Познание информации. 
Философия информации

Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий.

Козьма Прутков

В предыдущей главе был охарактеризован стихийный информационный подход как эпистемологический инструмент и приведены примеры его использования в различных отраслях знания. Но отдельных примеров недостаточно для понимания природы и сущности информации, желательно, как советовал К. Прутков, расширить «круг наших понятий». Поэтому первый параграф настоящей главы посвящается развернутому обоснованию информационного подхода и результатам его использования различными науками. Однако область информационного подхода не исчерпывалась классическими естественными и общественными отраслями знания; информационная методология послужила основой для формирования серии специальных научных дисциплин, называющих предметом своего изучения информацию (информационные процессы) в целом или их разновидности. Новоявленные научные конструкции именовались по-разному, но чаще всего — информатика. Произошел, можно сказать, бум информатик, в результате которого образовалось целое семейство информационных дисциплин, некоторые из которых представляли собой развитые, академически признанные науки, другие остались на уровне концептуальных разработок или гипотетических предположений. Бум информатик не прояснил, а напротив, усугубил неопределенность феномена информации, поскольку каждая дисциплина оставалась в собственном кругу информационных понятий. Тем не менее, было бы неразумно в процессе познания информации игнорировать эти дисциплины, ведь их предметом во всех случаях является информация, а конечной целью — ее познание. Поэтому главная задача данной главы заключается в анализе содержания различных информационных наук.

Информационный подход к познанию реальности

Поиск истины значительно поучительнее, чем обладание ею.

Готхольд Лессинг (1729—1781)

Стихийное распространение информационного подхода в естественных и общественных науках, начавшееся в 1960—1970;е годы, обогащало их понятийно-терминологический словарь (номинативная функция) и расширяло методологический арсенал (описательно-объяснительная функция). Однако в силу стихийности этого процесса, не обеспечивалась корректность информационного подхода. Главный методологический недостаток заключался в том, что информация априори принималась в качестве объекта реальной действительности. Говоря философским языком, происходила онтологизация (объективизация, опредмечивание) понятия информации^[1]. Сигналы, импульсы, рефлексы, тексты, речь, жесты, изображения и т. д. назывались аудиовизуальной, буквенно-цифровой, текстовой, речевой и т. п. информацией. Некорректность заключалась в том, что вместо нового знания о предметах реального мира, вводились в оборот новые имена давно известных предметов. Благодаря «информационным очкам», объекты реального мира предстают в информационных красках, но никаких новых, собственно информационных качеств в этих объектах не обнаруживается. Некорректный информационный подход практиковали философские концепции информации: атрибутивная концепция отождествляла информацию и отражение в качестве атрибутов материи; функциональные концепции отождествляли информацию и сигнал (оба представляют собой единство материальной формы и идеального содержания); антропоцентристские концепции отождествили информацию и знание. Вследствие этого информация становилась фантомом, призраком, двойником каких-то оригиналов, а не самостоятельным объектом реальной действительности.

Условием корректности информационного подхода является понимание исследователем первичности информационного подхода и вторичности информации. Нужно исходить не из презумпции объективного существования информации, а из методологического подхода к изучению объективной реальности. Информация появляется только в том случае, если берется на вооружение методология информационного подхода, т. е. надеваются «информационные очки». По этой причине информация не существует вне информационного подхода, как скорость не существует вне движения. Примером корректного информационного подхода являются информационные (математические) модели всевозможных событий и явлений. Здесь четко различаются две реальности: реальность математического мышления, в которой конструируются математические уравнения, и реальность моделируемых объектов. В этих моделях информация выступает как математическая абстракция (негэнтропия), которая имеет смысл только в рамках информационного подхода, а в моделируемой реальности, как и утверждали информационные нигилисты, никакой информации нет. Чтобы оценить корректность трактовок информации в отечественной науке, обратимся к опыту использования информационного подхода, добросовестно собранного и компетентно осмысленного советским философом-информатиком Эдуардом Павловичем Семенюком в 1970— 1980;х годах¹, несколько дополнив его собственными примерами.

