологами). Социально-конструктивистский подход, представленный работами Г. Блумера, М. Спектора и Дж. Китсьюза, Дж. У. Шнайдера, Э. Гуда и Н. Бен-Иегуды, Н. Смирновой, П. А. Мейлахса, И. Г. Ясавеева и др.33, предполагает, что «социальная проблема» не существует сама по себе, но конструируется обществом и в особенности государством и соответствующими профессиональными группами. Зачастую процесс конструирования социальной проблемы предполагает создание так называемой «моральной паники», которая не соответствует «объективному» масштабу проблемы, зафиксированному, например, в источниках статистического характера.

Прежде чем перейти к описанию особенностей наркотизма в Ленинграде в 1917;1929 гг., конкретных наркотических практик и мер противодействия социальной болезни со стороны властей, мы должны привести некоторые социологические шаблоны, по которым можно адекватно анализировать значение, а новые еще не успевают сформироваться". (Цит. по: Лисовский В. Т., Колесникова Э. А. Указ. соч. С. 4748). Социологами было отмечено, что состояние аномии, в котором пребывает общество, весьма способствует увеличению числа девиантов.

32 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 25−26.

33 Blumer H. Social Problems as Collective Behavior // Social Problems. 1971. Vol. 18. P. 298−306- Spector M., Kitsuse J. Constructing Social Problems. Menlo Park, CA, 1977; Schneider J. W. Social Problems Theory // Annual Review of Sociology. 1985. Vol. 11. P. 209−229- Goode E., Ben-Yehuda N. Moral Panics: The Social Construction of Deviance. Cambridge, MA, 1994; Смирнова H. Паника или Знание? Конструирование проблемы роста потребления наркотиков среди подростков и молодежи в местной прессе // Героинашеговремени. Социологические очерки / Под ред. Е. Омельченко. Ульяновск, 2000. С. 205−222- Мейлахс П. Наркотики: Идеология, наркополитика и мораль.- Он же. Опасности моральной паники по поводу наркотиков // Credo New. 2003. № 1- Он же. Дискурс прессы и пресс дискурса: конструирование проблемы наркотиков в петербургских СМИ // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. T. VII. № 4. С. 135−151- Он же. Человек наркозависимый: свободный преступник или больной раб? Анатомия криминального и медицинского дискурсов наркомании // Наркотизм, наркомании, наркополитика / Под ред. А. Г. Софронова. СПб., 2006. С. 103−120- Meylakhs P. Drugs and Symbolic Pollution: The Work of Cultural Logic in the Russian Press // Cultural Sociology. 2009. Vol. 3. No. 3. P. 377−395- Ясавеев И. Г. Социальные проблемы и медиа: конструкционистское прочтение. Saarbrucken, 2010. отдаленную от нас хронологически историческую реальность.

Наркотизм получил свою трактовку еще в классических работах американского социолога Р. Мертона, который, разделив все формы девиантного поведения на пять условных типов34, отнес наркоманов к типу ретритистов. Для этих людей характерны такие психологические и социальные характеристики, как «пораженчество, квиетизм и самоустранение», а также «бегство от действительности, ведущее к бегству от требований, предъявляемых т г обществом». Ретритисты сталкиваются со своеобразным психологическим затруднением, которое выражается в том, что они не могут самостоятельно и законными средствами достичь установленной обществом цели, а использовать незаконные методы не могут вследствие внутреннего запрета36. Эта глобальная проблема приводит к тому, что «люди.находятся, строго говоря, в обществе, однако они не принадлежат ему. отказываются от определенных данной культурой целей, уходя в полярном случае до полного отрицания целенаправленной деятельности"37.

Эти и некоторые другие замечания Мертона являются очень ценными для исследователя проблемы наркотизма в исторической перспективе, однако не следует забывать и о тех существенных дополнениях, которые внесли в теорию девиантного поведения позднейшие исследователи. Критика концепции Р.

— 5 О.

Мертона в 1950;1960;х гг. в основном касалась понятия «аномия», но для нас в данном случае важнее всего работа А. Линдесмита и Дж. Ганьона, которые занимались преимущественно проблемой употребления наркотиков. Они.

Так называемые способы адаптации, которые характеризуются принятием или непринятием индивидом целей, установленных обществом, и средств их достижения (Мертон Р. Социальная структура и аномия // Рубеж. 1992. № 2. С. 90−94).

35 Мертон Р. Указ. соч. С. 96.

36 Там же. С. 95.

37 Там же.

38 Наиболее резкие выпады социолога А. Коэна были направлены против «атомистичности» и «индивидуалистичности» теории аномии (Cohen А. К. Delinquent Boys: The Culture of the Gang. L., [1956]. P. 36. См. также: Афанасьев В. Указ. соч. С. 76). Некоторые исследователи упрекали Мертона в том, что он в недостаточной степени учитывает фактор психического состояния индивида — применительно к ретритистам важно замечание Э. М. Лемерта: Lemert Е. М. Social Structure, Social Control and Deviation // Anomie and Deviant Behaviour. P. 80. отметили, в частности, относительность восприятия поступка как социальной девиации в различных социумах и субкультурах39. Критика Линдесмитом и Ганьоном концепции Мертона проводится по нескольким направлениям40. Так, они отмечают, что возможен даже вариант, когда наркотизм порождает аномию (из-за отчуждения, отчаяния и высокого уровня самоубийств среди наркоманов) -то есть ситуация оказывается противоположной классической трактовке41. Необходимо также обратить особое внимание на тот отмеченный авторами факт, что тип «наркоман — ретритист» является в значительной степени искусственным и в действительности отражает лишь распространенный шаблон, стереотип42. Действительно, не все наркоманы отбросили традиционные ценности и прекратили попытки достичь большего в жизнинекоторые лица, напротив, смогли достичь значительных карьерных успехов, не отказываясь от привычного употребления наркотиков43. Важный вопрос, касающийся восприятия своего пристрастия самим наркоманом, был поднят в связи со спорами о самоидентификации девианта44.

Современная российская социологическая наука относит проблему наркотизма к числу наиболее актуальных45 и, соответственно, подлежащих детальному изучению (хотя историческое развитие этой проблемы зачастую описано недостаточно подробно или не освещено вовсе). Нами в работе были использованы некоторые положения исследователей, обосновывающие.

Lindesmith A. R., Gagnon J. H. Anomie and Drug Addiction // Anomie and Deviant Behaviour. P. 160 161, 162. Здесь рассматривается также такой безусловно актуальный для Петрограда конца 1910;х гг. случай, как назначение наркотика врачом больному. Авторы доказывают, что такое употребление сильнодействующих средств нельзя считать в полном смысле слова девиацией. Много внимания в статье уделено и наркотизму в среде медиков (Lindesmith A. R., Gagnon J. H. Op. cit. P. 162, 163, 170, 171, 184−185).

40 Lindesmith A. R., Gagnon J. H. Op. cit. P. 164−165, 170.

41 Ibid. P. 180.

42 Ibid. P. 179.

43 Ibid. P. 178−179. Это положение надо обязательно иметь в виду при анализе ситуации с употреблением наркотиков в кругах художественной элиты Петрограда периода Гражданской войны.

44 Lindesmith A. R., Gagnon J. H. Op. cit. P. 187. Авторы считают, что репрессивная политика со стороны властей способствует формированию у наркомана своеобразного «клейма» (стигмы). Любопытно попытаться проследить изменения в этой сфере в связи с колебаниями советской социальной политики с октября 1917 г. и до конца 1920;х гг. См. также: Гилинский Я. И. Социология девиантного поведения и социального контроля. С. 54.

45 Девиантность и социальный контроль в России (XIX-XX вв.). С. 7. комплексный подход к изучению проблемы употребления наркотиков, связанной с целым рядом разнородных явлений46. Некоторые авторы указывают на определенные социальные группы, более других подверженные опасности наркотизма (в частности, подростки и молодежь)47. Социологи В. Т. Лисовский и Э. А. Колесникова перечисляют социальные функции наркотиков, что очень важно для понимания психологических, экономических и социальных стимулов наркомана вообще, как социологического типа48.

Конечно, все изложенные выше теории несут на себе отпечаток своего времени и не отражают в полной мере социальные реалии Петрограда-Ленинграда периода Гражданской войны и НЭПа. Необходима их проверка, апробация на конкретном историческом материале. Однако те выводы, на которые мы указали, являются крайне полезными для оценки наркотизма как социальной болезни, его истоков, проявлений и последствий для общества.

Специфика историко-социологического исследования в том, что мы имеем дело с хронологически отдаленной от нас реальностью и не можем непосредственно наблюдать происходящие в ней процессы. Историку недоступны целые группы методов социологического исследования (опросы, интервью, фокус-группы, включенное наблюдение и др.). Более того, исследователь, изучающий употребление наркотиков в России в исторической перспективе неизбежно сталкивается с целым рядом проблем, связанных с различием раннесоветского общества и общества современного (как в политическом и социально-экономическом отношении, так и на уровне мировоззрения, языка и т. д.).

