Актуальность темы
исследования.
Английская экспериментальная философия, речь о которой пойдет в настоящей работе, никогда не становилась предметом отдельного исследования. Несмотря на то, что английская научная литература середины XVII века повсюду превозносит «экспериментальную философию», ее почти никогда не выделяют как отдельное философско-историческое явлениетребующее анализа или4 оценки. Это тем более удивительно, потому как в целоманглийское естествознание этого периода изучено чрезвычайно хорошо, что объясняется, безусловно, ключевым значением исследований, проведенных в этот период.
Такое пренебрежение можно объяснить невнимательностью философов науки, зачастую считающих, что «экспериментальная философия» соответствует понятию «английская наука середины XVII века», а множество «экспериментальных философов» в каком-то смысле тождественно «английским ученым» этого периода. Иногда экспериментальными философами считают всех сколько бы то ни было прогрессивных ученых XVII и даже XVIII века. Такая, путаница особенно характерна для отечественной историографии. Так, профессор Сокулер хотя и ставит экспериментальную философию в кавычки, приравнивает ее к новой философии вообще, без уточнения хронологических или географических границ: с начала XVII в. в образованных слоях общества по всей Европе распространяются кружки любителей «новой», т. е. «экспериментальной философии», объединяющие людей, которые стремились, вырвавшись из плена пустых словесных сплетений, в опытах непосредственно наблюдать сами вещи и тайны природы1.".
Отчасти, историков и философов оправдывает то, что интеллектуальные, социальные и хронологические границы экспериментальной философии действительно размыты. Тем не менее, эти границы существуют, и с ними,.
1 Сокулер З. А. Знание и Власть: Наука в Обществе Модерна. Санкт-Петербург, 2001 безусловно, должны были считаться современники. Так, не каждый ученый середины XVII века мог, или даже хотел, считаться экспериментальным философом. Некоторые из самых крупных исследователей этого периода, такие как Уильям Гарвей или Томас Гоббс, либо отказались примыкать к новому интеллектуальному течению, либо были заведомо из него исключены по совокупности научных и социальных факторов.
Так или иначе, но экспериментальная философия играла огромную роль в английском обществе в момент зарождения, в нем всей современнойнауки. Именно поэтому, нам кажется, что она заслуживает отдельного исследованиякоторым и является настоящая работа. Но помимо чисто исторической, в каком-то смысле описательной составляющей, нам показалось важным затронуть более общие проблемы, лежащие в плоскости философии, социологии и даже экономики науки и представляющие интерес для современных исследователей этих областей. Среди этих проблем можно назвать развитие европейского экспериментального метода, этапы институализации современного естествознания, адаптация интеллектуального течения к конкретному политическому и религиозному климату, взаимоотношения фундаментальной науки и прикладной. Каждой из этих проблем сегодня уже посвящена не одна монография. Но в приложении к единомупредмету, а именно к английской экспериментальной философии, их исследование оказывается более последовательным и цельным.
Степень разработанности проблемы.
Протонаучные исследования XVI века и особенно естествознание XVII века изучены сегодня чрезвычайно хорошо. Если говорить о возрожденческой науке, нельзя не вспомнить многочисленные работы Александра Койре2, прекрасное исследование Рандалла, 3 ряд работ современных исследователей во главе с исполнительным директором Института Истории Науки Макса Планка Лорэн Дастон4. Сборник статей Sciences de la Renaissance5 дает прекрасное.
2 Koyre A. L’apport scientifique de la Renaissance in Etudes d’histoire de la pensee scientifique. Paris, 1966 // Koyre A. A l’Aube de la science classique. Paris: Hermann & Clc, 1939 // Koyre A. Du monde clos a l’univers infini. Paris, 1973.
3 Randall J.H. The School of Padua and The Emergence of Modern Science. Padova, 1966.
4 Daston L, Park K. Wonders and the order of Nature. New-York, 1998 представление о многогранности науки в эпоху Ренессанса и о сложных взаимоотношениях между зарождающемся естествознанием и вырождающемся гуманизме. Для изучения институциональной истории науки этого периода можно посоветовать сборник Patronage and institutions. Science, Technology, And Medicine at the European court 1500−17 506, а так же работы отдельных исследователей, например Уильяма Имона7.