Э. П. Семенюк руководствовался следующими исходными положениями. «Подход к познанию в науке — это логико-гносеологическое и методологическое образование, предельно строго выражающее только направленность научного исследования, ограничивающее ее, как правило, одним аспектом (в крайнем случае — несколькими взаимосвязанными направлениями), но в отличие от метода принципиально лишенное какого бы то ни было ограничения и даже четкой фиксации тех средств, которыми ведется исследование… Характернейшая особенность информационного подхода к познанию — общая ориентация ученого на анализ именно информационного „среза“ действительности. Задачей исследования, в конечном счете, является раскрытие специфически неповторимой информационной роли каждого конкретного феномена во всем богатстве его свойств и отношений»^[2][3] (курсив мой. —Л. С.).

«Информационная роль конкретного феномена», очевидно, зависит от того содержания, которое исследователь вкладывает в понятие информации. В зависимости от корректного или некорректного информационного подхода понятие информации варьируется в широких пределах, что обусловливает варьирование информационного «среза» действительности, на который ориентируется ученый. Важно отметить, что информационный подход не зависит от дефиниции информации, ибо Э. П. Семенюк предусмотрительно не включает понятие информации в формулировку информационного подхода, предоставляя пользователю данного «логико-гносеологического и методологического образования» выбирать ту или иную трактовку, те или иные «информационные очки» по собственному усмотрению. Благодаря этому не ограничивается разнообразие областей применения информационного подхода (от микромира до макрокосмоса, от материальных явлений до умопостигаемых абстракций), не регламентируется выбираемый методический инструментарий, а только оговаривается «магический кристалл», информационная направленность исследования.

Как уже отмечалось, информационный подход получил распространение практически во всех отраслях знания. Демонстрируя универсальную научную эрудицию, Э. П. Семенюк показал зарождение информационного подхода в кибернетике, математике, вычислительной технике и последующее триумфальное распространение информации в пространстве современной Большой Науки — в биологии, физиологии, психологии, социологии, гуманитарных дисциплинах^[4]. Собранный им огромный фактический материал убедительно показывает познавательные потенции информационного подхода, который находит применение в эмпирических, методологических, теоретических исследованиях. Различаются три познавательные цели, ради которых специалисты разных отраслей знания обращались к стихийному или корректному информационному подходу.

1. Использование информации как количественной меры. Вероятностно-статистическая мера количества информации, предложенная К. Шенноном, изначально была предназначена для технической коммуникации, где нашла широкое применение. Логиками и лингвистами были предприняты попытки количественного измерения семантической информации, но они не увенчались успехом. Зато информационная трактовка памяти как «подсистемы, сохраняющей информацию во времени», позволила количественно измерить объем запоминаемого материала в зависимости от системы кодирования. Информационный подход к сфере бессознательного показал, что в общем балансе мозговых информационных процессов на бессознательном уровне перерабатывается 10⁹ бит информации в секунду, в то время как на сознательном уровне только 10² бит. В обществоведении накопление информации (обогащение социальной памяти) считается важным признаком общественного прогресса. Поэтому привлекают внимание количественные оценки роста информационных потоков, приводящие к представлениям о кризисе информации, об информационном взрыве, шокирующем общество.

Обращение к математическому аппарату теории информации представляет собой корректное использование информационного подхода, поскольку четко различаются количественные меры (количество информации) и то, что измеряется (реальные процессы). Но при информационном моделировании корректность выдерживалась не всегда.

2. Построение информационных моделей. Компьютерное моделирование и вычислительные эксперименты занимают центральное место в проблематике кибернетической информатики (см. параграф 2.4). Однотипные информационно-коммуникационные модели приняты в телеграфии, телефонии, радиосвязи, телевидении, автоматике и телемеханике; впоследствии они были распространены на метрологию и контрольно-измерительную технику. В 1970;е годы сформировалась специальная «информационная теория измерений и измерительных устройств». Здесь информация понимается как продукт научного мышления (математическая фикция) и не смешивается с реальными предметами. В отличие от корректных математиков, биологи и обществоведы, надев «информационные очки», занялись переименовыванием изучаемой ими реальности.

Особенно популярным оказалось применение стихийного информационного подхода в науках о живой природе, где функционирование живого существа отождествлялось с накоплением и использованием информации. Обозначились направления «информационная физиология» и «информационная психология», которые исходят из того, что нервно-психическая деятельность человека есть не что иное, как прием, обработка, накопление и выдача информации. В физиологии высшей нервной деятельности ученики И. П. Павлова анализируют деятельность мозга не с точки зрения электрохимических процессов, а с точки зрения переработки информации. В генетике видное место заняла биоинформатика — ветвь молекулярной биологии, занимающаяся раскодированием человеческого генома¹.