Одной из наиболее значимых проблем подобного рода является несоответствие терминов, употребляемых медиками 1920;х гг. и в наше время.

46 Лисовский В. Т., Колесникова Э. А. Указ. соч. С. 10−11.

47 Гилинский Я. И. Социология девиантного поведения и социального контроля. С. 61- Наркомания как форма девиантного поведения. М., 1997. С. 4.

48 Лисовский В. Т., Колесникова Э. А. Указ. соч. С. 5. См. также: Наркомания как форма девиантного поведения. С. 4: «Уход» в наркотики — результат прежде всего социальной неустроенности, неблагополучия, отчуждения, утраты или отсутствия смысла жизни".

Так, например, известный врач того времени А. С. Шоломович, используя в своей работе понятие «наркотизм», включает в число наркотиков не только кокаин, но и чай, кофе, табак, вино, пиво49. Эта тенденция восходит к медицинским работам рубежа XIX—XX вв. В то же время в широком, социальном смысле врачами эпохи НЭПа употребляется и слово «наркомания"50, которое в современной научной литературе относится прежде всего к медицинскому аспекту проблемы употребления наркотиков.

В основе нашего исследования лежит анализ исторической литературы и источников. Автор использует исторический метод для того, чтобы исследовать развитие специфических процессов и событий в их хронологической последовательности, а также выявить существующие между явлениями связи и закономерности. Мы также стремились применить к нашему предмету структурно-функциональный анализ с целью выявить внутреннее строение более общей системы (проблемы наркотизма в рассматриваемый период). Специфика нашего предмета, находящегося на стыке научных дисциплин, обусловила применение междисциплинарных методов исследования. В ходе работы проводились «внимательное чтение» (close reading) и сравнительный анализ российских медицинских текстов и юридических документов исследуемого периодадискурс-анализ концепций наркотизма в конкретном историческом контекстереконструкция теорий, образов и практик, связанных с наркотизмом.

Степень изученности темы. Что касается историографического аспекта проблемы, то выше уже было отмечено практически полное игнорирование советской историографией проблемы наркотизма в исследуемый период. Определенный интерес представляют исследования историко-медицинского характера 1930;х гг.51 Однако в последующий период, как отмечают.

49 Шоломович А. С. Наркотизм как социально-патологическое явление. С. 47.

50 Хроника // Вопросы наркологии: Сб. № 1. С. 89.

51 Греблиовский М. Я. Библиография по наркологии, 1920;1930: (Опий, морфий, кокаин, табак) // Проблемы наркологии / Под ред. А. М. Рапопорта. М.- Л., 1934. С. 103 — 116- Бахтияров В. А. К вопросу о наркомании // Труды научно-исследовательских институтов Свердловского облздравотдела: Сб. № 7. Свердловск, 1936. С. 199−204. исследователи, «в Советском Союзе длительное время изучение преступности, пьянства, наркотизма, самоубийств, проституции осуществлялось преимущественно в рамках частнонаучных дисциплин (криминология, наркология, суицидология и др.)"52. В обобщающей работе «Социальные отклонения» был применен традиционный марксистский метод, хотя иногда в трактовке девиаций наряду с классическими идеологическими клише, как ни странно, встречаются и оценки, перекликающиеся с точкой зрения некоторых американских социологов53.

С конца 1980;х гг. стали появляться работы, авторы которых проявляли интерес к широкому кругу проблем девиантного поведения вообще и наркотизма в Советской России конца 1910;х—1920;х гг. в частности54. Среди исследователей необходимо особенно выделить М. Ш. Конрой, М. В. Шкаровского, Н. Б. Лебину и В. И. Мусаева. В опубликованных ими книгах и статьях, имевших новаторский характер, исследуются различные аспекты советской повседневности, в том числе проблемы девиантного поведения и конкретно наркотизма55. В данных работах авторы концентрировались прежде всего на расширении источниковой базы и обосновании применяемой методологии. Были сделаны выводы о «демократизации» типа российского наркомана после октября 1917 г. 56, проанализирован состав социальных групп, в которых получили наибольшее распространение наркотики57. Современные историки отметили пик наркотизации.

Гилинский Я. И. Социология девиантного поведения и социального контроля. С. 54.

53 Социальные отклонения: Введение в общую теорию. М., 1984. С. 189,209.

54 Габиани А. А. Наркотизм вчера и сегодня. Тбилиси, 1988; Попов В. А. Борьба с наркоманией и токсикоманией детей и подростков в 20−30-е годы // Советское здравоохранение. 1989. № 5. С. 67−70.

55 Из работ этих авторов можно выделить следующие: Conroy М. S. Abuse of Drugs other than Alcohol and Tobacco in the Soviet Union // Soviet Studies. 1990. Vol. 42. P. 447−480- Eadem. In Health and In Sickness: Pharmacy, Pharmacists and the Pharmaceutical Industry in Late Imperial, Early Soviet Russia. BoulderN.Y., 1994; Лебина H. Б. Теневые стороны жизни советского города 20−30-х годов // Вопросы истории. 1994. № 4. С. 30−42- Она же. Наркоман из наркомата.- Она же. Белая фея.- Она же. Повседневная жизнь советского города.- Лебина Н. Б., Чистиков А. Н. Обыватель и реформы: Картины повседневной жизни горожан в годы нэпа и хрущевского десятилетия. СПб., 2003; Лебина Н. Б., Шкаровский М. В. Проституция в Петербурге: (40-е гг. XIX в.-40-е гг. XX в.). М., 1994; Мусаев В. И. Указ. соч.- Шкаровский М. В. Ленинградская проституция.- Он же. Семь имен «кошки».

56 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 29.

57 Лебина Н. Б., Шкаровский М. В. Указ. соч. С. 89−90- Шкаровский М. Семь имен «кошки». С. 467, 468, 470- Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 29−32- Мусаев В. И. Указ. соч. С. 180 и др. населения в период НЭПа и постепенный отход от наркотиков к со концу 1920;х гг., указав для этого факта ряд возможных причин. Фактически впервые в историографии был поставлен вопрос о причинах наркотизма в раннесоветской России, специфике этого явления и формах борьбы с ним. Многие из авторов (М. В. Шкаровский, Н. Б. Лебина, В. И. Мусаев) изучали данный вопрос в региональном масштабе на материалах Петрограда-Ленинграда и дали обоснование такого рода исследований.

Первое обобщение данных из указанных выше работ было проведено С. Е. Паниным59. Несмотря на то, что им были сделаны некоторые глубокие выводы, очевидно, что данная небольшая статья не может претендовать на роль обобщающей работы по истории наркотизма в раннесоветской России. К тому же выводы, которые делает исследователь, зачастую не вполне отчетливо обоснованы из того достаточно узкого круга источников, на который он опирается60. Работа С. Е. Панина представляет попытку анализа динамики проблемы на территории всей Советской России, в то время как мы постараемся описать конкретную модель наркотизма в Петрограде-Ленинграде в 1917;1929 гг., то есть провести исследование в региональном масштабе (о важности такого исследования свидетельствовали В. Б. Жиромская и Н. Б. Лебина — см. выше).

Среди работ, опубликованных в 2000;х гг., следует выделить диссертацию.

И. Е. Копченко о девиантном поведении в 1920;х гг.61, книгу М. Ш. Конрой о.

62 фармацевтической индустрии в раннесоветский период и статьи А. Латыпова о лечении наркомании в крупных городских центрах Европейской России и в.

Шкаровский M. Семь имен «кошки». С. 472, 474, 476- Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 32−33- Лебина Н. Б., Чистиков А. Н. Указ. соч. С. 117.

59 Панин С. Е. Указ. соч.

60 Несмотря на то, что работа М. Ш. Конрой 1990 г. является значительно более детальным исследованием проблемы, она также остается по сути обзорной в силу того, что старается охватить временной промежуток более 70 лет и всю территорию Советского Союза. См.: Conroy М. S. Abuse of Drugs.

61 Копченко И. Е. Девиантное поведение в советском обществе 1920;х гг. (на материалах Европейской части России): Автореф. дис.. канд. ист. наук. M., 2005.

62 Conroy М. S. The Soviet Pharmaceutical Business During Its First Two Decades (1917;1937). N.Y., 2006. См. также: Conroy M. S. Europe—Our Common Home? Russian-European Pharmaceutical Relations during the 1920s // Globalization and Regionalization in Socialist and Post Socialist-Economies: Common Economic Spaces of Europe / Ed. J. Pickles. Basingstoke, 2008. P. 40−71.

Средней Азии в конце Х1Х-ХХ вв.63 Последние являются особенно важными для нашего исследования, поскольку характеризуются отказом от эссенциалистского представления о наркотизме и более критическим отношением к медицинским текстам. Проблема наркотизма также затрагивается в ряде недавно выпущенных книг, посвященных молодежи и беспризорникам в раннесоветской России64, проблемам истории повседневности65 и истории Санкт-Петербурга-Петрограда-Ленинграда66.

