Христианский гуманизм Хомякова

Универсализм предполагает обязательность приложения равной мерки ко всем людям, независимо от их расовой, национальной, классовой и иной принадлежности. Универсализм есть отрицание двойного стандарта — одного для себя (или для «своих»), другого — для других (или «чужих»)^[1]. Отсюда вытекает тесная связь универсализма с гуманизмом, но не с гуманизмом типа западноевропейского Возрождения, а с тем, который ближе к основным ценностям христианства — милосердию и состраданию. Христианский гуманизм есть гуманитаризм, т. е. то, что связано с ценностным отношением к человеку как таковому. Следовательно, здесь подразумевается равная нравственная ценность всех представителей рода человеческого. Равная нравственная ценность всех людей не отвергает различий между ними. Напротив, она предполагает такие различия. Гуманитаризм утверждает равную нравственную ценность всех людей, несмотря на различия. Он говорит: да, люди разнятся положением в обществе, богатством, цветом кожи, этнической принадлежностью, способностями, удачливостью в жизни и т. д., но несмотря на это каждый человек представляет собой ценность, прежде всего с нравственной точки зрения; одинаковой нравственной ценностью обладает и тот, кто отмечен успехом, и тот, кто оступился или кому в жизни не повезло; и тот, кто внес вклад в развитие общества своими трудами и талантами, и тот, кто ничем не отличился и даже провел жизнь беспутно и неосмысленно, будучи подвержен воздействию порока. Равной нравственной ценностью обладают и калека или слабоумный, и сияющий здоровьем атлет или умственный гигант. Таким образом, христианский гуманизм есть ценностное отношение к человеку при признании неравенства людей. Последнее полагается как очевидный факт, о котором свидетельствует вся история человечества. Однако общественное и иное неравенство с точки зрения христианского гуманизма не может быть истолковано как произвол сильного по отношению к слабым. Такой произвол, возведенный в норму, подорвал бы сами основы совместного бытия людей. Чтобы этого не произошло, христианский гуманизм утверждает обязательность отношения к человеку как к ценности, которая не зависит от конкретных земных характеристик данного индивида. Он не отрицает установку на творческую самореализацию личности, хотя и ставит ей определенные пределы.

Христианско-гуманистическая направленность пронизывает все творчество А. Хомякова. Наиболее же наглядным ее проявлением можно считать отношение вождя славянофилов к смертной казни.

«В суде же законном и уголовном, — писал А. Хомяков, — будьте милосердны: помните, что в каждом преступлении частном есть большая или меньшая вина общества Не казните преступника смертью. Он уже не может защититься, стыдно убивать беззащитного. Христианину же грешно лишать человека возможности покаяться. Издавна у нас на земле Русской смертная казнь была отменена…»^[2]. А. Хомяков мотивирует недопустимость смертной казни отнюдь не отказом от принципа справедливости. Справедливость есть воздаяние за добро и наказание за зло. Мыслитель неоднократно подчеркивает значение «юстиции» (лат. «справедливость»), на которой основывается правовое устройство общества. Следовательно, право исходит из положения о том, что преступник должен получить адекватное преступлению наказание, предусмотренное законом. Однако в отрицательном отношении к смертной казни обнаруживается понимание А. Хомяковым недостаточности принципа справедливости для решения столь важного вопроса, как вопрос о жизни и смерти. Здесь необходимо привлечение принципа более высокого и более человечного, чем принцип справедливости, — принципа милосердия. Если справедливость есть оценка человека по его земным заслугам, то милосердие прямо исходит из безусловной ценности каждого лица, его жизни и достоинства, безотносительно к заслугам или провинностям человека. Жизнь есть то, что даровано свыше, поэтому она не может быть отнята решением земной власти и людского суда. Таков ход рассуждений А. Хомякова, придерживающегося в этом вопросе святоотеческой традиции. В непосредственной связи с отношением к жизни как к ценности высшего порядка находится хомяковское понимание личности, раскрывающее еще один аспект христианского гуманизма его воззрений.

