Фондовый рынок в 1810—1870-е гг

До середины XIX в. Петербургская биржа оставалась исключительно товарной.

Маклеры биржи уже составляли довольно устойчивую организацию. В 1831 г. вышел закон о маклерах, которым их численность составляла 100 человек. Должность была выборная, но утверждалась правительством. Из биржевых маклеров министром финансов назначались гоф-маклеры. В 1832 г. был утвержден устав биржи. В начале 1830-х гг. на бирже появились в обращении первые облигации и акции частных обществ.

Со второго десятилетия, и особенно с 1860-х гг., в стране возникло множество бирж, преимущественно товарных.

В 1820-е гг. российские ценные бумаги появились на Лондонской бирже, но поначалу не нашли там спроса.

В связи с выпуском внутреннего займа была образована Государственная комиссия погашения долгов — особый контрольный орган по обслуживанию государственного долга, просуществовавший до 1918 г. К концу правления Александра I внешний долг России составил 102 млн руб., а внутренний процентный — 106 млн руб. серебром.

За годы работы в правительстве (1823—1844) министр финансов Е. Ф. Канкрин заключил шесть внешних займов на 105 млн руб., ввел их для внутреннего обихода, наладил выпуск краткосрочных займов в виде билетов Государственного казначейства со сроком погашения через четыре года, дававших право на получение дохода 4,32% годовых. В обращение они поступали крупными партиями (сериями), поэтому неофициально стали называться сериями.

До принятия в 1836 г. акционерного законодательства в России действовало 58 акционерных компаний, большинство из которых было учреждено в начале 1830-х гг.

В разное время правительства многих стран пытались запретить или ограничить биржевую спекуляцию. Однако законы о биржевой спекуляции почти нигде не действовали и отменялись самими правительствами или устанавливались обычаями. Вряд ли какие-либо другие законы оказывались столь бессильными, как законы о биржевой спекуляции. Так, в России министр финансов Е. Ф. Канкрин с самого начала выступал против появления фьючерсов, как явления спекуляции и добился их законодательного запрещения в 1837 г.

Вследствие усиленного выпуска новых кредитных билетов и понижения банковских процентов в 1850-е гг. в обращении оказалось изобилие свободных денег. Понижение банковского процента повысило ценность почти всех биржевых бумаг. В 1855—1856 гг. в промышленность и спекуляцию бросились массы людей. Акционерное оживление и биржевая горячка достигли наивысшего развития в 1857—1858 гг.

До 1855 г. в России насчитывалось 35 акционерных компаний, а в 1859 г. — уже 94 (во Франции в это же время — 131, в Германии — 415). По видам своей деятельности они распределялись следующим образом (табл. 1.3).

Таблица 13

Количество акционерных компаний в 1859 г.¹

Акционерное общество создавалось следующим образом. После утверждения проекта устава приступали к раздаче акций. Часто еще до утверждения устава происходила так называемая предварительная подписка на акции. Она заключалась в том, что учредители для разрешения сомнения: разберет ли публика после утверждения устава акции или нет, обращались к известному кругу лиц с предложением подписаться на получение после утверждения проекта, определенного количества акций. В случае согласия на подписку учредители выдавали подписавшимся квитанции, подтверждающие обещание организаторов после^[1]

утверждения проекта доставить им оговоренное количество акций. Такие квитанции назывались промессами. Исходя из количества желающих подписаться учредители представляли проект на утверждение или оставляли его без движения. Закон ограничивал количество акций, которое могло быть разобрано учредителями до раздачи в публику 1 /5 частью.

Сама раздача акций осуществлялась примерно так: желающие их приобрести являлись или присылали свои требования по почте в контору и записывались на какое-либо число. По окончании записи учредители, если количество требований превышало количество выпуска акций, делали «разверстку», т. е. на каждые запрошенных 5, 10, 20 акций требования выдавали при взносе денежных средств пропорциональное количество акций: 1, 2, 3, 5, 10 и т. п.

