Выработка критериев, расширение и качественное совершенствование системы оценок редактируемых литературных произведений с учетом их жанровой специфики

Дальнейшее развитие получают критерии редакторской оценки литературно-художественных произведений. Особое внимание уделяется форме подачи материала. Поскольку в рассматриваемое время в литературе идет поиск средств выражения, и особый упор делается на языково-стилистические аспекты художественного текста, именно редактору приходится, сталкиваясь с новыми оригинальными произведениями, решать вопрос об их художественных достоинствах.

Несомненное влияние на дальнейшее становление теории и практики редактирования оказали крупные литературные направления, объединявшие художников слова на разных идейно-философских и идейно-эстетических платформах. Само их возникновение следует рассматривать как реакцию на меняющиеся жизненные условия, напряженность духовных поисков в осознании сложностей бытия.

Новые течения и направления в литературном процессе того времени, во-первых, значительно расширяли редакторские представления о самом произведении литературы. Во-вторых, формировали новые ценностные установки и ориентиры в понимании природы художественного творчества. Наконец, они стимулировали нахождение качественно иных издательских решений в воссоздании конструктивно-образной модели книги для наибольшей полноты выражения духа произведения и соответственно активизации читательского восприятия.

В кругах создателей книг ставится вопрос о читательском восприятии литературных произведений, которые выходят за рамки устоявшихся форм. В первую очередь его пришлось решать издателям и редакторам представителей такого крупного литературно-философского течения как русский символизм (В.Я. Брюсов, К. Д. Бальмонт, А. А. Блок, И. Ф. Анненский, А. Белый и другие). Достаточно интересной на этот счет кажется точка зрения современного немецкого слависта, автора ряда исследований по истории русской литературы XX века Р.-Д. Клюге. По его мнению, «символическое произведение не поучает, не созидает типических образов или примеров, не перелагает философские идеи в живые образы, а предлагает читателю загадочные картины и метафоры, обломки, фрагменты, открытые, незавершенные символы, которые завершаются воспринимающим читателем» .

Иной тип читательского восприятия (по Р.-Д. Клюге диалектический процесс) он связывает с символистическим произведением. «Символистическое же произведение пробуждало активность, являлось открытым, интеллигибельным творением (т.е. постигаемым только разумом или интеллектуальной интуицией — К.Я.), воздействующим на воображение читателя и активизирующим его творческие способности, заставляющим самостоятельно довершить его до конца, в то время как в тексте намечены только проблемы и формы» .

Русские литераторы-символисты располагали своими издательскими центрами. Это прежде всего «Скорпион» (1900;1916), которое финансировал известный меценат С. А. Поляков. Это издательство ориентировало свою политику на пропаганду исповедываемых символистами художнических и философско-эстетических идей. Книгоиздательский репертуар в данном случае служил средством выражения и реализации идейно-художественной программы. Этой же цели были подчинены и выпуски журнала «Весы» под редакцией В. Я. Брюсова (1904;1909), а также альманаха «Северные цветы» (1901;1905; 1911).

В «Скорпионе» впервые в России начали широко издавать представителей новейшей западноевропейской литературы (П. Верлен, Э. Верхарн, К. Гамсун и другие), в произведениях которых нашли отражение принципы новой поэтики, расширяющей арсенал художественных средств выражения. Неслучайно в письме к Ф. К. Сологубу, опубликовавшему в своем переводе одно из стихотворений П. Верлена («Синева небес над кровлей…»), А. А. Блок писал о том, что оно для него «одно из первых острых откровений новой поэзии… мотив стихотворения и слова его со мной» .

Другим направлением в деятельности «Скорпиона» было издание произведений поэтов-символистов (А.А. Блок, К. Д. Бальмонт, М. А. Кузмин, Вяч. Иванов и др.). В «Весах» и «Северных цветах» увидел свет целый ряд концептуально-эстетических и литературно-критических работ литераторов-символистов, проповедующих свои взгляды и идеи (например, статьи Вяч. Иванова «Новая повесть о богоборстве», «Ницше и Дионис», «Новые маски»; А. Белого «Луг зеленый»; «Против музыки»; Н. Минского «О двух путях добра»).