Среди новейших исследований проблемы особого внимания заслуживает статья А. Б. Николаева, посвященная судебному преследованию продавцов.

СП наркотиков в марте-июле 1917 г. Эта работа одной из первых акцентирует внимание на распространенности наркотизма и на становлении мер борьбы с этим явлением в России еще до Октябрьской революции. А. Б. Николаев также проводит детальную реконструкцию правоприменения существовавшего законодательства, «правотворчества» новых революционных органов юстиции и процесса выделения наркотических средств из группы сильнодействующих и ядовитых веществ68.

История развития законодательства о наркотических средствах (а частично и сама проблема наркотизма) рассмотрена также в ряде историко-юридических работ69. Несмотря на то, что авторы этих работ склонны по преимуществу.

Latypov A. Central Asian tabibs in post-Soviet archives: Healing, spying, struggling, and 'exploiting' // Wellcome History. 2010. Vol. 43. P. 8−9- Idem. Healers and psychiatrists: The transformation of mental health care in Tajikistan // Transcultural Psychiatry. 2010. Vol. 47. No. 3. P. 419−451- Idem. The Soviet doctor and the treatment of drug addiction: «A difficult and most ungracious task.» // Harm Reduction Journal. 2011. Vol. 8. No. 32.

64 Рожков А. Ю. В кругу сверстников. Жизненный мир молодого человека в советской России 1920;х годов. Краснодар, 2002; Славко А. А. Борьба с детской беспризорностью и безнадзорностью в России 1917;1952 гг. Сыктывкар, 2009.

65 Лебина Н. Б. Энциклопедия банальностей: Советская повседневность: Контуры, символы, знаки. СПб., 2006.

66 Измозик B.C., Лебина Н. Б. Петербург советский: «Новый человек» в старом пространстве. 19 201 930;е годы. Социально-архитектурное микроисторическое исследование. СПб., 2010; Синдаловский Н. А. Пороки и соблазны Северной столицы: Светская и уличная жизнь в городском фольклоре. 2-е изд. М.- СПб., 2011.

67 Николаев А. Б. Указ. соч.

68 Там же. С. 73.

69 Калачев Б. Что мы об этом знаем? Из истории распространения наркотиков и наркомании в России // Эйфория распада. М., 1991. С. 42−51- Мусаев A. H., Сбирунов П. Н., Целинский Б. П. Противодействие незаконному обороту наркотических средств (история и современность). М., 2000; Федоров А. В. Сильнодействующие и ядовитые вещества как предмет преступления: история и современность (1917;2008 гг.) // оценивать эволюцию законодательства изолированно, без связи с социальными процессами и изменениями в практике здравоохранения, следует подчеркнуть значимость правового контекста для рассмотрения проблемы наркотизма. К сожалению, целый ряд неточностей и даже очевидных опечаток встречается во многих из этих работ — по-видимому, в результате некритических заимствований. Особого упоминания заслуживает работа В. В. Лошкарева «Антинаркотизм в России», которая основана на солидной источниковой базе и характеризуется повышенным вниманием к терминологии и периодизации наркотизма и законодательства о наркотических средствах70.

В отдельную категорию нужно выделить и работы по истории медицинских.

71 учреждений (административных, лечебных, научных и образовательных). Однако необходимо отметить, что в них делается акцент исключительно на профессиональную (медицинскую) сторону вопроса, есть многочисленные фактические и иные ошибки, отсутствуют серьезные теоретические обобщения. Зачастую повествование сводится к рассказу об успешном развитии соответствующего учреждения несмотря на все трудности, с которыми ему пришлось столкнуться на протяжении XX в. Как особо полезную для исследователя можно выделить работу М. А. Акименко и А. М. Шерешевского.

Наркоконтроль. 2008. № 2. С. 8−27- Воронин М. Ю. Общая характеристика распространения наркотических средств и психотропных веществ в России в первой четверти XX столетия // Там же. № 4. С. 9−11- Аксенкин А. Наркопреступность в России: исторические предпосылки и уголовно-правовые аспекты борьбы с ней // Там же. С. 11−13- Лошкарев В. В. Указ. соч.

70 Лошкарев В. В. Указ. соч.

71 Краткая история Института (к 40-летию со дня основания) / Сост. О. С. Фридман. Л., 1948; Мясищев В. Н. Психоневрологический институт им В. М. Бехтерева (к 50-летию со дня основания) // Журнал невропатологии и психиатрии им С. С. Корсакова. 1958. Т. 58. Вып. 1. С. 116−120- Научно-исследовательская деятельность института за 50 лет // Труды Ленинградского научно-исследовательского психоневрологического института им. В. М. Бехтерева. Вып. XVI. Л., 1958; Алексеева Л. П. Ленинградский санитарно-гигиенический медицинский институт. Л., 1961; Развитие профилактической и клинической медицины в Ленинградском санитарно-гигиеническом медицинском институте / Под ред. С. В. Алексеева. Л., 1986; Точилов В. А. и др. Кафедра психиатрии и наркологии // Санкт-Петербургской государственной медицинской академии им. И. И. Мечникова 90 лет. СПб., 1997. С. 99−106- Акименко М. А., Шерешевский А. М. История института имени В. М. Бехтерева на документальных материалах: [В 3 ч.] СПб., 1999;2001; Шабров А. В., Романюк В. П. Больница Петра Великого — клиническая база Санкт-Петербургской государственной медицинской академии имени И. И. Мечникова. Ч. 1. (1903;1945). СПб., 2001; Акименко М. А. Развитие психоневрологии в Институте им. В. М. Бехтерева в XX веке. Дис.. докт. мед. наук. СПб., 2005; Шабров А. В., Романюк В. П. Санкт-Петербургская государственная медицинская академия им. И. И. Мечникова. Ч. 1. (1907;1945). СПб., 2006; Акименко М. А. Институт им. В. М. Бехтерева: от истоков до современности (1907;2007 гг.). СПб., 2007.

История института имени В. М. Бехтерева на документальных.

72 материалах". Несмотря на отмеченные выше недостатки, эта работа уникальна по своему фокусу и объему использованных источников. Историко-медицинский комментарий авторов дает возможность поместить исследуемую проблему в более широкий контекст развития психоневрологии в Советской России. Исследование показывает трудности, с которыми сталкивался институт на протяжении всего раннесоветского периода, и дает представление о различных подходах к лечению наркомании.

Большинство упомянутых выше работ имеет ряд недостатков. Во-первых, практически все авторы, даже маркируя хронологические рамки своего исследования 1917;1920;ми гг., по большей части излагают материал и концептуальные теории относительно первого по хронологии периода (конец 1910;х-начало 1920;х гг.), оставляя в стороне или только несколькими словами характеризуя специфику наркотизма в Советской России во второй половине 1920;х гг. Как уже было отмечено выше, в существующей историографии (М. В. Шкаровский, Н. Б. Лебина, С. Е. Панин) имеются представления об октябре 1917 г. как о поворотном моменте, после которого обозначилось резкое численное увеличение наркоманов и проникновение наркотиков в ранее «чистые» социальные слои (Н. Б. Лебина назвала этот процесс «демократизацией типа российского наркомана»). Данная датировка требует уточнений, т.к. необходимо учитывать значение Первой мировой и Гражданской войн как собственно вооруженных конфликтов, сопровождавшихся широким применением наркотических средств в практике военной медицины в качестве анальгетиков и анестетиков, и способствует (возможно, непроизвольно) политизации данной темы, изображая наркотизм как специфическую проблему раннесоветского.

Акименко М. А., Шерешевский А. М. Указ. соч.

73 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 32. См. также: Шкаровский М. В. Семь имен «кошки». С. 467- Панин С. Е. Указ. соч. С. 129. периода, отсутствовавшую в России до революций 1917 г. 74 Таким образом, в историографии вопроса имеются достаточно существенные лакуны.

Другой важной проблемой в современной историографии этой темы является то, что большинство исследователей разделяют эссенциалистское представление о наркотизме (как о проблеме, которую государство должно.

75 решить" с помощью регулирования рынка наркотических средств). Это представление порождает мнение о том, что существуют определенные объективные критерии, которые позволяют определить, необходимо или нет запрещать то или иное психоактивное вещество76. Отсюда наблюдаемый во всех без исключения работах современных историков некритический подход к ключевым источникам — в частности, медицинским текстам. По-видимому, для многих историков данные этих текстов представляются бесспорно объективными, в то время как они были написаны в конкретный исторический период конкретными авторами. Более того, априорно предполагается, что понятие «наркотизм» имело в начале XX в. такой же смысл и коннотации, как и сейчас, в то время как зачастую конкретные термины постоянно уточняются и заново определяются в рамках соответствующей научной теории и, в свою очередь, оказывают влияние на конкретную исследовательскую программу77.