По мере углубления в XVII-век количество работ, посвященных истории науки неизбежно увеличивается. Здесь мы остановимся лишь на тех, которые касаются, английского естествознания. Одним из самых ранних и знаменитых авторов в этой области является, конечно, Ричард Джонс, 8 посвятивший’свою карьеру становлению английского научного движения. Отдельный интерес вызвали у историков науки работы Уильяма Гильберта, Уильяма Гарвея, Фрэнсиса Бэкона9. Роль последнего, в особенности, становилась предметом изучения философов от Вольтера10 до Фейерабенда.11 Так, в XX веке Лорд-канцлеру были посвящены работы Паоло Росси, 12 Фаррингтона13, Джона Лири14 и многих других. Но больше всего внимания (и заслуженно) получило Королевское Общество — его истоки, история его основания и его структура. s Sciences de la Renaissance. Paris: J. Vrin, 1973.
6 Moran B.T. (ed.) Patronage and institutions. Science, Technology, And Medicine at the European court 1500−1750. The Boydell Press, 1991.
7 Eamon W. Paheau F. The Accademia Segreta of Girolamo Ruscelli. Isis, Vol. 75, No. 2 (Jun., 1984).
8 Jones, R.F. Ancients and Moderns. A Study of the Rise of the Scientific Movement in Seventeenth-Century England. St. Louis, 1961.
9 Pelseneer J. Gilbert, Bacon, Galilee, Kepler, Harvey et Descartes: Leurs relations. Isis, Vol. 17 No. l (1932) I I Duane H. Roller D. Did Bacon Know Gilbert’s De Magnete? Isis, Vol. 44, No. ½ (Jun., 1953)// Frank R. G. Jr. Harvey and the Oxford Physiologists. Berkeley, 1980.
10 Voltaire. Lettres philosophiques in Oeuvres V. 1, P., 1834.
11 Feyerabend P.K. Classical Empiricism in Problems of Empiricism. Cambridge, 1981.
12 Rossi P. Francis Bacon. From Magic to Science. London, 1968.
13 Farrington B. Francis Bacon. Philosopher of Industrial Science. London, 1951.
14 LearyJ.E. Jr. Francis Bacon and the Politics of Science. Iowa, 1994.
Этому посвящены работы Майкла Хантера15, Теодора Хоппена16, Дугласа МакКи17, Р. X. Сифре18и многих других.
Исследование английской науки в социально-политическом контексте тоже проводились зарубежными учеными достаточно регулярно. Но для нас особенно важно, что интерес к этой тематике вспыхнул после знаменитого.
19 доклада, отечественного ученого Бориса Гессена. Основным предметом интереса, к счастью, стали не столько провокационные выводы советского физика или его-незамысловатая методология, сколько обещание совершенно новой истории науки, озвученное в его докладе, истории, построенной, на прииципах-экстернализма. Здесь отдельного упоминания заслуживают работы Роберта Мертона, Кристофера Хилла20, Стивена Шапена, Саймона Шаффера21 и менее историчное, но не менее занимательное исследование Теренса Кили22.
Наконец, если говорить о влияние религиозного климата на зарождение и развитие современного естествознания, то основополагающей здесь стоит считать работу, Макса Вебера Протестантская Этика и Дух. Капитализма23, чье значение для науки показала докторская, диссертация Роберта Мертона Science, Technology and Society in Seventeenth Century England.2*Именно благодаря откликамна работу американского социолога, импульс данный науке пуританством, оказался подробно изучен как сторонниками) так w.
15 Hunter М. Science and the Shape of Orthodoxy. Woodbridge, 1995// Hunter M. & Wood P. B. Towards Solomon’s House: Rival Strategies for Reforming the Early Royal Society. History of Science, Vol. 24.