На Петербургской бирже в конце 1857 г. вспыхнула настоящая спекулятивная игра с бумагами новых акционерных компаний. Акции большинства обществ легко покупались и продавались на бирже. Порой они заменяли наличные деньги. Появились свои «бумаги-фаворитки». Наибольшим спросом пользовались акции таких компаний, как «Золотое руно», «Сельский хозяин», «Кавказ и Меркурий» и некоторые другие. Например, акции Первого страхового общества за незначительное время поднялись с 400 до 845 руб. Государственный 6%-ный заем, котировавшийся на Петербургской бирже в феврале 1857 г. как 119 ¾%, в декабре 1857 г. повысился до 136 ½% и т. п. Особое предпочтение отдавалось все же акциям Главного общества российских железных дорог.

О невиданной прежде популярности акционерных компаний и биржевых операций с их бумагами говорит тот факт, что с 1860 г. в Москве стала издаваться специальная газета «Акционер», а в Петербурге выходил журнал «Вестник акционера». Это время можно охарактеризовать как первое знакомство российского общества, или точнее, некоторой ее части, в основном петербургской, — с биржевой игрой. Численность биржевой публики была еще не велика и не превышала нескольких сотен человек.

Всеобщее ослепление было так велико, что большинство русских предпринимателей и даже экономистов верили в долговечность наступившего экономического подъема. Однако вскоре ситуация изменилась. В конце 1858 г. начался спад в промышленности и торговле. Одновременно резко вырос спрос на наличные. Несмотря на то, что извлечение вкладов из банков увеличивало количество денежных средств, безденежье ощущалось все сильнее и сильнее. Начались банкротства акционерных обществ. Банковский процент в 1859 г. увеличился с 2 до 5%, а затем и до 7%.

Началось падение курсов акций. Многие акционеры были разорены, обогатились лишь банкиры-учредители. Среди них, прежде всего, барон Александр Людвигович Штиглиц (1814—1875), которого называли «20-летним диктатором биржи». После биржевого краха с 1860 но 1866 г. он возглавлял Государственный банк. Затем ушел в отставку, стал вести образ жизни богатого рантье. Проживал в своем роскошном особняке на Английской набережной. Меценатствовал.

Характерной особенностью крупной буржуазии в России XIX в. являлось заметное число предпринимателей иностранного происхождения: Брандты, Винекены, Вогау, Гужон, Катуары, Кениги, Кларки, Кнопы, Колли, Кроненберги, Мейеры, Миллеры, Нобли, Утеманы, Штиглицы, Юнкеры и др. Они связывали свои надежды на удачу с переселением в Россию, которая как магнит притягивала деловых людей из Западной Европы. Многие из них приняли российское гражданство, и даже православие. Перечисленные владельцы многомиллионных состояний не были представителями каких-либо заграничных капиталистических групп, а действовали в России в собственных интересах. Значительная часть прибылей оставалась и использовалась в России.

Немало было иностранцев среди членов Петербургской биржи. Некоторые рассматривали свою деятельность в России как начальный этап в дальнейшей карьере. Они сохраняли более тесные личные связи со своей родиной. Наиболее ярким примером служит пребывание в Петербурге Генриха Шлимана (1822—1890), где он сумел создать капитал для осуществления своей археологической мечты. И вполне возможно, что без русских миллионов Троя и Микены до сих пор оставались бы под толщей земли.

Чуть ли не половина петербургских биржевиков имела фамилии нерусского происхождения. В основном преобладали английские, немецкие и еврейские фамилии. Эту особенность Петербургской и Одесской бирж отмечали разные авторы.

Петербургская биржа, пережив в 1857—1858 гг. недолгое время увлечение акциями частных предприятий, вновь вернулась к торговле товарами, векселями и государственными ценными бумагами. Акции, несмотря на обещаемую предпринимателями выгоду, покупались весьма слабо. В Москве и других российских городах вообще не было их постоянной продажи.

Московская биржа (1837), в отличие от Петербургской, еще до конца 1860-х гг. была исключительно товарной, отражая патриархальный характер московского купечества. Помещение биржи московскими купцами посещалось редко, московское купечество предпочитало «наружные» собрания внутренним и не платить никаких биржевых взносов. Каждый день перед зданием биржи при входе собиралась большая толпа купцов, пришедших для получения разных сведений, необходимых им для торговли, повстречаться с нужными людьми, условиться о свидании в другом месте и прочих делах. Внутри же биржи, кроме Биржевого комитета, никого не было.