Недооценка роли медицинской науки, в свою очередь, ведет к тому, что в современной исторической литературе недостаточное внимание уделяется связям между наукой и государственным регулированием рынка наркотических средств. Таким образом, пока что в российском историческом нарративе социальный,.

См.: Николаев А. Б. Указ. соч. С. 59.

75 Это представление, безусловно, заимствовано из современного нам мира, где в большинстве стран рынок наркотических средств жестко регулируется, значительные материальные, финансовые и людские ресурсы тратятся на «войны с наркотиками», а врачи и масс-медиа время от времени запускают очередные этапы «моральных паник». В этой связи см. также критику современной наркополитики в США в: Nadelmann Е. А. Ор. cit.

76 На самом же деле решения о запрете или разрешении психоактивных субстанций (не только наркотиков, но и табака, алкоголя и др.) всегда произвольны, исторически обусловлены и не связаны с реальной степенью психо-физического вреда и привыкания (Friedman M. Op. cit. P. vii).

77 Canguilhem G. On the Normal and the Pathological. Dordrecht, 1978; Knorr-Cetina К. Die Fabrikation von Erkenntniss: zur Anthropogie der Wissenschaft. Frankfurt am Main, 1984; Latour В., Woolgar S. Laboratory Life: The Construction of Scientific Facts. Princeton, 1986. медицинский и юридический аспекты наркотизма искусственно изолированы — а значит, адекватная и полная оценка феномена оказывается весьма затруднительной.

В заключение необходимо еще раз подчеркнуть, что на настоящий момент существует сравнительно небольшое число работ по истории наркотизма в раннесоветской России. Таким образом, очевидно, что необходимо дальнейшее исследование проблемы (в том числе изучение событий конца 1920;х гг., которое может прояснить многое относительно тех причин, которые вызвали значительное снижение числа наркоманов в Советской России), существенное расширение круга источников и введение новых документов в научный оборот. Больше внимания необходимо уделить специфике наркотизма в региональном масштабе и особенностям наркотизма в сравнении с другими формами девиантного поведения78.

Примечательно также, что российская историография в основном ограничивалась социальной проблематикой наркотизма, в то время как в США, Великобритании или Германии основной вклад в изучение данной темы внесли историки науки или приверженцы так называемой «интеллектуальной истории"79. Как представляется, будущие российские историки наркотизма как раз и должны обратить больше внимания на «интеллектуальную» сторону вопроса и проследить, в частности, какую роль сыграла отечественная наука в выработке понятия «наркотизм» и в определении государственной политики в сфере регулирования рынка наркотических средств.

Источниковая база исследования. Характеризуя состояние источников, связанных с историей отклоняющегося поведения в Советской России, историки.

78 Н. Б. Лебина назвала наркоманию «наиболее аномальной аномалией», имея в виду свойственный контркультуре протест (Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 28). Необходимо также отдельно рассмотреть в конкретном историческом контексте полемику, ведущуюся социологами относительно дифференциации форм девиантного поведения как способов адаптации (Мертон Р. Указ. соч. С. 95−96 и др.).

79 Wiesemann С. Die heimliche Krankheit: Eine Geschichte des Suchtbegriffs. Stuttgart, 2000; Acker C. J. Creating the American Junkie: Addiction Research in the Classic Era of Narcotic Control. Baltimore, 2006; Campbell N. D. Discovering Addiction: The Science and Politics of Substance Abuse Research. Ann Arbor, 2007; Foxcroft L. The Making of Addiction: The 'Use and Abuse' of Opium in Nineteenth-Century Britain. Aldershot, 2007. отметили недоступность сведений о числе девиантов80. Действительно, опубликовано крайне мало архивных документов, затрагивающих тем или иным образом проблему наркотизма в Петрограде-Ленинграде в конце 1910;х-1920;х гг. Это, однако, не обязательно означает, что исследование проблемы затруднено в силу нехватки источников или их «закрытого» характера.

Выделим несколько групп источников, доступных исследователю, с классификацией их в зависимости от цели создания. Для каждой группы дается критическое описание, которое подчеркивает как преимущества данных источников, так и основные проблемные места.

Документы государственных органов: а) Законодательные акты государственных органов. Правовой аспект является одним из значимых при рассмотрении проблемы наркотизма, поэтому необходимо прежде всего подвергнуть рассмотрению опубликованные декреты органов власти и нормативные акты (в особенности регулирующие торговлю сильнодействующими веществами и определяющие уголовное наказание за распространение наркотических средств)81. б) Документы органов внутренних дел. Среди этих документов рапорта и журналы регистрации происшествий, ведомости арестов и задержаний, списки конфискованных продуктов, регистрационные карточки преступников, наркоманов и проституток и т. д. Эти документы частично опубликованы, частично хранятся в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга (ф. 33 -управление Петроградской губернской рабоче-крестьянской милиции, ф. 131 -Петроградская городская милиция, ф. 142 — комиссариат внутренних дел Союза коммун Северной области).

Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 19.

81 К числу наиболее важных актов можно отнести следующие: О порядке отпуска и учета опия, кокаина, морфия и их солей // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и крестьянского правительства. Отдел первый. 1923. № 57. С. 1030−1031- О мерах регулирования торговли наркотическими веществами // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и крестьянского правительства. Отдел первый. 1924. № 85. С. 1216−1217- О дополнении Уголовного кодекса статьей 140-д // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и крестьянского правительства РСФСР. Отдел первый. 1925. № 4. С. 58−59. в) Документы органов здравоохранения, медицинских лечебных, научно-исследовательских и образовательных учреждений. Среди этих документов наиболее важное значение имеют циркуляры отдела здравоохранения, протоколы совещаний, акты обследования аптек, переписка, учебно-производственные планы, личные дела врачей, заявления больных. Эти документы частично опубликованы, но преимущественно хранятся в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга (ф. 2815 — Комиссариат здравоохранения Союза коммун Северной области, ф. 3215 — отдел здравоохранения исполнительного комитета Ленинградского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, ф. 4301 — отдел здравоохранения исполнительного комитета Петроградского-Ленинградского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов), Центральном государственном архиве научно-технической документации Санкт-Петербурга (ф. 313 — Государственный научно-исследовательский психоневрологический институт им. В. М. Бехтерева), Архиве Северо-Западного государственного медицинского университета (СЗГМУ, бывшая Санкт-Петербургская государственная медицинская академия им. И. И. Мечникова (СПбГМА)), Архиве Музея В. М. Бехтерева Санкт-Петербургского научно-исследовательского психоневрологического института им. В. М. Бехтерева. Очевидно, что именно эти источники являются наиболее интересными и полезными для исследователя такой специфической проблемы, как история наркотизма в раннесоветской России, однако нельзя не отметить их относительную фрагментарность. г) Документы следственных и судебных органов. Мы использовали такие виды документов, как материалы следственных дел и судебных заседаний. Среди материалов, оказавшихся особенно интересными, необходимо выделить документы, характеризующие повседневную деятельность народных судов Петрограда-Ленинграда и хранящиеся в Центральном государственном архиве.

Санкт-Петербурга (например, ф. 53 — Петроградский народный суд 2-го отделения 1-го Городского района, располагавшийся в традиционно криминогенной части города).

Значительная часть делопроизводственных материалов ранее не была рассмотрена исследователями (в особенности это касается документов, связанных с организацией контроля за фармацевтическим делом в Ленинграде в 1924;1929 гг., а также с работой отделения социальных болезней Леноблздравотдела в конце 1920;х гг.). С другой стороны, нужно отметить, что подавляющая часть доступных архивных материалов представляет собой официальные документы местных советских учреждений, что накладывает определенные ограничения на их использование и заставляет более критически подходить к сведениям, которые в них содержатся. Относительно наркотизма ситуация усугубляется еще и тем, что проблема распространения и употребления наркотиков в Советской России отражена в архивных материалах менее подробно, чем другие распространенные «негативные» социальные феномены того времени (преступность, беспризорность, алкоголизм, проституция, венерические заболевания, туберкулез и др.) При этом объективный анализ архивных материалов затрудняет еще и то, что, как ни парадоксально, зачастую именно проблема наркотизма имеет наиболее.

83 устойчивую негативную коннотацию .

Периодическая печать.

Исследователи проявлений девиантного проявления в Советской России в конце 1910;х-1920;х гг. отметили необходимость активного использования сведения из периодической печати того времени («Петроградского листка», «Красной газеты» и др.)84. Однако следует помнить, что журналистами зачастую описывались лишь отдельные, возможно, наиболее яркие случаи раскрытия преступлений, связанных с распространением наркотиков. Важное значение для.

См., например: Девиантность и социальный контроль в России (Х1Х-ХХ вв.). С. 47. См. также по этому поводу: Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. С. 28. Мусаев В. И. Указ. соч. С. 176. исследования проблемы наркотизма в раннесоветской России имеет также опубликованная в «Известиях ЦИК СССР» в январе 1925 г. статья Н. А. Семашко о борьбе с кокаинизмом85.