А. Хомяков настойчиво отстаивает несводимость личности только лишь к рассудочному началу. Вслед за И. Кантом он проводит различие между рассудком и разумом. Рассудок есть функция чисто логических операций, разум — источник идей (впрочем, иногда А. Хомяков использует термин «разум» в значении «рассудок», когда речь идет о рационализме в самом широком смысле). Он решительно против «выпячивания» разума при рассмотрении человека. Способность мыслить — одна из важнейших способностей человека, существующая наряду с другими. Ценность личности определяется не только мерой ее разумности, т. е. не только умственными способностями индивида. Отношение к личности как к ценности ни в коем случае не определя;

ется тем, насколько развиты ее умственные способности. Основанием ценностного отношения к жизни и достоинству личности у А. Хомякова является не ее ум, а живая духовность: сострадание, воля, сердечное участие, благоговение перед высшим, любовь, в том числе, конечно, и ум, т. е. способность к мышлению. Одновременно личность ценна не вследствие выпавшей на ее долю социальной роли. Место в социальной иерархии не определяет достоинства личности. Такова суть христианского гуманизма А. Хомякова.

Легко заметить, что эти идеи отличаются от гуманистических идей, представленных в западноевропейской мысли философией И. Канта. Основанием ценности жизни и достоинства личности у И. Канта выступает разумность человеческого существа. Именно вследствие того что наличие разума есть качество, отличающее человека от всех других существ, следует относиться к нему не только как к средству, но всегда как к цели — как об этом гласит кантовский категорический императив. Кантовскую высокую оценку человека, с учетом ее рационалистического обоснования, следует квалифицировать как рационалистический гуманизм. Христианский гуманизм А. Хомякова отличается от кантовского не только обоснованием, но некоторыми выводами, хотя, конечно, совпадает в основном — трактовка жизни и достоинства человека как ценности высшего порядка. Однако в концепции А. Хомякова, в отличие от кантовской, отсутствует акцент на автономию личности, а в ряде случаев идея автономии личности приобретает негативную характеристику. В мировоззрении А. Хомякова личность является целью. Она самоценна. Общество, социальная группа, нация, семья и т. д. выступают средством для высшего блага личности. Однако мыслитель далек от философского индивидуализма. Последний воспринимается им не иначе, как синоним нравственного эгоизма. Поэтому он не столько отстаивает, сколько опасается того, что у И. Канта названо автономией, т. е. самозаконностью личности. Не менее опасным представляется А. Хомякову и второй аспект учения об автономии — идея самостоятельного (самозаконного) существования отдельных сфер духа и сфер человеческой деятельности. Если автономия личности по отношению к обществу выглядит в глазах А. Хомякова нравственным эгоизмом, то раздельность сфер духа чревата, с его точки зрения, распадом личности. В отличие от И. Канта, православно-русский мыслитель не вполне уверен в том, что, будучи освобожденной от общественных оков, личность при всех условиях будет вести себя вполне разумно. Кроме того, даже если это и будет так, то разум склонен к самовозвеличиванию (это, кстати, ясно и И. Канту), поэтому он неизбежно станет разрушать единство личности. Под влиянием рационалистического эгоизма личности грозит распад: разные сферы духа будут «работать» без взаимной согласованности. Кроме того, А. Хомякову кажется недопустимым, чтобы один и тот же человек в зависимости от сферы деятельности вел себя поразному, т. е. исходил из разных ценностей, в зависимости от того, чем он в данный момент занят. Именно так А. Хомяков трактует идею об автономии отдельных сфер деятельности. Исходя из этих соображений, мыслитель отстаивает идею внутренней связи всех людей и, соответственно, внутренней связи всех сфер духа и деятельности в отдельной личности. При этом он резко отрицательно относится к общественному контролю над личностью, который есть насильственная подмена связей внутренних внешними, т. е. насилие над личностью. Целостность человечества и целостность отдельной личности сверхразумны и сверх-социальны. Они коренятся в самых глубинах человеческого духа, не подверженных ни рационалистической рефлексии, ни вмешательству со стороны общества. Последнее лишь неправомерно нарушает внутреннюю свободу индивидуального самоопределения.

• [1] См.: Часть первая — «Философская пропедевтика*.
• [2] Хомяков, А С. Соч.: В 8 т. СПб., 1900. Т. 1. С. 402.