Сделки на бирже заключались в редких случаях. Московское купечество предпочитало совершать их вне биржи, в трактире или на складе товаров. Министр финансов Е. Ф. Канкрии, посетивший безлюдное здание Московской биржи, даже пошутил, что «в пей удобно лошадок гонять». Поэтому Московскую биржу скорее можно было определить как место деловых встреч и бесед, чем как рынок, где не только встречаются купцы, но и заключаются сделки. До второй половины 1860-х гг. в Москве практически не было биржевой торговли ценными бумагами.

В последующие годы Московская биржа стала лидером в отношении торгов ценными бумагами железных дорог и земельных банков. Еще большее значение имела Московская биржа для государственных фондов и бумаг с определенным доходом, что отличало ее от более спекулятивной Петербургской биржи. При реализации государственных займов большая их часть, обыкновенно, попадала на Московскую биржу (часть облигаций вводилась в котировку по прямым директивам Министерства финансов). Это отражало сложившуюся региональную специфику биржевых операций в дореволюционной России.

Менее крупной была Одесская биржа (1796). Там были выработаны особые правила для сделок ценными бумагами, валюты, тратт и других активов. Операции с ценными бумагами происходили в очень ограниченных количествах, и производили их почти одни банки и банкирские конторы. Частной публики было очень мало.

Своеобразием Варшавской биржи (1816) являлось непосредственное влияние на нее не Санкт-Петербургской, а Берлинской биржи и преобладание в котировке местных, польских бумаг. При этом значительное число находившихся в котировке на Варшавской бирже ценных бумаг котировались на остальных российских биржах, главным образом, на петербуржской, а также в Берлине и Париже.

Главное положение среди ценностей Рижской биржи (1866), как и на всех русских фондовых биржах, занимали облигации государственных займов, государственных и частных железных дорог, закладные листы земельных банков, облигации городских займов, городских обществ и пр.

Фондовая торговля на Киевской бирже (1869) была невелика по своим объемам. На ней котировались только паи, а по продажам прочих бумаг руководствовались курсами Петербургской биржи.

На Харьковской бирже (1876) преобладающую роль играли акции каменноугольных и металлургических компаний, а также акции банков и облигации.

Из российских бирж Петербургская биржа первой стала спекулятивной, что было связано с более широким распространением в столице кредитных учреждений и акционерных компаний, а также заинтересованностью иностранных банков и бирж в русских ценностях. Однако дальнейшему развитию оборотов с ценным бумагами мешала неразвитость русского законодательства о биржевых сделках, особенно закон 1836 г., запрещавший фьючерсные сделки.

Сделки с ценными бумагами совершались на общей (товарной) бирже применительно к правилам торговли обычными товарами. Официально были разрешены две основные фондовые операции: 1) поставка векселя и 2) покупка-продажа ценных бумаг за наличные. Все иные операции квалифицировались как спекулятивные сделки и запрещались законом.

Фьючерсные сделки расценивались как один из видов азартной игры. Однако в статьях уголовного кодекса об азартных играх вообще не упоминалось о фьючерсных сделках, а поэтому привлечь к ответственности лиц, принимавших участие в спекулятивной игре на бирже, было практически невозможно.

Срочные сделки с акциями, несмотря на их категорическое и устрашающее запрещение как в России, так и в некоторых западноевропейских странах, практиковались довольно широко и почти официально, поскольку заносились в маклерские книги.

На Петербургской бирже ежегодно, с возвращением из-за границы и внутренних губерний биржевиков и капиталистов, наступало оживленное настроение и повышение спроса на все процентные бумаги. Отсюда и сложилось эмпирическое правило, следовавшее из многолетнего опыта: «покупай с октября». Оживление продолжалось, как и на всех европейских биржах, до лета, а затем затихало до следующей осени.

Цены на разные ценные бумаги колебались неодинаково: государственные ценные бумаги как более прочные и стойкие, а также гарантированные правительством акции — меньше, бумаги частных предприятий — больше. Резких колебаний (более 3—5 руб. в течение года) русские биржи почти не знали, посему биржевое купечество привыкло к сделкам «по маленькой», «на рублик».

В основном же играли на повышение или понижение вексельного курса — игра, заведенная еще бароном Штиглицем. С его уходом основные операции с векселями перешли к Мейеру и Гинцбургу.