Специальные тексты.

В числе этих источников монографии, статьи в профессиональных журналах и газетах, медико-юридическая, публицистическая и популярно-медицинская литература, а также в меньшей степени неопубликованные научные работы сотрудников медицинских, административных и научно-исследовательских учреждений. Из наиболее важных публикаций следует отметить ряд статей в сборниках «Проблемы наркологии», вышедших в 1926 и 1928 гг., но содержащих материал преимущественно по более раннему периоду86. Важным источником является статья доктора Г. Д. Ароновича, предоставляющая сведения относительно масштабов употребления наркотиков в Петрограде во время Гражданской войны. Имеют большое значение работы, публиковавшиеся в середине 1920;х гг. в «Московском медицинском журнале"88 и популярные медицинские очерки89. Во второй половине 1920;х гг. появляются работы врачей, стремящихся проанализировать причины широкого распространения наркотиков в Советской России после 1917 г. и сделать некоторые обобщающие выводы90. Наблюдалась «эволюция от тщательного клинического анализа отдельных случаев до исследований, пытающихся охватить также и социально-бытовую сторону кокаинизма и оперирующих частично уже и статистическим методом"91.

Семашко Н. О кокаинизме и борьбе с ним // Известия ЦИК СССР. 1925. 4 января.

86 Вопросы наркологии: Сб. № 1. Вопросы наркологии: Сб. № 2 / Под ред. А. С. Шоломовича. М.,.

1928.

87 Аронович Г. Д. Наблюдения и впечатления среди кокаиноманов // Научная медицина: Сб. 1920. № 6. С. 676−685.

88 Богомолова Т. М. Лечение наркоманов подкожным введением кислорода // Московский медицинский журнал. 1925. № 10. С. 40−44- Футер Д. [С.] О детях-наркоманах // Там же. 1925. № 10. С. 59−63- Рапопорт А. М. Кокаинизм и преступность // Там же. 1926. № 1. С. 46−55.

89 Шоломович А. С. Кокаин и его жертвы: (Науч.-попул. очерк). М., 1926.

90 Кутанин М. П. Вопросы теории и практики морфинизма // Труды первого всесоюзного съезда невропатологов и психиатров / Под ред. В. А. Беляева и др. М.- Л., 1929. С. 40- Голант Р. Я. Проблемы морфинизма: (Клинические и диспансерные наблюдения, экспериментальные исследования) // Труды государственного института медицинских знаний (ГИМЗ) / Под ред. Н. К. Розенберга. Вып. V. Л., 1929. С. 17−32.

91 Рапопорт А. М. Кокаинизм и преступность. С. 46.

Значительную ценность имеют также опубликованные в виде отдельных брошюр и в журналах «Право и жизнь», «Еженедельник советской юстиции», «Вестник просвещения» и др. образцы юридической, историко-юридической и социологической литературы периода НЭПа, частично затрагивающие и проблему наркотизма92.

Медицинские тексты, посвященные проблеме наркотизма, безусловно, служат одними из главных и наиболее значимых источников по теме, однако при работе с ними возникает ряд проблем (подробно рассмотренных в Главе 2). В числе этих проблем специализированность и «научность» данных документов, активное использование в них количественных методов и профессиональная ориентация и научная программа конкретных авторов.

С другой стороны, медицинские тексты являются незаменимыми источниками, которые содержат уникальную информацию, отсутствующую в других документах. Необходимо также признать, что используемая в медицинских текстах аналитическая структура является весьма полезной и может быть использована при анализе эволюции научного дискурса о наркотиках.

Источники личного происхождения.

Эта группа источников интересна тем, что позволяет взглянуть на проблему наркотизма глазами конкретных личностей — известных деятелей прошлого. В.

93 качестве примера можно привести воспоминания художника Ю. П. Анненкова, которые предоставляют действительно редкую возможность оценить масштаб распространения наркотизма в кругах интеллигенции и во властных структурах в Петрограде в первые годы советской власти. Большую ценность имеют также.

Жижиленко А. А. Преступность и ее факторы. Пг., 1922; Аркина К. Кокаинизм как фактор преступности // Вестник просвещения. 1923. № 2. С. 68−74- Гернет М. Н. Наркотизм, преступность и уголовный закон // Право и жизнь. 1924. № 3−4. С. 39−46- За 8 лет: Материалы по истории советской рабоче-крестьянской милиции и уголовного розыска за 1917;12 ноября-1925 гг. Л., 1925; Люблинский П. И. Наркомания и преступность // Право и жизнь. 1925. № 6. С. 64−71- Аркина К. Ф. Несовершеннолетние бродяжки // Там же. 1926. № 6−7. С. 95 104- Гернет М. Н. Преступность и самоубийства во время войны и после нее. М., 1927; Хулиганство и преступление: Сб. ст. Л.- М., 1927; Розен М. Как бороться с шинкарством и продажей наркотиков // Еженедельник советской юстиции. 1929. № 32. С. 751−752.

93 Анненков Ю. П. Дневник моих встреч. М., 2001. характеристики советской системы здравоохранения и отдельных ее деятелей, представленные, например, в автобиографии В. М. Бехтерева94, воспоминаниях Ф. И. Дана95 и дневниках К. И. Чуковского96. Тем не менее, к источникам мемуарного характера следует относиться с большой осторожностью, учитывая избирательность памяти и пристрастность автора в отношении исторических фактов. Интересный результат приносит также рассмотрение некоторых произведений И. В. Сталина, полемизировавшего со своими.

07 оппонентами относительно разрешения свободной продажи водки в 1925 г. (а этот факт отмечен всеми исследователями как один из значительных факторов,.

АО определивших уменьшение числа наркоманов к рубежу 1920;1930;х гг.).

В заключение необходимо еще раз подчеркнуть, что, несмотря на определенную фрагментарность и разнородность, источниковая база представляет все возможности для исследования проблем, связанных с распространением и употреблением наркотических средств в Петрограде-Ленинграде в 1917;1929 гг. Особенно следует заметить необходимость более критического отношения к медицинским текстам и активного исследования ранее фактически не использованных архивных фондов.

Научная и практическая значимость работы. Научная новизна данной работы состоит в том, что впервые комплексно изучен феномен наркотизма в Петрограде-Ленинграде в 1917;1929 гг. При этом подробно освещены не только наркотические практики и меры противодействия этому явлению, но и процесс конструирования наркотизма как социальной проблемы в медицинских и юридических текстах ранне советского периода. Прикладная значимость нашего исследования состоит в том, что оно помогает определить социальные,.

Бехтерев В. М. Автобиография. М., 1928.

95 Дан Ф. Два года скитаний: Воспоминания лидера российского меньшевизма: 1919;1921. М., 2006.

96 Чуковский К. Дневник: В 3 т. Т. 2. 1922;1935 / Сост. Е. Чуковская. М., 2012.

97 Сталин И. В. Беседа с иностранными рабочими делегациями // Сталин И. В. Сочинения. М., 1952. Т. 10: 1927, август-декабрь. С. 206−238.

98 Лебина Н. Б. Белая фея. С. 66- Она же. Повседневная жизнь советского города. С. 32−33- Лебина Н. Б., Чистиков А. Н. Указ. соч. С. 117. экономические, психологические и иные корни наркотизма, а также оценить успешность различных мероприятий в этой сфере и обозначает разного рода препятствующие факторы. Это во многом помогает определить эффективные пути оптимизации различных форм борьбы с наркотизмом в настоящее время. Результаты диссертации могут быть использованы при обсуждении и выработке практической наркополитики и будут полезны сотрудникам правоохранительных органов, медикам, социальным работникам и сотрудникам негосударственных организаций, занимающихся проблемой наркотизма. Материалы и выводы диссертации могут быть также использованы в процессе подготовки курсов по истории наркотизма в раннесоветский период, истории медицины и здравоохранения, регионоведения.

Апробация результатов исследования. Текст диссертации и её главы обсуждались на заседаниях Отдела современной истории Санкт-Петербургского института истории РАН. Результаты работы отразились в выступлениях автора на коллоквиуме стипендиатов Института гуманитарных исследований (Арлингтон, Вирджиния, США, 8−10 октября 2010 г.) — конференции «Делинквентность несовершеннолетних в 19−20 вв.: Сопоставление Востока и Запада» (Университет имени Гумбольдтов, Берлин, Германия, 12−13 марта 2011 г.) — международных конференциях студентов и аспирантов «Конструируя советское? Политическое сознание, повседневные практики, новые идентичности» (Европейский университет в Санкт-Петербурге, 14−15 апреля 2011 г., 19−20 апреля 2013 г.) — 6-й конференции Общества по изучению истории алкоголя и наркотиков «Паб, улица и аптечка» (Университет Буффало — Государственный университет штата Нью-Йорк, США, 23−26 июня 2011 г.) — конференции «Борьба с алкоголизмом, наркоманией и венерическими заболеваниями: Глобальный активизм против пороков общества в 1870—1940;е гг.» (Швейцарский федеральный технологический институт, Цюрих-Аскона, 1−4 апреля 2012 г.) — 39-й конференции Исследовательской группы по изучению российской революции (Университет.