16 Hoppen К. T. The Nature of the Early Royal Society: Part I. The British Journal for the History of Science, Vol. 9, No. 1 (Mar., 1976), pp. 1−24.
17 McKie D. The Origins and Foundation of the Royal Society of London. Notes and Records of the Royal Society of London, Vol. 15 (Jul., 1960).
18 Syfret R.H. The origins of the Royal Society, Notes and Records of the Royal Society of London, Vol. 5, No. 2 (Apr., 1948).
19 Гессен Б. М. Социально-экономические корни механики Ньютона. Ленинград, 1933.
20 Hill С. William Harvey and the Idea of Monarchy. Past & Present, No. 27 (Apr., 1964)// Hill С. Intellectual Origins of the English Revolution. Oxford, 1965.
21 Shapin S., & SchafferS. Leviathan and the Air-Pump. Princeton University Press, 1985// Shapin S. The House of Experiment in Seventeenth-Century England. Isis, Vol. 79, (Sep., 1988).
22 Kealey T. The Economic Laws of Scientific Research. London, 1996.
23 Вебер M. Протестантская Этика и Дух Капитализма, в «Избранные произведения»: Пер. с нем./Сост., общ. ред. и послесл. Ю. Н. ДавыдоваПрогресс, 1990.
24 Merton R.K. Science, Technology and Society in Seventeenth Century England, Osiris, Vol. IV, pt. 2, pp. 360−632. Bruges: St. Catherine Press, 1938 противниками экстерналистского подхода к истории науке. В данном случае мы имеем в виду работы Абрагама, Рабба, Мэйсона, а главное Чарльза Вебстера25.
В нашем исследовании мы (за отдельными, но существенными исключениями) в основном пользовались иностранными источниками. Это объясняется, в первую очередь, тематикой нашей работы. С одной стороны, естественно, что большинство исследований английской, науки были написаны по-английски. С другой стороны, историко-философский^ маршрут, пройденной Россией в XX веке, не оставил российским ученым шансов в конкуренции с западными специалистами. Если до 1917 года в России были блестящие (но сегодня, увы, устаревшие) исследователи, такие как Евгений Спекторский, то после революции и особенно начиная с тридцатых годов, добросовестные исследования не могли ими. проводиться как по причине отсутствия доступа к оригинальным источникам, так и по идеологическим причинам. Социология науки в духе Роберта Мертона (не говоря уже об экономике науки в духе Теренса Кили), безусловно, воспринимались враждебно сложившимся политическимстроем. Но даже после его падения, в 1997 году, Пиама Гайденко не могла не отметить, что: в нашей стране, где укоренилось чисто просветительское воззрение на науку, согласно которому-она с самого своего зарождения. выступала как носительница атеистического мировоззрения, такие исследования [связывающие зарождение новоевропейского естествознания и религиозными движениями Х/1-Х/11 века — прим. И.Б.] проводились мало и еще менее поощрялись26″.
Объект работы.
Объектом исследования является английская экспериментальная философия — когнитивно-практическая система воззрений на, цели науки: и средства их. реализации, вместе с социально и культурно значимыми условиями, в которых она возникла и развивалась на протяжении Х/1-Х/11 вв.
25 Webster С. The Great Instauration. Science, Medicine and Reform 1626−1660. Oxford, 2002// Webster C. Richard Towneley, the Towneley Group, and Seventeenth-Century Science. Transactions of the Historic Society of Lancashire and Cheshire, 118 (1966).
26 Гайденко ПЛ. Христианство и генезис новоевропейского естествознания. М. 1997.
Предмет работы.
Предметом исследования является философско-эпистемологическое содержание процессов возникновения и развития английской экспериментальной философии, ее адаптации к социальному, политическому и религиозному климату английской революции и реставрации.
Цель исследования;
Цель работы — показать связь идей английской экспериментальной философии с экономическим, социально-политическим, религиозным контекстом (экономические структуры, институты, морально-религиозный климат, умонастроения интеллектуальной элиты и т. д.) Англии революционного и пост-революционного периодов. Эта связь выступает совокупностью условий, при которых экспериментальный подход к решению научных проблем получает преимущество в конкуренции методов и становится прочной основой научной практики.
