Кофе и люди

Как часто мы, куда-то путь направив, брать скакуна не любим под уздцы.

Расул Гамзатов Однажды в мерцающей телевизионной колбе зажегся голубой огонек. Думали, что это еще одна рядовая передача, что рождаются и умирают, как мотыльки, обреченные на однодневное существование. Но огонек и не думал гаснуть. Полагали, что это еще одна рубрика. Оказалось — открытие материка^[1]. Экран ратифицировал непринужденность. А зритель впервые обрел возможность систематически общаться с людьми, находящимися в условиях, максимально приближенных к той обстановке, в которой находился сам телезритель.

Разумеется, монополию жанра нельзя было удержать надолго.

Вскоре и на других передачах появились столь же уютные столики и не менее милые собеседники. Огонек с веселой непринужденностью заплясал по «Горизонталям и вертикалям», перекинулся в «Литературный вторник» и в «Устную библиотеку поэта».

Спрос на столики возрастал. И по мере того как жанр непосредственного общения завоевывал все новые участки вещания, «Голубой огонек» тускнел на глазах и терял свою праздничность. Все труднее было его отличить от других передач подобного типа.

Столики? Они кочевали повсюду. Гости? Но тот, кто вчера выступал в «Огоньке», появлялся завтра под новой рубрикой. Песни? Они, как мы видели, давно перестали быть признаком какой-либо передачи. Песни поют везде.

От всей уникальности «Огонька» осталось в активе одно лишь кофе.

И вдруг все обнаружили, что в кафе, собственно, нет своего хозяина, того, чьи вкусы мы бы разделяли, того, кто вносил бы в кафе ту особую атмосферу личного обаяния, которую невозможно ни повторить, ни заимствовать. Кафе оказалось беспризорным. Его сдавали в аренду — на вечер. Песенка приглашала нас в гости, и мы знали — куда, но не знали — к кому. Перед нами все время сменялись люди. Много. Как в телефонной книге. Но конкретность телефонной книги — мнимая. При всей своей конкретности телефонная книга является самым абстрактным документом.

В субботний вечер на роль ведущего приглашали актера — какого удастся. Совсем как в новогоднюю ночь вербуют желающих на роль Деда Мороза. Не спасли положения даже дикторы, несмотря на все свое обаяние, теледиктор — фигура слишком условная. Он должен уметь решительно все — вести репортаж с завода и викторину для малышей, представлять фокусника и комментировать сельскохозяйственный фильм. Несколько лет назад Ираклий Андроников писал о том, что необходимо выработать хотя бы дикторские амплуа. Дикторов надо дифференцировать по профилю передач, по кругу тем и даже по времени появления в эфире.

Впрочем, в этом случае уместнее будет уже говорить не о дикторах, а скорее о ведущих самостоятельные программы, о людях не только сведущих в своей области, но и интересных сами по себе. Общение с такими людьми, может быть, представляет не меньшую эстетическую ценность, чем предмет разговора.

Кстати, и сам Ираклий Андроников является, можно сказать, эталоном человека, ведущего свою собственную программу. Очень жаль, что из-за эпизодичности его появления на экранах эти встречи пока не стали традицией: «Приходите, сегодня у нас Андроников!».

Примером такой уже сложившейся программы-серии может служить цикл передач «Рассказывает Сергей Смирнов». (В сетке вещания она называется «Рассказы о героизме».) В нашу эпоху, когда наука не устает ошеломлять открытиями элементарных частиц и галактик, голубые экраны призваны способствовать открытию человеческой личности. Фантастичны судьбы людей, с которыми нас знакомит автор. Вспомните хотя бы участницу последних встреч — Надю Богданову, дважды прошедшую через смерть, расстрелянную фашистами 12-летнюю девочку-партизанку, которой при жизни поставили памятник, считая ее погибшей.

Тридцать минут с Сергеем Смирновым — это общественное событие. Если сетка вещания — лотерея, то подобная передача — беспроигрышный билет.

Но почему же по телевидению мы все-таки выигрываем так редко?

Отправляясь в библиотеку, читатель как бы идет на свидание. Не только с Ниной Заречной или с Пятницей, но в первую очередь с Чеховым и Даниелем Дефо. Центральная студия сама назначает нам свидания под часами, вернее, по часам, не сообщив при этом о том, кто нас ждет. И мы приходим в назначенный час. И видим лица людей. Лица рабочих, лица ученых.

Недолго. В пределах одной странички.

«Расскажите о ваших успехах…», «Поделитесь вашими планами…», «Что бы вы хотели сказать нашим зрителям?».

Поточный метод ходячих вопросов порождает бесконечный конвейер стандартных ответов.

В эфире ценится скорострельность. Пиф-паф! Телевидение может уже гордиться своим собственным типом банальности, обусловленной жестоким регламентом. Особой телевизионной банальностью.

Люди приходят к нам на экран. Но их несет как на эскалаторе. Мимо. Это перечень несостоявшихся встреч. И хочется крикнуть: «Постойте! Вернитесь! Давайте будем друзьями!» Куда там — эскалатор все дальше увозит от вас едва мелькнувшего собеседника.

Ведущие регулярных программ — вот тот круг друзей, которым зритель мог бы довериться, встреч с которыми будет ждать с нетерпением.

И еще одно. Среди этих друзей могут быть не только реальные люди, но и вымышленные персонажи. Такие, как Шустрик и Мямлик у наших ребят, Песочный человечек — у немецких детей, члены семьи Матысяков — фавориты польского телезрителя или, скажем, Базз и Тодд — герои американской серии «Маршрут 66», совершающие еженедельное путешествие вдоль реки, где некогда странствовал Гекльберри Финн. В поисках работы они скитаются по стране, открывая для себя (и для телезрителя) различные стороны современной американской действительности. (Кстати, разве не интересно было бы повторить путешествие Радищева из Петербурга в Москву? Причем не в одной получасовке, а в неторопливой серии. Или пройти по маршрутам Максима Горького? Или вообще отправиться в многосерийное путешествие по заявкам самих телезрителей?).

Есть старинный горский обычай: подъезжая к аулу, сойти с коня и вести его под уздцы, чтобы лица людей не мелькали перед глазами.

Это очень хороший обычай.

И нам кажется вовсе не лишним напомнить о нем романтикам новой музы, завороженным волшебной возможностью со скоростью света фиксировать мир и жонглировать им на экране.

«Советская культура «, 1965, 21 января

• [1] Передача родилась 6 апреля 1962 года как «Телевизионное кафе». Позжестала называться «На огонек», затем «На голубой огонек» и наконец «Голубойогонек». В последние годы под тем же названием готовится как новогоднеепредставление.