Информационные модели оформлялись не только в виде математических выражений, но и в виде функциональных зависимостей, в которых понятие информации использовалось в качестве метафоры с расплывчатым значением. Примером метафорического использования информационного подхода может служить «потребностно-информационная теория эмоций» нейрофизиолога академика П. В. Симонова (1926—2002). Автор исходил из того, что эмоция является отражением мозгом человека или животного какой-либо актуальной потребности и вероятности ее удовлетворения, которую мозг оценивает на основе генетических установок и ранее приобретенного индивидуального опыта. Соотношение этих переменных представлялось формулой Э = f [П, (Ин — Ис)], где Э — эмоция; П — сила и качество актуальной потребности; (Ин — Ис) — оценка вероятности удовлетворения потребности на основе врожденного и приобретенного опыта; Ин — информация о средствах, ресурсах и времени, прогностически необходимых для удовлетворения потребности; Ис — информация о средствах, ресурсах и времени, которыми располагает субъект в данный момент времени. Согласно теории П. В. Симонова, возникновение отрицательных эмоций (страх, ярость, отвращение и т. п.) обусловлено дефицитом прагматической информации (когда Ин больше, чем Ис). Положительные эмоции, такие как радость и воодушевление, пробуждаются тогда, когда полученная информация увеличивает вероятность удовлетворения потребности, т. е. Ис становится больше, чем Ин^[5][6].

Общественные науки не остались в стороне. Крупнейший отечественный фольклорист К. В. Чистов (1919—2007) в 1975 г. использовал информационный подход для раскрытия специфики фольклора и его отличий от литературных произведений. Он применял метафору «эстетическая информация» для демонстрации их содержательного сходства¹. Социальный философ Е. А. Седов (1929—1993), используя понятия «информация» и «энтропия», построил теоретическую модель эволюции общества, показывающую, что тоталитарная жестко детерминированная система управления, имеющая минимальную энтропию, неспособна оптимально адаптироваться к изменениям окружающей среды^[7][8]. Культурологи открыли информационную природу социальной традиции, которая предстала «не просто как определенная структура общественных отношений, а как структура — средство ограничения хаоса, неорганизованности, средство уничтожения или устранения неопределенности. В этом плане традиция подпадает под статистические (количественные) определения информации. Вместе с тем к ней допустим подход и с точки зрения прагматических и семантических теорий информации»^[9].

С 1980;х годов в педагогике приобрели признание модели программированного и дистанционного обучения, основанные на телекоммуникационных и компьютерных средствах. Образовалась «педагогическая информатика», которая трактует знание как учебную информацию. Еще один пример стихийного информационного моделирования — представление науки как информационной модели реального мира природы и общества. По словам Э. П. Семенюка, «категория информации несет ряд новых, дополнительных моментов содержания, связанных, прежде всего, с коммуникативными аспектами знания, а это играет особую роль, когда речь идет о науке, научной деятельности и механизмах трансляции научного знания. Именно в этом следует видеть объективные основания продуктивности информационного подхода к анализу науки в целом и любых ее сторон»^[10].

Разработка системных методов описания, обработки, передачи и использования экономической информации (фактических данных и управленческих решений) стала актуальной проблемой экономической кибернетики. Особого упоминания заслуживает грандиозный кибернетический проект: создание ОГАС — Общегосударственной автоматизированной системы сбора и обработки информации для нужд учета, планирования и управления (головная организация Институт кибернетики Академии наук УССР; генеральный конструктор академик В. М. Глушков). Была разработана модель иерархической сети соединенных между собой каналами дистанционной связи автоматизированных систем управления (АСУ) различных уровней — от Совета Министров и Госплана до регионов и предприятий на местах. Сеть должна была обеспечивать постоянную и оперативную доставку информационных массивов с низовых терминалов в вышестоящие звенья, обобщение и обработку информации, а также передачу принятых решений на места. В будущем предусматривался переход на «безбумажную» диалоговую систему переработки информации и организационного управления¹. По сути дела проект ОГАС предусматривал автоматизацию общегосударственного управления в условиях планового социалистического хозяйства. Это был еще один утопический кибернетический проект, который не удалось осуществить, хотя были мобилизованы колоссальные материально-технические и кадровые ресурсы, и построение АСУ в 1960—1970;е годы шло широким фронтом по всей стране. Однако в наши дни, в условиях рыночной экономики корректно выполненные маркетинговые модели фирменного и отраслевого масштаба пользуются большим спросом.