Задачи исследования.
1. Основываясь на данных историко-культурных и историко-научных исследований, относящихся к указанному периоду, показать, что английская экспериментальная философия явилась логическим продолжением общеевропейской тенденции обращения к опыту как единственно надежному источнику знаний о мире, ставшей определяющей для дальнейшей судьбы европейской и мировой науки Нового времени.
2. Установить роль социально-культурных условий, конденсируемых в «конвенциях» (утилитаризм, коллективизм и др.) относительно статуса и ценностных оснований экспериментальной философии, в возникновении и развитии последней. Эта роль определяется как совокупность исторически необходимых, но не достаточных факторов.
3. Уточнить и специфицировать роль выдающихся ученых данного периода (Гильберта, Бэкона, Гарвея) в становлении английского естествознания и в формировании экспериментальной философии.
4. Определить совокупность причин, по которым, с одной стороны, именно экспериментальная (а не «картезианская» или «галилеевская», базировавшиеся на рационалистических, дедуктивно-аналитических методах) философия оказалась созвучнойидейным течениям, преобладавшим в период английской революциис другой стороны, каким образом, и в какой степени сама эта философия «подстраивалась» под эти течения, «революционизируясь» под воздействием революционных социально-политических и экономических лозунгов эпохи.
5. Подвергнуть критическому анализу «тезис Мертона», а также сделать следующий шаг в социологическом анализе английской науки середины XVII" века, т. е. показать, что пуританство оказалось особенно благоприятной идейной средой именно для экспериментальной философии.
Методологическая основа исследования.
Данная диссертационная работа носит междисциплинарный характер. В ней использованы результаты, полученные благодаря исследованиям в области истории, философии, социологии и экономики науки. Таким образом, ее методологическую базу составляют эвристические-инструменты самого разного профиля: методы компаративного анализа (в том числе в отношении методологических и философских установок основных представителей английской экспериментальной философии (Бойля, Пауэра, Гука), а также их предшественников, в особенности Фрэнсиса Бэкона.) — исторический методметоды лингвистического и герменевтического анализа, и другие элементы методологии историко-философской науки (дедукция, индукция, аналогия и т. д.).
Научная новизна исследования.
1. На основании проведенного анализа получено целостное представление об английской экспериментальной философии XVII вв. как о чрезвычайно характерном, уникальном явлении, демонстрирующем единство культурных, когнитивных, социологических и социально-психологических факторов своего образования и действия в специфических исторических условиях. Таким образом преодолено распространенное среди философов науки представление о том, что экспериментальная философия есть простая совокупность когнитивно-познавательных практик Х/11-Х/111 века, основанных на обращении к эксперименту.
2. Показано, что расцвет экспериментального естествознания в Англии XVI—XVII вв. можно рассматривать как результат особого взаимодействия указанных факторов, приводившего к перестройке методологических и мировоззренческих установок ученых так, чтобы они соответствовали «вызову времени" — «адаптация» методологического и концептуального оснащения науки к социально-политическому и религиозному контексту исследована как последовательность осознанныхи нерефлексивных действий ученых, входящих в научную элиту своего времени и формирующих ее. По сравнению с изученной автором научно-исторической, историко-культурной, и социологической литературой по данному вопросу, впервые проведена попытка комплексного, «многоразмерного» анализа этого процесса, выявлен ряд взаимовлияний его различных (социологических, когнитивных и культурологических) сторон, что открывает новую перспективу философско-методологического анализа науки в социальном и культурном контексте.
3. Введено в научный оборот огромное количество иностранной научной литературы. Развита и углублена методология исторического и социологического анализа науки за счет привлечения фактического материала, свидетельствующего об исторической конкретности влияния религиозной доктрины на формирование интеллектуального климата, благоприятного для того, чтобы определенная научно-методологическая «парадигма» получила преимущество и первенство в споре со своими конкурентами. Таким образом преодолевается узкая «интерналистская» методология историко-научного исследования, по которой к истории науки относится только то, что может быть отнесено к «спору научных идей», искусственно отделенного от влияния «внешнего» по отношению к этому спору социального и культурного контекста. I.