Восточной Англии, Норидж, Великобритания, 4−6 января 2013 г.) — Днях истории науки и техники (Университет Умео, Швеция, 20−22 марта 2013 г.) — Европейском конгрессе Британской ассоциации славянских и восточноевропейских исследований (BASEES) и Международного совета по центральнои восточно-европейским исследования (ICCEES) «Европа: Кризис и обновление» (Кембриджский университет, Великобритания, 5−8 апреля 2013 г.) и симпозиуме «Наука и свободное общество» (Университет Джорджа Мейсона, Фэрфакс, Вирджиния, США, 24−27 мая 2013 г.). Основные положения и выводы работы отражены в научных публикациях автора". Весьма ценным для автора в контексте написания данной исследовательской работы оказался опыт участия в семинарах Института гуманитарных исследований (США) и онлайн-курсе «Интернет-эвристика для историков», организованном Московским государственным университетом. Незаменимым подспорьем для автора стала щедрая финансовая поддержка Института гуманитарных исследований (США), Фонда Герды Хенкель (Дюссельдорф, Германия) и Правительства Санкт-Петербурга.

В процессе работы автором были проведены библиографические и архивные разыскания по теме исследования (Российская национальная библиотека, ЦГА СПб, ЦГА НТД СПб, архив СЗГМУ, Архив музея В. М. Бехтерева, сеть Internet и др.), в ходе которых были выявлены потенциально.

Васильев П. А. Наркотизм в Петрограде-Ленинграде в 1917;1929 гг.: Пути решения социальной проблемы // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Том 4. История. 2010. № 4. С. 16−24- Он же. Наркотизм в Петрограде-Ленинграде в 1917;1929 годы: пути решения социальной проблемы // Конструируя «советское»? Политическое сознание, повседневные практики, новые идентичности: материалы научной конференции студентов и аспирантов (14−15 апреля 2011 года, Санкт-Петербург). СПб., 2011. С. 21−26- Он же. Историография наркотизма в раннесоветской России: обзор и критика // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Том 4. История. 2011. № 3. С. 35−42- Он же. Эволюция представлений о наркотиках в российских медицинских текстах (1890−1930;е годы): От «ядов цивилизации» к «пережиткам капитализма» // Бюллетень Германского исторического института в Москве. Вып. 6 / Под ред. К. Бруиш. М., 2012. С. 53−65- Он же. Обзор источников по проблеме наркотизма в Петрограде-Ленинграде в 1917;1929 гг. // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Том 4. История. 2012. № 2. С. 8592- Он же. «Серый рынок»: каналы распространения наркотиков в Петрограде-Ленинграде в 1917;1929 гг. // Конструируя «советское»? Политическое сознание, повседневные практики, новые идентичности: материалы научной конференции студентов и аспирантов 19−20 апреля 2013 года, Санкт-Петербург. СПб., 2013. С. 30−35- Васільєв П. Рецензия на книгу: Howard Markel, «An Anatomy of Addiction: Sigmund Freud, William Halsted, and the Miracle Drug Cocaine» (New York: Pantheon Books, 2011) // Україна Модерна. 2012. Вып. 19- Vasilyev P. Modernity, Jewishness and Addiction Research in Late 19th and Early 20th Century Russia and Germany // Jewish Studies at the CEU. 2011. Vol. VI. P. 107−118- Idem. Medical Science, the State, and the Construction of the Juvenile Drug Addict in Early Soviet Russia// Social Justice: A Journal of Crime, Conflict, and World Order. 2012. Vol. 37. No. 4. P. 31−52. интересные источники и литература.

Цель и задачи исследования

Целью работы является установление связей и зависимостей между наркотизмом как специфическим социальным явлением и эволюцией мер по борьбе с наркотизмом на примере Петрограда — Ленинграда 1917;1929 гг. Важное значение имеет последующая оценка степени эффективности различных средств, с помощью которых властные структуры и профессиональные сообщества пытались справиться с этой социальной проблемой в региональном масштабе. Отталкиваясь от понятия «демократизации», мы фокусируемся прежде всего на проникновении наркотиков в широкие социальные слои, а не на употреблении психоактивных веществ отдельными известными историческими личностями. Мы также уделили особое внимание медицинскому аспекту наркотизма, подробно изучали документы органов здравоохранения и пытались проследить специфическую «врачебную» линию в борьбе с социальной проблемой, а также оценить эффективность мероприятий, предпринятых в этой сфере. В некоторых случаях мы акцентировали внимание не на деятельности абстрактных «властных структур», а на том индивидуальном вкладе, который внесли некоторые деятели здравоохранения в решение проблемы наркотизма в указанный период.

Для адекватного выполнения цели научной работы необходимо решить следующие исследовательские задачи:

1) описать социально-экономический и медицинский контекст, в котором наркотизм возник как социальная проблема в начале XX в.;

2) провести историко-социологический анализ ситуации с употреблением наркотических средств в Петрограде-Ленинграде в указанный период для выявления конкретных особенностей наркотизма (истоки и предпосылки, связь с определенными социальными, возрастными и этническими группами, каналы распространения, последствия для общества и др.);

3) исследовать конструирование наркотизма как социальной проблемы в различных медицинских и юридических текстах исследуемого периода;

4) исследовать изменения в «антинаркотических» акциях и рост государственного вмешательства с середины 1920;х гг. для оценки эффективности юридических, медицинских, социальных, экономических и иных мер, прямо или косвенно направленных против наркотизма;

5) определить связи и взаимовлияния между научными исследованиями медиков и криминологов и государственной наркополитикой в раннесоветской России.

Объект и предмет исследования. Таким образом, объектом исследования является феномен наркотизма в Петрограде-Ленинграде в 1917;1929 гг., а предметом исследования — наркотические практики, определения наркотизма в научных текстах и меры борьбы с наркотизмом.

В диссертации также обозначены возможности сравнительного исследования через сопоставление советского опыта с концепциями, представленными в работах американских и западноевропейских историков наркотизма и медицины (К. Виземанн, Д. Т. Кортрайт, Н. Д. Кэмпбелл, Г. Маркел, Д. Ф. Масто, Л. Фокскрофт, X. П. Фрейденрейх, К. Хедль, А. Хоффманн, К. Дж. Эккер)100. Большое практическое значение имеет определение возможностей использования исторического опыта борьбы с наркотизмом в 1917;1920;х гг. в современной России. К перечисленным выше проблемам и обращается автор в настоящей работе.

Acker C. J. Op. cit.- Campbell N. D. Op. cit.- Courtwright D. T. Dark Paradise: Opiate Addiction in America before 1940. Cambridge, MA, 1982; Idem. Forces of Habit: Drugs and the Making of the Modern World. Cambridge, MA, 2002; Courtwright D. T., Joseph H., Des Jarlais D. Addicts Who Survived: An Oral History of Narcotic Use in America, 1923;1965. Knoxville, 1989; Foxcroft L. Op. cit.- Hodl K. The Black Body and the Jewish Body: A Comparison of Medical Images // Patterns of Prejudice. 2002. Vol. 36. P. 17−34- Hoffmann A. Drogenrepublik Weimar? Betaubungsmittelgesetz — Konsum und Kontrolle in Bremen — Medizinische Debatten. Hamburg, 2005; Eadem. Drogenkonsum undkontrolle. Zur Etablierung eines sozialen Problems im ersten Drittel des 20. Jahrhunderts. Wiesbaden, 2012; Markel H. An Anatomy of Addiction: Sigmund Freud, William Halsted, and the Miracle Drug Cocaine. N.Y., 2011; Musto, D. F. The American Disease: Origins of Narcotic Control. N.Y., 1999; Wiesemann C. Op. cit.

Заключение

.

Проанализировав процесс «демократизации» типа российского наркомана, необходимо еще раз подчеркнуть значение Первой мировой войны как катализатора перемен, связанных с наркотизмом и эволюцией наркополитики в России. Как представляется, объяснение «демократизации» через «код богемной личности» работает только для отдельных случаев и, например, практически не объясняет морфийную наркоманию. Скорее, в экстраординарных условиях конца 1910;х — начала 1920;х гг. (в частности, в условиях «сухого закона») наркотики стали более доступны населению, чем алкоголь. Огромной важностью обладает тот факт, что на протяжении 1920;х гг. морфий, кокаин и опий активно применялись в медицинской практике. Таким образом, в противовес расхожим представлениям о наркотиках как о товаре «с черного рынка», необходимо признать, что в описываемый период в России существовал вполне легальный и обширный рынок наркотиков.