3. Открытие новых закономерностей, пожалуй, наиболее убедительный пример стихийного применения информационного подхода, когда информация объективировалась в виде различных материальных или идеальных феноменов. Для многих широко мыслящих теоретиков «информационные очки» оказались прекрасным инструментом для открытия фундаментальных зависимостей. Например, идея различной информационной емкости разных структурных уровней материи получила признание в физике, химии, геологии, географии, хотя методика измерения информационной емкости отсутствует. Биологи-информатики предложили трактовку жизни как антиэнтропийного процесса, согласно которой прогресс живых организмов возможен только путем постоянного совершенствования их способностей к борьбе с энтропией. Это означает закономерное возрастание биологической организации, усложнение нейрофизиологических структур в процессе биологической эволюции, что достаточно очевидно и без информационного подхода.

Биологи-теоретики увидели в информационных процессах сущность жизни и критерий отграничения живых организмов от неживой материи: «Специфика жизни связана с наличием информации, с помощью которой через особого рода регуляцию обеспечивается процесс функционирования системы»^[11][12]; «жизнь — это способ существования живых систем, основанный на использовании внутренней информации»¹ и т. п. Ставился вопрос о формировании особой биологической дисциплины — теории биологической информации, которая не должна иметь ничего общего с математической теорией информации и не должна входить в состав кибернетики^[13][14]. Приветствуя оживление биологической мысли, тем не менее замечу от себя, что объяснение появления и эволюции жизни как перехода от неинформационных систем к информационным с последующим развитием последних внушало бы доверие, если бы подкреплялось убедительной трактовкой информации. К сожалению, этого нет. Авторы информационных теорий жизни характеризуют ее довольно сбивчиво как «свойство материальных систем», «меру организации», «воспроизводящую структуру» (Югай Г. А., с. 99—100), «существование явлений в несвойственной их природе форме» (Серавин Л. Н., с. 15, 144). В результате эти теории превращаются в информационную версию витализма.

Должен признаться, что еще менее убедительными кажутся «информационные закономерности» культурологического плана. Несмотря на благоразумные предостережения Клода Шеннона, некоторые гуманитарии не удержались от злоупотребления впечатляющей цифирью. Например, Д. С. Робертсон (США), исходя из гипотезы взаимообусловленности цивилизационных и информационных процессов, провозглашает «закономерную» зависимость «цивилизация — это информация» и ранжировал цивилизации по количеству производимой ими информации следующим образом:

• • Уровень 0 — информационная емкость мозга отдельного человека — 10⁷ бит.
• • Уровень 1 — устное общение внутри общины, деревни или племени — количество циркулирующей информации — 10⁹ бит.
• • Уровень 2 — письменная культура: мерой информированности общества служит Александрийская библиотека, имевшая 532 800 свитков, в которых содержалось 10¹¹ бит информации.
• • Уровень 3 — книжная культура: сотни библиотек, десятки тысяч книг, газет, журналов, совокупная емкость которых оценивается в 10¹⁷ бит.
• • Уровень 4 — информационное общество с электронной обработкой информации объемом 10²⁵ бит^[15][16][17].

Идея оцифровывать цивилизованность общества абсурдна, потому что нравственность, интеллектуальность или техническую вооруженность количественно оценить нельзя. Предложенные показатели цивилизаций в битах — образец технократической ограниченности, получившей довольно широкое распространение. Даже один из авторитетных теоретиков радиотехники — В. И. Сифоров (1904—1993), надев «информационные очки», провозгласил три «закона информации»: неаддитивность, некоммутативность, неассоциативность. Смысл этих «законов» в том, что информационные сообщения А, В, С воздействуют на сознание потребителя различным образом, если они поступают в разное время (неаддитивность), в разной последовательности (некоммутативность), в разных сочетаниях (неассоциативность). На самом деле эти законы относятся не к миру информации вообще, а только к смысловой коммуникации между людьми и описывают психологические особенности восприятия смыслов реципиентом, которые давно известны педагогам-дидактикам и психологам. Кстати, эти законы не действуют в логике, где признаются законы ассоциативности и коммутативности. Закономерные свойства информационной коммуникации, провозглашенные В. И. Сифоровым, были дополнены другими теоретиками. Например, Т. В. Муранивский ввел в оборот такие «универсальные свойства» информации, как кумулятивность, концентрация, старение, эмерджентность, формами проявления которой являются «межотраслевой характер информации и информация по ассоциации»^[18].