Основные положения, выносимые на защиту.
1. Английская экспериментальная философия Х/1-Х/11 вв. является сложным, многофакторным историко-культурным явлением, которое можно представить как систему мировоззренческих, ценностных, и методологических установок, центральным элементом которой (остающимся инвариантным при перемене других элементов или их взаимовлияний) является «методология эксперимента», которая впоследствии стала приобретать относительную независимость от других элементов этой системы, постепенно терявших свое системное значение (секуляризация науки, обособление религиозной, политической1 и экономической сторон культуры и т. д.). Чтобы понять эту перспективу, необходимо понять как возникала и функционировала эта система, что позволило ей привести к расцвету европейскую науку в конкретный исторический период позднего Возрождения и раннего Нового времени:
2. «Методология эксперимента», если она трактуется в самом широком («бэконианском») смысле, как это делали английские ученые рассматриваемого периода, образует «ядро» этой системы, не противопоставляясь, а органически сращиваясь с другими ее элементами: Это сращивание получает конкретную форму явных или неявных «конвенций» или условий продуктивной и перспективной работы этого «ядра» (утилитаризм, коллективизм и пр.). Это означает, что между «ядром» и его окружением в рассматриваемой системе образуются устойчивые связи, проникающие «вовнутрь» как ядра, так и его окружения. Так «экспериментальный метод» получает интерпретацию, зависимую от социально-культурного контекста, а сам контекст пронизывается научными идеями.
3. Названные конвенции выполняют роль «защитного пояса» для «ядра», охраняя его от атак со стороны тех представителей религиозной и политической власти, которые не смогли или не захотели принять целостность «экспериментальной философии» как интеллектуального центра эпохи, но относились к ее «ядру» как к тому, что, по их мнению, не вписывалось в культурный контекст, а скорее разрушало его. В этом смысле такие «конвенции» защищают не только «экспериментальную философию», но и сам контекст от разрушения, которое могло бы произойти из-за взаимной неадаптированности. Исследуемый феномен можно считать «парадигматическим» в том смысле, что он дает пример взаимного приспособления науки, философии и культурного контекста, имеющий значение для исследования различных историко-научных явлений.
4. Один из важнейших способов адаптации «экспериментальной философии» к социально-политическим и социально-экономическим условиям Англии Х/1-Х/11 вв. стало подчеркивание утилитарного характера науки и научного знания. Это вызывало сочувствие в умонастроениях этой эпохинуждавшейся в материальном подкреплении своих новых притязаний. Чтобы способствовать усилению этого сочувствия, ученые этой эпохи были склонны преувеличивать «полезность» своих изысканий даже тогда, когда это касалось фундаментального теоретического исследования. Таким образом, идеология новой* науки базировалась не только, а часто и не столько на экспериментальных результатах или теоретических интерпретациях, но и на потребностях адаптации науки к социокультурному контексту.
5. Такая адаптация не должна пониматься прямолинейно, как ряд предумышленных действий научной элиты. Напротив, часто она происходила как неосознанное влияние политических или религиозных факторов на решения ученых. Не ученые выбирали культурно-исторический контекст своей деятельности, в частности, преобладание протестантизма и особенно пуританства в Англии в эпоху революции. Но именно это преобладание создавало условия, благоприятствующие развитию экспериментальной философии. В то же время нельзя.
12 сбрасывать со счетов тех случаев, когда адаптация происходила вполне осознанно или, во всяком случае, понималась как прямое взаимовлияние науки и социокультурного контекста. Это открывает возможность исследовать взаимовлияния английской экспериментальной философии и европейской (континентальной) науки и философии, учитывая различия социокультурных контекстов, а также исследуя постепенное высвобождение методологического ядра из-под влияния этих контекстов.
Научно-практическая значимость исследования.