В связи с проблемой нехватки источников статистического характера нам зачастую бывает сложно точно оценить реальные масштабы употребления наркотиков и их связь с другими социальными девиациями, но рассмотренные факты позволяют предполагать, что набатные заявления врачей об «эпидемии» или «ужасающем распространении» наркотизма все же следует оценивать скептически530. Скорее представляется правильным подчеркнуть распространенность алкогольной зависимости, несмотря на все трудности, связанные с добыванием спиртного во время Первой мировой войны и в первые годы советской власти. Несмотря на существенное увеличение числа наркозависимых, властные структуры были озабочены прежде всего растущим алкоголизмом и нелегальным производством спиртного, а рассмотренная выше статья 140-д следовала и по хронологии, и по значению за подпунктами статьи,.

Схожий вывод сделан в немецком контексте А. Хоффманн: Hoffmann А. Drogenrepublik Weimar? Betaubungsmittelgesetz — Konsum und Kontrolle in Bremen — Medizinische Debatten. Hamburg, 2005. регулировавшими нелегальное производство и распространение различных спиртных напитков (ст. 140-а, б, в, г). Количество алкоголиков значительно превышало число наркоманов, и экономические потери из-за сокращения продажи водки и участившихся «пьяных» прогулов были наиболее существенными.

Как показывает анализ медицинских текстов раннесоветского периода, наркотизм в них определялся как болезнь, тесно связанная с проблемами современного мира и капитализмом, и, таким образом, враждебная социалистической системе531. Следует отметить также, что, несмотря на существование альтернатив, большинство врачей высказывались в пользу активного государственного вмешательства и регулирования рынка наркотических средств.

Анализ российской наркополитики с 1917 по 1929 гг. позволяет ответить на вопрос о том, почему советское государство все-таки решило встать на путь активной борьбы с наркотизмом и регламентации рынка наркотических средств. С одной стороны, это было чисто прагматическое решение: резко сократить потребление наркотиков представлялось возможным и выполнимым (в отличие от алкоголя, в отношении потребления которого власть практически капитулировала, разрешив свободную продажу водки с 1925 г.). К тому же во второй половине 1920;х гг. стало возможным постепенно сокращать употребление наркотиков в медицинской практике. Однако не следует также забывать и о давлении медиков и криминологов на властные структуры и о том, что наркомания конструировалась как капиталистическая и буржуазная болезнь и как экономический и политический вызов социалистической системе.

Диссертация позволила обозначить и проанализировать неожиданно сильное влияние научных исследований медиков и криминологов на выработку практической наркополитики в России начала XX в. Очевидно, что научные исследования сыграли большую роль в политизации наркотизма и придании ему.

Подробнее см.: Васильев П. Эволюция представлений о наркотиках в российских медицинских текстах (1890−1930;е годы): От «ядов цивилизации» к «пережиткам капитализма» // Бюллетень Германского исторического института в Москве. Вып. 6 / Под ред. К. Бруиш. М., 2012. С. 53−65. характера моральной проблемы, что способствовало как маргинализации и репрессии наркоманов, так и более быстрому переходу к государственному регулированию рынка наркотических средств.

Таким образом, становление раннесоветской наркополитики было тесным образом связано с реакцией профессиональных сообществ и властных структур на «демократизацию» наркотизма после Первой мировой войны и резкий рост численности потребителей наркотиков, причем эта реакция зачастую была неадекватной масштабу проблемы и принимала форму «моральной паники"532.

Действительно, мы можем наблюдать, как многие решения, предложенные врачами, были реализованы властями в конце 1920;х — начале 1930;х гг. Значительные суммы денег выделялись на медицинскую пропаганду, санитарное просвещение и публикацию популярной медицинской литературы. К концу рассматриваемого периода в крупных городских центрах были открыты соответствующие диспансеры. Гораздо более строгий контроль осуществлялся за производством, импортом, распространением и продажей наркотиков. Беспризорники и проститутки гораздо реже появлялись на улицах советских городов. Наконец, в макроэкономическом плане «капиталистический» НЭП уступил место сталинской плановой экономике и системе тоталитарного.

533 контроля .

Анализ позднеимперской и раннесоветской наркополитики также позволяет зафиксировать элементы преемственности (ранее оставленные без внимания): значительная часть аргументов в пользу случившейся в 1920;е годы криминализации рынка наркотических средств основывалась на идеях, высказанных еще в дореволюционный период. Таким образом, данная работа ставит под сомнение представление об октябре 1917 г. как о жестком водоразделе двух исторических эпох и вносит свой вклад в историческую традицию,.

532 См.: Лебина Н. Б. Теневые стороны жизни советского города 20−30-х годов // Вопросы истории. 1994. № 4. С. 30.

533 Разумеется, я не имею в виду, что нэповская система была оставлена для того, чтобы справиться с проблемой употребления наркотиков. Однако данный факт показывает, что сторонники сворачивания НЭПа присутствовали в самых разных социальных группах и оперировали самой разнообразной аргументацией в пользу более активного государственного вмешательства. подчеркивающую преемственность российской истории на различных уровнях534.

Несмотря на значительное снижение числа потребителей наркотических.

535 средств и внешний успех наркополитики 1920;х гг., действия советской власти, разумеется, не смогли ликвидировать само желание принимать наркотики. Более того, в долгосрочной перспективе медицинские концепции наркотизма были использованы для маргинализации и репрессии наркоманов в последующие годы536. Так, в программе курса психиатрии для лечебных факультетов медицинских ВУЗов СССР (1938 г.) особо подчеркивались социальные и бытовые аспекты наркомании, а «снижение психической личности» обуславливало необходимость вмешательства и изоляции. Политизация наркотизма (вместе с активной поддержкой медиками трудовой терапии и недостаточной эффективностью строго медицинских мер борьбы в отсутствие нейролептиков и т. п. средств) привела к тому, что с конца 1920;х по конец 1930;х гг. наблюдалась эволюция от диспансеров к лечебно-трудовым профилакториям и, наконец, к колониям под патронажем.

НКВД538. Проблема наркотизма, разумеется, сохранялась (хотя и в менее ярко выраженном виде) и в 1930;е гг.539, но вместе с ней сохранялась и традиция исключительно негативного отношения к наркоманам и наркотизму, которая сохраняется и сейчас, когда растущее число специалистов подвергает сомнению проводимую государством затратную, жесткую и.

См., например: Шишкин В. А. Власть. Политика. Экономика: Послереволюционная Россия (19 171 928 гг.). СПб., 1997; Beer D. Blueprints for Change: the Human Sciences and the Coercive Transformation of Deviants in Russia, 1890−1930 // Osiris, 2nd Series. 2007. Vol. 22. P. 46−47.

535 Шкаровский M. Семь имен «кошки»: расцвет наркомании в 1917;1920;е годы // Невский архив: Историко-краеведческий сб. Т. III. СПб., 1997. С. 472, 474, 476- Лебина H. Б. Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии: 1920;1930 годы. СПб., 1999. С. 32−33- Лебина H. Б., Чистиков A. H. Обыватель и реформы: Картины повседневной жизни горожан в годы нэпа и хрущевского десятилетия. СПб., 2003. С. 117.

536 Лебина H. Б. Теневые стороны. С. 41.

537 Архив Северо-западного государственного медицинского университета им. И. И. Мечникова. Научная часть. Д. 23. Л. 74.

538 См., например: Измозик В. С., Лебина H. Б. Петербург советский: «Новый человек» в старом пространстве. 1920;1930;е годы. (Социально-архитектурное микроисторическое исследование). СПб., 2010. С. 123 134.

539 Статистические таблицы сводного конъюнктурного отчета о состоянии психиатрической помощи (сети) в г. Ленинграде за 1934;1935 гг. (частично с данными 1928;33 гг.) (Центральный государственный архив научно-технической документации Санкт-Петербурга. Ф. 313. Оп. 1−1. Д. 72. Л. 24−26 об., 28−30, 32−34, 36−40) — Кража наркотиков из аптеки Ленметаллстроя в 1935 г. (Центральный государственный архив Санкт-Петербурга. Ф. 7384. Оп. 2-е. Д. 60. Л. 250) — Учебно-производственные планы по психиатрии (Архив Северо-западного государственного медицинского университета им. И. И. Мечникова. Научная часть. Д. 23. Л. 20, 23, 35 об., 36, 39 об.-40, 46, 59, 74). неэффективную наркополитику540.

В результате исследования была выявлена степень эффективности различных мер борьбы с наркотизмом в Петрограде-Ленинграде в 1917;1929 гг. (медицинская и социальная пропаганда, уголовное преследование продавцов наркотиков, фармацевтический контроль, профилактика и лечение наркомании). Так, например, необходимо отметить слабую степень разработанности мер медицинского, санитарного и пропагандистского воздействия в период 1917;1924 гг. Вторая половина 1920;х гг. была все же временем постепенного распространения медицинских мер борьбы с наркотизмом, причем это отражалось не только в количественных, но и в качественных характеристиках. Тем не менее, по современным стандартам методы лечения, применяемые в конце 1920;х гг., следует признать крайне неэффективными541. Что касается административных мер уголовного преследования продавцов наркотических средств (а в ряде случаев и их потребителей), то они, хотя и имели некоторый успех (в особенности в годы «военного коммунизма»), все-таки скорее загнали социальную болезнь внутрь, нежели излечили ее.