В результате знакомства с содержанием различных дисциплин я получил топографическую карту распространения информационного подхода в современной науке. Вот она.

Фундаментальные науки, использующие информационный подход:

Экономика, Политология, Социология;

Математика, Информатика, Кибернетика;

Лингвистика, Логика, Семиотика;

Филология, Педагогика, Документология;

Культурология, Искусствознание, Эстетика;

Биология, Психология, Физиология;

Астрономия, Геология, География;

Коммуникативистика, Эпистемология, Эвристика;

Синергетика, Когнитивистика, Футурология.

Прикладные дисциплины, использующие информационный подход:

Автоматика, Архивоведение, Библиотековедение, Библиографоведение, Библиотерапия, Вычислительная техника, Документоведение, Журналистика, Имиджелогия, Искусственный интеллект, Клубоведение, Криминалистика, Музееведение, Программирование ЭВМ, Радиотехника, Реклама и PR, Телевидение, Фольклористика, и мн. др.

Распространению информационного подхода мало препятствует тот факт, что он является не универсальным, а довольно специализированным познавательным средством, которое должно сочетаться с другими, «неинформационными» подходами. Следует иметь в виду два принципиальных ограничения, свойственных информационному подходу.

Во-первых, опасность редукционизма, т. е. существенного упрощения изучаемой сложной системы в процессе ее информационного моделирования. Например, модель живой человеческой памяти строится по образцу запоминающих устройств ЭВМ, и при этом не учитываются произвольность и непроизвольность запоминания, эмоциональные аспекты памяти, влияние потребностно-мотивационной сферы. Во-вторых, хорошо отражая структурно-функциональные свойства системных объектов, информационный подход плохо учитывает их изменения во времени; принцип историзма, эволюции ему чужд.

Возникает вопрос: если корректное использование информационного подхода, основанное на математических моделях и однозначных трактовках понятия информации, можно считать источником получения истинного научного знания, то как следует оценивать стихийный общенаучный опыт некорректного информационного подхода? Одобрять его или осуждать? Э. П. Семенюк однозначно одобряет, поскольку, по его словам, этому опыту свойственно «единство качественного и количественного исследования при ведущей, определяющей роли качественного, содержательного анализа, в отличие от статистической теории информации, где количественный аспект выступает почти в чистом виде. Информационный подход является содержательным, а не формальным, каким бы он был, если бы сводился лишь к применению теоретико-информационных методов»¹.

Не все ученые согласны с подобным утверждением. Видный психолог О. К. Тихомиров решительно возражал против «тенденции всю психику трактовать как частный случай информационных процессов». По его мнению, «Психика — это особое качество, не сводимое к информационным процессам. Активность и избирательность психического отражения не есть частный случай информационных процессов, а то, что остается за рамками информационного подхода»^[19][20]. Недоверчиво относятся к информационному подходу книговеды-педагоги, призывающие перейти «от чтения как средства получения информации, тренирующего поисковый навык, к чтению как явлению культуры, ориентированному на саморазвитие и самосознание личности, на активизацию и реализацию ее творческого потенциала»^[21].

Я против крайностей: технократическая абсолютизации информационного подхода столь же неприемлема, как и пренебрежение его потенциалом, который еще не проявился в полной мере. Стихийное распространение «информационных очков» приводит к появлению множества частнонаучных, не совместимых и противоречивых ответов, дезориентирующих специалистов. Например, видный кибернетик А. А. Ляпунов рассуждал так: «задачи психологии и социологии резко различны. Психология изучает организацию информации внутри индивидуума, социология изучает вопросы информационного взаимодействия индивидуумов, в частности, процессы коллективной выработки и использования информации индивидуумами»^[22]. Рассуждение формально безупречное, но решительно отвергающее общность психологической и социальной информации. Поэтому ответа на вопрос, что есть информация вообще, ни от социологов, ни от психологов ждать не приходится.