Исследование экспериментальной философии помогает более полно восстановить историю английского естествознания середины XVII века. При этом нельзя забывать, что именно в этот промежуток (1645−1670) был заложен фундамент, благодаря которому Англия станет в последующем столетии безоговорочном лидером в области европейского естествознания. Более того, если верить Теренсу Кили, именно после Реставрации между властью и учеными (как в Англии, так и во Франции) были оформлены договоренности, которые сыграют ключевую роль в экономической и политической истории этих государств. Если согласиться с тем, что английская аграрная и особенно промышленная революция стала результатом государственной политики laissez-faire, то нетрудно связать решение французских властей в 1666 году прибегнуть к бэконианскому финансированию науки с французской революцией 1791 года. Нельзя не заметить, что проблема государственного финансирования науки как нельзя остро стоит и сегодня в нашей стране.
Материал и выводы диссертации могут быть использованы при чтении курсов по истории, философии или социологии науки, а так же по отдельным проблемам теории познания.
Апробация результатов работы.
Положения диссертации излагались автором на семинарах, организованных в НИУ-ВШЭ и в Политехническом музее Москвы, на профильных научных конференциях, в том числе, на общероссийских конференциях, организованных философским факультетом СПБГУ, «Какая история и философия науки нам нужна?» (Петербург, июнь 2007) и «Рациональные реконструкции истории науки» (Петербург, июнь 2009). Положения диссертации использовались при проведении семинарских занятий со студентами философского факультета НИУ-ВШЭ. Основное содержание диссертации нашло отражение в следующих публикациях:
1. Боганцев И. Фрэнсис Бэкон как полемическая стратегия [в печати].
2. Боганцев И. Социально-политическое измерение экспериментальной? философии // Новое литературное обозрение. № 107 (2011, № 1) с. 56−70.
3. Боганцев И. Институциональное наследие Фрэнсиса Бэкона. Эпистемология & философия науки. 2010, № 3 (XXV) с. 122−135.
4. Богонцев И. Лорен Дастон: наука в ее «живой» истории. Эпистемология & философия науки. 2009, № 1 (XIX) с. 95−110.
Структура диссертации.
Настоящее исследование, разделенона* пять глав: Первая, вступительная глава, посвящена непосредственно экспериментальной" философии — ее интеллектуальному содержанию, ее структуре и ее адептам. Во второй главе речь пойдет о том, как в Европенапротяжении? Х/1-Х/1|- веков, классическая исследовательская парадигма^ постепенно уступала дорогу новой-эпистемологии- - экспериментальному методу: В. Англии ключевую рольв ассимиляцииэкспериментального метода сыграли" публикации Уильяма Гильберта, Фрэнсиса Бэкона и Уильяма Гарвея. Каждый из них в своих работах ознаменовал! новый этап в становлении экспериментального естествознания в Англии и определил многие грани зарождавшейся экспериментальной философии. Им и посвящена третья глава. В четвертой главе мы коснемся социально-политического измерения экспериментальной философии. Наконец, в пятой главе мы постараемся показать, что определенную роль в становлении экспериментальной философии сыграл религиозный климат пуританской революции;
Примечания.
Большинство цитат на иностранных языках даются в работе в авторском переводе. Некоторые из наиболее распространенных источников приводятся в профессиональном переводе со ссылкой на переводчика или издание. При цитировании непереведенных источников Х/1-Х/111 вв., в основном тексте дается оригинал, а перевод приводится в сноске.
Заглавия книг, памфлетов и брошюр всегда даются на языке оригинала. При обозначение научных и политических институтов, напротив, используется русский перевод либо транслитерация. Их оригинальное название приводится в скобках при первом упоминании.
Заключение
.