Современные российские девиантологи отмечают «бесперспективность силовых методов борьбы с отклоняющимся поведением» и считают, что «принципиально невозможно «искоренить», «ликвидировать», «преодолеть» негативное девиантное поведение и отдельные его виды. Речь может идти лишь об адекватных способах и методах регулирования, управления ими (в целях оптимизации, гармонизации. .)"542.

Общая критика государственного регулирования рынка наркотических средств содержится, например, в: Nadelmann Е. A. Drug Prohibition in the United States: Costs, Consequences, and Alternatives // Science. 1989. № 245. P. 939−947. См. также: After Prohibition: An Adult Approach to Drug Policies in the 21st Century / Ed. T. Lynch. Washington, 2001.

541 Некоторые медицинские тексты 1930;х гг. уже намекали на эту неэффективность и требовали, в частности, продолжения снабжения «неизлечимых» наркоманов наркотиками и даже введения некоторых форм «снижения вреда». См., например: Канторович H. В. Диспансерные наблюдения над морфинистами // Советская психоневрология. 1936. № 3. С. 72−74.

5 2 Девиантность и социальный контроль в России (XIX-XX вв.). С. 54, 122. Оценка социальных девиаций как негативных обычно дается согласно имеющейся в обществе традиции, хотя квалификация «социальных феноменов и поведенческих норм как „девиантных“ или „нормальных“, или же „негативных“ -весьма условна, исторически изменчива и. не имеет строгих объективных оснований» — так считают современные социологи, остроумно полагающие, что «все действительное разумно», по Гегелю, и функционально, по Мертону" (Девиантность и социальный контроль в России (XIX-XX вв.). С. 131).

Данные теоретические построения подтверждаются на конкретном историческом материале: попытки исключительно репрессивного воздействия советской власти не смогли ликвидировать наркотизм, хотя медики в отдельных случаях и подошли близко к пониманию сути наркотического влечения и необходимости кардинального переустройства социально-экономической жизни общества для нейтрализации проблемы наркотизма543. Данные размышления перекликаются с размышлениями социологов и девиантологов об употреблении наркотиков как форме ретритизма и принципиальной невозможности «искоренения» социальных девиаций544.

Мы хотели бы также отметить, что достаточно длительное время, которое ушло у советской власти на то, чтобы начать комплексную борьбу с наркотизмом, можно объяснить тем, что распространение и употребление наркотиков, при всем его негативном влиянии на социальную жизнь страны, было лишь одной из многочисленных трудностей, с которыми пришлось столкнуться новому обществу. Замечание ленинградского губернского прокурора И. А. Крастина («Обращали ли мы в 1919 году внимание на то, мимо чего мы сейчас [в конце 1920;х гг.] не проходим?"545), сделанное по несколько другому поводу, очень точно отражает положение дел в этой сфере.

Динамика проблемы наркотизма в Петрограде-Ленинграде в 1917;1929 гг. может быть сопоставлена с теми изменениями, которые происходили в Москве и в ряде крупных городских центров Советского Союза546. Однако в таких регионах, как Поволжье, Дальний Восток и Средняя Азия, местная специфика выражалась сильнее. В целом процесс конструирования наркотизма как социальной проблемы в медицинских текстах, криминализации наркотиков и принудительного лечения наркоманов через институционализацию в Советской России сравнимы с.

543 Так, А. С. Шоломович считал, что наркотизм «является по существу рефлексом, реакцией, которой отвечает организм на внешние воздействия», попыткой «хоть субъективно, хоть временно испытать гармонию и удовлетворение» (Шоломович А. С. Наркотизм как социально-патологическое явление и меры борьбы с ним среди рабочих // Вопросы наркологии: Сб. № 1 / Под ред. А. С. Шоломовича. М., 1926. С. 45).

544 См., например: Мертон Р. Социальная структура и аномия // Рубеж. 1992. № 2. С. 95−96- Девиантность и социальный контроль в России (Х1Х-ХХ вв.). С. 54, 122.

545 Хулиганство и преступление: Сб. ст. Л.- М., 1927.

546 Панин С. Е. Потребление наркотиков в Советской России (1917;1920;е годы) // Вопросы истории. 2003. № 8. С. 131−133. эволюцией, наблюдавшейся в исследуемый период в медицинской практике США и ряда западноевропейских стран547. Несмотря на то, что Советский Союз преимущественно находился в условиях изоляции и не был формально связан международными конвенциями о борьбе с распространением наркотиков, активное научное сотрудничество с Германией в 1920;е гг. и деятельность международных организаций могли позволить отечественной наркополитике следовать за мировыми тенденциями.

Безусловно, политизация наркотизма, стигматизация и маргинализация наркоманов, а также агрессивное отрицание существования проблемы начиная с 1930;х гг. были специфичными для Советской России. С другой стороны, в контексте раннесоветского периода менее ярко выражены этнические коннотации наркотизма, в том время как в межвоенной Германии наркотики устойчиво связывались с евреями, а в США начала XX в. — с афроамериканцами и с Л о мексиканцами. Так, в немецких медицинских текстах начала 1930;х гг. связь между евреями и наркотизмом признавалась открыто, причем всячески.

549 преувеличивался процент евреев среди торговцев наркотиками и наркоманов .

Опыт борьбы с наркотизмом в раннесоветской России показывает, что необходима переориентация с абстрактного стремления «ликвидировать» наркотизм на решение более конкретных целей и управление проблемой для минимизации ее негативных последствий. Необходимо также обратить внимание на недопустимость маргинализации потребителей наркотиков и политизации проблемы наркотизма. Признание медицинского авторитета и значения профилактики и лечения наркомании как индивидуального заболевания не должно.

547 Joel Е., Frankel F. Der Cocainismus: Ein Beitrag zur Geschichte und Psychopathologie der Rauschgifte. Berlin, 1924. S. 79- Iidem. Zur Verhutung und Behandlung der Giftsuchten // Klinische Wochenschrift. 1925. Bd. 4. S. 1703−1718- Frankel F., Benjamin D. Die Bedeutung der Rauschgifte fur die Juden und die Bekampfung der Suchten durch die Fursorge//Judische Wohlfahrtspflege und Sozialpolitik. 1932. Bd. 3. S. 23.

548 Hodl K. The Black Body and the Jewish Body: A Comparison of Medical Images // Patterns of Prejudice. 2002. Vol. 36. P. 17−34- Musto D. F. Opium, Cocaine and Marijuana in American History // Scientific American. 1991. Vol. 265. No. 1. P. 40−47- Flowe D. '" Cocaine Crazy Negroes': Cocaine and White Fear of Black Crime in the South, 18 801 920″ (presentation at the Association for the Study of African American Life and History (ASALH) conference, Richmond, VA, USA, October 2011).

549 Becker R. Ein Beitrag zur Frage der Verbreitung des Geisteskrankheiten bei den Juden in Polen // OSE-Rundschau. 1930. Bd. 5. S. 3- Idem. Die Geisteskrankungen bei den Juden in Polen //Allgemeine Zeitschrift fur Psychiatrie und psychisch-gerichtliche Medizin. 1932. Bd. 96. S. 49- Frankel F., Benjamin D. Op. cit. S. 21−23. приводить к тому, что наркополитика будет использоваться медиками как средство для апробации и/или трансляции ими своих концепций.

Необходимо подчеркнуть дальнейшие перспективы исследования рассмотренной нами проблемы. Прежде всего речь идет об расширении круга источников, содержащих сведения о мерах административного, юридического и медицинского контроля над распространением и употреблением наркотиков в Петрограде-Ленинграде в 1917;1929 гг. (в том числе более активное изучение художественной литературы, источников личного происхождения, а также газетного и статистического материала). Изучение истории наркотизма может быть продолжено и в рамках сравнительной истории «социальных болезней» в раннесоветский период (алкоголизм, венерические заболевания, проституция, туберкулез и др.).

Потенциально интересным может быть и расширение хронологических и географических рамок исследования: изучение истории наркотизма и наркологии как в дореволюционной России, так и в Советском Союзе-Российской Федерации с начала 1930;х гг. до настоящего времени. При этом особый акцент необходимо сделать на таких регионах с давней историей употребления наркотиков, как Средняя Азия и Дальний Восток. Изучение проблемы наркотизма может также быть предпринято эксплицитно в компаративном ключе (в сравнении с другими национальными историями и наднациональными процессами). Очевидно, впрочем, что подобные исследовательские задачи формируют новый объем работы и новый круг источников.