Однако будем справедливы. Пользователи и корректного, и некорректного информационного подхода никогда не ставили своей задачей познание сущности информации. Их цель заключалась в том, чтобы, надев «информационные очки», использовать интуитивно интерпретированное ими понятие информации для решения задач своего частнонаучного исследования. Казалось бы, можно было ожидать общенаучных решений от философии. Но философы, как уже говорилось, разделились на три лагеря по вопросам онтологии и гносеологии информации и не смогли прийти к соглашению. Пожалуй, единственным адресатом, к которому резонно обратиться с вопросом «что есть информация?» являются научные теории (дисциплины), объявившие себя «информационными», взявшие на вооружение информационный подход и включившие в свои задачи познание структуры и свойств информации. Что ж, обратимся к информационным наукам, информатикам, другим информационным концепциям. Возникли они не одномоментно, у каждой концепции своя, порой драматичная история. Можно систематизировать их по хронологическому принципу следующим образом:

• 1960;е годы — становление первой отечественной концепции — научной информатики;
• 1970;е годы — общенаучная экспансия информационного подхода и появление обобщающих метатеорий;
• 1980;е годы — утверждение кибернетической (комплексной) информатики в качестве государственно санкционированной науки;
• 1990;е годы — развитие синергетических и пантеистических теорий информации.

• [1] Онтологизация — воплощение идеи в вещи; объективизация — воплощениесодержания понятия в чем-либо конкретном, доступном восприятию; опредмечивание — переход мысли в предмет и воплощение в нем.
• [2] Семенюк Э. П. Общенаучные категории и подходы к познанию (Философский анализ). Львов: Вища школа, 1978. С. 108—116; Он же. Информационный подход к познанию действительности. Киев: Наук, думка, 1988. 240 с.
• [3] Семенюк Э. П. Информационный подход к познанию действительности. Киев, 1988. С. 7, 8.
• [4] Семенюк Э. П. Информационный подход к познанию действительности. Киев, 1988. С. 71—161.
• [5] Леек А.

  Введение

  в биоинформатику. М.: Бином. Лаборатория знаний, 2009. 324 с.

• [6] Симонов П. В. Потребностно-информационная теория эмоций // Вопросы психологии. 1982. № 6. С. 4А—56; Он же. Теория отражения и психофизиология эмоций. М., 1970; Он же. Лекции о работе головного мозга. Потребностно-информационная теориявысшей нервной деятельности. М., 1998.
• [7] Чистов К. В. Специфика фольклора в свете теории информации // Типологические исследования по фольклору: сб. ст. памяти В. Я. Проппа. М., 1975. С. 26—43. Статья перепечатана в авторском сборнике статей: Чистов К. В. Фольклор. Текст. Традиция.М., 2005. С. 26—43.
• [8] Седов Е. А. Эволюция и информация. М.: Наука, 1976; Он же. Информационноэнтропийные свойства социальных систем // Общественные науки и современность.1993. № 5. С. 95—100.
• [9] Плахов В. Д. Традиции и общество. Опыт философско-социологического исследования. М., 1982. С. 54.
• [10] Семенюк Э. П. Информационный подход к познанию действительности. Киев, 1988. С. 143.
• [11] Глушков В. М. Технологические проблемы социально-экономического управления // Кибернетика. Становление информатики. М., 1986. С. 173—187.
• [12] Югай Г. А. Общая теория жизни (диалектика формирования). М., 1985. С. 174.
• [13] СеравинЛ. Н. Теория информации с точки зрения биолога. Л., 1973. С. 139.
• [14] Жуков-Вережников Н. Н. Теория генетической информации. М.: Мысль, 1966.319 с.
• [15] Робертсон Д. С. Информационная революция // Информационная револю
• [16] ция: наука, экономика, технология: Реферативный сборник / ИНИОН РАН. М., 1993.
• [17] С. 17—26.
• [18] Муранивский Т. В. Методы обработки документов на основе использованиясвойств и закономерностей информации: учеб, пособие / МГИАИ. М., 1984. С. 53.
• [19] Семенюк Э. П. Информационный подход к познанию действительности. Киев, 1988. С. 148.
• [20] Тихомиров О. К. Информатика и новые проблемы психологической науки //Вопросы философии. 1986. № 7. С. 50.
• [21] Тихомирова И. И. Как воспитать талантливого читателя. Часть 1. Чтение как творчество. М., 2009. С. 291.
• [22] Ляпунов А. А. Об управляющих системах живой природы и общем пониманиижизненных процессов // Проблемы кибернетики. Вып. 10. М., 1963. С. 188.