Экспериментальная философия была, безусловно, важнейшим явлением английской научной жизни между 1645 и 1670 гг. Тем не менее, она оказалась лишь переходной стадией между эклектичным бэконианским экспериментированием и тем, что можно назвать современным научным методом. Фигура Ньютона имеет здесь символическое значение. С одной стороны, ohj и его окружение добавили английской науке рационализма, который был^ практически полностью вытеснен* эмпирико-экспериментальной методологией. С другой стороны, его собственная* исследовательская парадигма имела настолько высокую объяснительную силу, что говорить о ней лишь как об одной из многочисленных гипотез уже не представлялось возможным. В дальнейшем вся научная деятельность стала сводиться к апробации, корроборации или опровержению результатов ньютоновой физики, а эгалитаризм и даже демократизм, свойственный экспериментальной философии, сменился вертикалью власти, на вершине которой заслуженно восседал сэр Исаак Ньютон:
Nature and nature’s laws lay hid in night-God said «Let Newton be» and all was light.'.
Осуществление этого перехода от Бэкона к Ньютону стало возможным, на наш взгляд, только благодаря тесному и плодотворному сотрудничеству между.
198 Hill С. Intellectual Origins of the English Revolution. Oxford, 1965// «истинное знание Христа экспериментально/ и приобретается оно 'не чтением, не из книг или от знакомых, как врач может знать достоинство книги читая еено через собственный опыт» учеными и представителями власти во время пуританской революции и непосредственно после нее. При этом плодотворная роль последних могла быть, как и в случае с религиозной доктриной, непредумышленной. Так, Чарльз Вебстер замечает, что во время революции:
В Оксфорде] как и в Кембридже, парламентское вмешательство в университет шло на пользу натурфилософии. На вовлеченность в экспериментальную философию смотрели благосклонно, так как ее адепты в общем казались умеренными и надежными." 199.
В целом, это может поставить под сомнение утверждение Теренса Кили, что «[история научного метода] показывает, что его успех не нуждался в активной государственной поддержке."200. Потому что если согласиться с тем, что государственное влияние во время пуританской революции было положительным, гипотеза английского исследователя становится недоказуемой. В то же время, историю экспериментальной философии можно интерпретировать и в пользу теории невмешательства. Ведь английское научное сообщество во многом кристаллизовалось именно после падения авторитарного государственного строя, когда новая власть, больше занятая войной или» политическим устройством, невольно практиковала по отношению к науке laissez-faire.
Некоторые выводы, сделанные в нашем исследовании, не могут считаться окончательными. Мы нарочно старались формулировать их осторожно, насколько это было возможно без ущерба их интеллектуальному содержанию. В то же время, настоящая работа может служить отправной точкой для последующих исследований менее широкого характера, так как, например, интересная, но пока убедительно неподтвержденная гипотеза о том, что движение в сторону от бэконианской, утопической эпистемологииранней революции к механико-математической эпистемологии конца 1650-х (которая, в свою очередь, уже не обещала быстрой выгоды, а, наоборот, говорила о медленной и трудной реконструкции истины) было вызвано сменой идеологического состава научного сообщества, где радикалы, подобные.
199 Webster C. The Great Instauration. Science, Medicine and Reform 1626−1660. Oxford, 2002.
200 Kealey T. The Economic Laws of Scientific Research. London, 1996.
Хартлибу и Хааку, уступили место умеренному крылу во главе с Бойлем и Вилкинсом. Другой вопрос, требующий подробного изучения, это количество выдающихся математиков среди англичан XVII века. В отличие от экспериментальной философии, математика не имела откровенно утилитарной направленности. Она не могла быть убедительно использована для восхваления Бога, а умозрительный компонент в ее изучении был настолько велик, что математик по праву должен был находиться, с точки зрения пуританина, на противоположном полюсе от ремесленника. И, тем не менее, в Англии этой эпохи выросли такие выдающиеся ученые, как Напье, Бриггс, Валлис, Рен, Харриот, Галлей и, конечно, Ньютон. Возможно, ключ к разгадке лежит в интригующей оценке этих ученых, данной Николя Бурбаки, утверждавшего, что «многое в трудах ведущих математиков этого периода производит на нас впечатление безудержного и восторженного экспериментирования201».
201 Процитировано по Касавин И. Т. Роберт Бойль и начало эмпирического естествознания. Философия науки. Вып. 10. М.: ИФ РАН, 2004.