Литературно-художественная и литературно-философская деятельность символистов нашла широкое отражение и в практике издательства «Мусагет» (1909;1917), организованном музыкальным и литературным критиком Э. К. Метнером. Характерно, что в тематической структуре издательского репертуара 40% занимала поэзия, 35% -исторические и философские работы, 20% -литературоведческие и критические публикации, проза не издавалась вообще. В издательстве выходил также международный философский журнал «Логос» (1910;1913).

Книги издательств отражали философско-эстетические проблемы развития новых идей в литературе и искусстве. Среди них «Символизм: Книга статей» А. Белого (1910); «Модернизм и музыка: Статьи критические и полемические (1907;1910)»; (1912) Э. К. Метнера, «Рихард Вагнер и Россия: о Вагнере и будущих путях искусства» С. Н. Дурылина (1913); «Борозды и межи: опыты эстетические и критические» В. И. Иванова (1916) и др.

Издательство «Мусагет» выпустило также несколько искусствоведческих исследований, в частности, книгу немецкого скульптора и теоретика искусства, ставившего на первое место совершенство пластической выразительности формы А. Гильдебранда (Хильдебранда) «Проблема формы в изобразительном искусстве» (1915). В подготовке авторского оригинала (перевод и художественное оформление обложки — оригинальная гравюра на дереве) принимал участие В. А. Фаворский. Впоследствии он разработал концепцию художественного оформления книги. Основной задачей внутренних элементов издания Фаворский считал пространственно-временное истолкование текста.

Трибуной символистам служило и издательство «Гриф» (1903; 1914), а также издаваемый П. П. Рябушинским художественный и литературно-критический ежемесячный журнал «Золотое руно» (1906;1909). В журнале были опубликованы статьи А. А. Блока о принципах и задачах художественного творчества («О реалистах», 1907; «О драме», 1907; «Письма о поэзии», 1908; «Россия и интеллигенция», 1909), которые легли в основу его редакторского понимания социальных и эстетических ценностей.

В противопоставлении символизму представители другого литературного течения — акмеизма (Н.С. Гумилев, С. М. Городецкий, О. Э. Мандельштам и другие), сверхзадачей художественного творчества считали максимально адекватную передачу восприятия вещного, осязаемого, живого мира, наполненного разнозвучием, многоцветьем земного существования. Объединившись в литературную группу «Цех поэтов» (1911;1914; 1920;1922), они активно сотрудничали в журналах «Апполон» (1909;1917), который редактировал С. К. Маковский, «Гиперборей» (1912;1913) (редактор М.Л. Лозинский), в альманахах «Цеха поэтов» .

Эти издания служили не только рупором для провозглашения идей акмеистов, но и предлагали образцы нового художественного стиля. Так, уже в первом номере «Апполона» за 1913 год были опубликованы статьи Н. С. Гумилева «Наследие символизма и акмеизм», С. М. Городецкого «Некоторые течения в современной русской поэзии», а в третьем — стихотворения как этих авторов, так и В. Нарбута, А. Ахматовой, О. Мандельштама, которые служили своеобразными иллюстрациями к высказанным в упомянутых статьях теоретическим положениям.

С точки зрения воспитания профессионализма редактора как соучастника творческого процесса школа акмеистов дала достаточно много. Она способствовала прежде всего развитию лингво-стилистического направления в теории и практике редактирования. Поэтическая проповедь акмеистов вернуть слову как основному средству выражения отношения «я и этот мир» его изначальную силу и смысл, затуманенный смутными ощущениями и ассоциациями символистов, подразумевала самоценность слова, раздвигала его изобразительные возможности, активизировала поиски разнообразных приемов использования речевых средств для полифонического, многокрасочного отражения реальности. В этом смысле художественная практика акмеистов значительно обогащала редакторское восприятие, равно как и понимание богатств изобразительных ресурсов лексики.

Такая манера диктует выбор броских и часто неожиданных эпитетов, поражающих, однако, не заданностью и нарочитостью, а точно (а потому и не банально) найденным эквивалентом виденному («С тобою, лишь с тобой одной, рыжеволосой, белоснежной, я стал на миг самим собой»).

На формировании редакторской оценки литературного произведения, выполненного в самобытной манере, сказалось и такое художественное явление, как русский футуризм. Это движение отличалось неоднородностью и противоречивостью. Наиболее выпукло и ярко оно было представлено группой «Гилея» (В.В. Хлебников, Д.Д. и Н. Д. Бурлюки, В. В. Каменский, В. В. Маяковский, А.Е. Крученых).