Конец 1860-х гг. ознаменовался новым оживлением в экономике России. Толчок был дан усиленным строительством и спекуляцией железнодорожными акциями. Публика, видя, что доходность железнодорожных акций растет, стала помещать свои денежные средства в эти ценности. Бумаги скупались в огромных количествах.

Некоторые государственные и частные бумаги, особенно гарантированные правительством облигации русских железных дорог, стали пользоваться спросом на европейских рынках. Петербургская биржа начала получать заграничные заказы. Другими источниками изобилия денежных средств в стране были хороший урожай и усиленный вывоз хлеба за границу, а также наплыв капиталов, предназначенных на строительство нескольких веток железных дорог.

С первых же месяцев 1869 г. спекулятивная горячка стала развиваться необыкновенно стремительно. Как только в конце 1868 г. биржевая игра с ценными бумагами приняла значительные размеры, в С.-Петербурге образовалась неофициальная фондовая биржа, носившая характер частных собраний. Эти встречи проходили в ресторане одной из лучших в то время гостиниц столицы «Демут». Она располагалась на набережной р. Мойки, недалеко от Невского проспекта. Гостиница, или трактир «Демут», была одной из старейших в городе. Открыта французом ФилиппомЯкобом Демутом, принявшим российское подданство еще в начале екатерининского царствования. Первые сведения о гостинице относятся к январю 1770 г. Здесь очень любили останавливаться А. С. Пушкин и А. С. Грибоедов.

Эта «негласная», или «малая биржа», возникла по инициативе 104 солидных биржевых деятелей. Здесь шла подготовительная подготовка к биржевым собраниям: оговаривались и определялись условия сделок и цены бумаг.

Вскоре состав, характер и цели демутовских собраний изменился. Постепенно гостиница «Демут» превратилась в место наиболее азартной игры и спекуляции. В ней участвовали самые «отъявленные и рисковые биржевые спекулянты». Здесь среди присяжных и неприсяжных маклеров («зайцев») кого только не было. «Демутова биржа» держала в своих руках не только судьбу частных предприятий, но и участь некоторых государственных бумаг. Эта «негласная биржа» стала силой, с которой приходилось считаться официальной бирже и даже министерству финансов. В июле 1869 г. игра на бирже достигла своего апогея.

Биржевая горячка распространилась и в Москве. Не находя достаточного удовлетворения в биржевых собраниях, владельцы московских банкирских контор основали, как в С.-Петербурге, свою утреннюю фондовую биржу. Они собирались в ресторане «Казино» на Чижовском подворье. В отличие от петербургской, на московской негласной бирже не допускалось маклерство, запрещались фьючерсные сделки.

Биржевое оживление в Петербурге, закончившееся в сентябре 1869 г. «паникой и погромом», постепенно стало восстанавливаться в начале 1870 г.

Новая биржевая горячка случилась в конце 1874 — начале 1875 г. Вновь возродилась негласная «малая биржа», сначала в ресторане Вольфа на Невском проспекте, затем в одной из гостиниц. С конца 1875 г. большинство заграничных финансовых центров потеряли всякий интерес к русским биржевым ценностям.

К результатам данного этапа зарождения и формирования фондового рынка России (начало XIX в. — 1870-е гг.) можно отнести то, что, во-первых, к концу 1860-х — началу 1870-х гг. на бирже появилось достаточное количество разных видов ценных бумаг. Во-вторых, за 1860—1870 гг. возникло 156 акционерных обществ (АО), а за 1799—1860 гг. — 166 АО.

В-третьих, в Петербурге сложился целый слой профессиональных биржевиков — несколько десятков и сотен профессионалов — от миллионеров до мелких биржевых «зайцев».

В-четвертых, биржевые горячки привлекли к участию в спекулятивной игре наиболее широкие слои состоятельной публики, которые до этого совершенно не интересовались ценными бумагами.

В-пятых, Петербургская биржа хоть медленно, но неуклонно превращалась в регулирующий механизм в хозяйственной жизни России.

В-шестых, Петербургская биржа утрачивала роль как центра российской торговли, но увеличивала роль центра фондовой торговли.

• [1] Бунге Н. X. В чем нора остановиться // Журнал для акционеров.1859. 29 янв. С. 1073.