Для футуристов был характерен не только эпатаж обывательского, мещанского, по их представлениям, вкуса (достаточно привести примеры тезисов доклада, прочитанного В. В. Маяковским на одном из вечеров — «Ходячий вкус и рычаги речи», «Лики городов в зрачках речетворца», «Египтяне и греки, гладящие черных, сухих кошек» и т. д.), но и острое ощущение той новизны, которая угадывалась в трагических изломах эпохи и требовала созвучия и соответствия в литературном творчестве.

Отсюда — стремление разрушить сковывавшую его условность литературных жанров и стилей, придать слову его «первородный» смысл, использовав его неограниченные возможности. «Их произведения отличались сложными семантическими и композиционными „сдвигами“, резкими контрастами трагического и комического, лиризма и брутальности, фантастики и газетной злободневности, что вело к гротескному смешению стилей и жанров, которые, однако, в поэмах Хлебникова, Маяковского, Каменского, в лирике Северянина, Пастернака, Асеева приобретали статус нового конструктивно-стилистического единства» .

С редакторских позиций (за исключением издержек чисто формального, нарочитого изыска) заслуживает внимания «словотворчество» и «словоновшество» лучших представителей этой художественной школы, проистекавшее от почти физической осязаемости словесного материала, ощущения неизмеримых глубин его семантики, широчайших возможностей поиска новых лексико-фразеологических и стилистических вариантов выражения мироощущения личности.

Показательна в этом отношении оценка творчества В. В. Хлебникова, которую дал ему Ю. Н. Тынянов. «Хлебников, — писал он, — смотрит на вещи как на явления взглядом ученого, проникающего в процесс и протекание — вровень. Для него нет замызганных в поэзии вещей (начиная с „рубля“ и кончая „природой“), у него нет вещей „вообще“ , — у него есть частная вещь. Она протекает. она соотнесена со всем миром и поэтому ценна. Поэтому для него нет „низких“ вещей… Это возможно только при отношении к самому слову как к атому, со своими процессами и строением. Хлебников — не коллекционер слов, не собственник, не эпатирующий ловкач. Он относится к ним, как ученый, переоценивающий измерения» .

Наиболее сложный вопрос при редакторской оценке такого рода произведений — это отыскание меры истинной одаренности или искусственной имитации творчества, его «буйных» и «непокорных» проявлений. Именно в этой плоскости лежали порой диаметрально противоположные оценки творчества футуристов, в частности, В. В. Маяковского, и в то время, и значительно позже.

В ранних оценках преобладают отрицательные суждения шокированного поэтами-бунтарями литературного мира. В этом смысле издателям требовалась изрядная доля смелости, чтобы дать дорогу молодым дарованиям. Так поступили, например, в издательстве «Парус», организованном в 1915 году в Петрограде А. М. Горьким, А. Н. Тихоновым и И. П. Ладыжниковым.

В 1916 году здесь увидела свет поэма В. В. Маяковского «Простое как мычание». Реакция последовала незамедлительно. Одна из газет, в частности, посчитала, что «отныне на душе издателей большой грех», поскольку работать под девизом «Сейте разумное, доброе, вечное» и издавать Маяковского — вещи несовместимые. Однако редакторы «Паруса» остались верны своим убеждениям и в 1917 году выпустили другую поэму этого поэта — «Войну и мир» .

Противоречивы оценки творчества поэта и в более поздний советский период. В силу ряда причин, которые рассматриваются в следующей главе, именно тогда ценностные редакторские установки начинают искусственно эволюционировать от простого непонимания к отрицанию «непривычного» и примату «идейного содержания» художественных произведений. Полностью отрицается Маяковский как самобытный поэт, например, в книге Г. Шенгели «Маяковский во весь рост», выпущенной Всероссийским союзом поэтов в 1927 году. Доказывая несостоятельность прежде всего его поэтического статуса, автор, при всех своих правах на собственную точку зрения, все же не раз демонстрирует откровенную предвзятость и пренебрежение законами анализа.

Совсем по-иному оценивает творчество Маяковского Б. Л. Пастернак. Хотя и его взгляд, очевидно, не лишен субъективизма, основной критерий у него пролегает по водоразделу между естественно-свободным, никем и ничем не сдерживаемым проявлением творческого начала и контролируемым рассудком «становлением на горло собственной песне», то есть сознательным подавлением этого начала в угоду вульгарно понятому социальному заказу в его искусственности и холодной заданности.