Проблема обязательств с неимущественным содержанием

В отличие от обязательств non facere, существование которых признается господствующим ученым мнением, обязательства неимущественного содержания, напротив, так и не были приняты «официальной» наукой. Столь радикально различающиеся «судьбы» двух данных проблем имеют, как ни странно, общий источник: они.

• (1) всецело зиждутся на одном только указании закона, но при этом
• (2) не имеют под собой ни логической, ни содержательной аргументации. Упоминает Кодекс про «обязательства» с отрицательным содержанием — значит, они есть; не упоминает про обязательства неимущественные — значит, их нет! — вот и вся «позиция». В результате господствующие взгляды по обеим рассматриваемым проблемам вот уже много лет остаются по существу не то что необоснованными, но и по сути даже не особенно сформулированными.

Проблема обязательств неимущественного содержания имеет, конечно, свои собственные (самостоятельные) истоки. Те взгляды, которые и сегодня еще имеют в русской науке статус господствующих, формировались в конце XIX — начале XX в., т.с. в историческую эпоху, условия которой существенно отличаются от нынешних, и в которую больше занимались изучением положения дел по римским источникам, действовавшим в те времена европейским кодификациям (основанным на этих самых источниках) и, конечно, положениям г. X ч. 1 Свода Законов (с содержательной точки зрения — одного из самых отсталых на тот момент законодательных актов). Наиболее скрупулезный разбор всех перечисленных источников и Сенатской практики находим в сочинении Е. В. Пассека, который резюмировал проделанную работу следующим образом. «Пи одно законодательство не содержит в себе прямого предписания о признании недействительными договоров, не обладающих имущественным интересом; в этом отношений не является исключением и русское право… везде вопрос о защите таких обязательств предоставлен усмотрению судебной практики… на деле — вопрос этот решается различно в разных странах, причем наиболее строгим может быть названо русское право»^[1].

Что же касается русских дореволюционных ученых, обсуждавших спорный вопрос, то большинство из участников дискуссии безоговорочно соглашались с тем, что обязательств с неимущественным содержанием существовать не может (ссылаясь, кстати, при этом на современный им т. X Свода Законов). Ответы же политико-правового свойства разнились: так, например (вслед за Ф. К. Савиньи), В. И. Голевинский, Д. И. Мейер, В. А. Умов, И. Н. Трепицын и Г. Ф. Шершеневич^[2] высказывались против допущения обязательств с неимущественным содержанием; наоборот (вслед за Б. Виндшейдом и Р. Иерингом), Е. В. Васьковский, Е. В. Пассек, П. П. Цитович, а позднее — также И. А. Покровский и И. М. Тютрюмов — «за». Трудно сказать, что служило действительной причиной такого — господствующего — но сути неприятия неимущественных обязательств. Можно предположить, что в противоположной точке зрения усматривали известное противоречие одной из общих тенденций развития обязательств и обязательственного права — движению в направлении «от лица (сферы господства над лицом) — к имуществу (господству над имуществом)». А может быть — как предположил в свое время И. А. Покровский — и вправду опасались, что «…общее признание юридической силы за обязательствами на действия неимущественные привело бы к необъятному расширению гражданского права, к распространению его на такие случаи, которые по самой природе своей противятся юридической регламентации. Перед судом потянулись бы иски об обязательстве не курить, об обещании протанцевать на балу вальс и т. д. Судебное разбирательство стало бы часто превращаться в увеселительный спектакль, совершенно недостойный для правосудия»^[3].

Спор перекочевал в советскую литературу, где велся довольно вяло, а вскоре и вовсе утратил былую остроту, главным образом, из-за того различною смысла, который различные ученые стали вкладывать в понятие имущественного (и, соответственно, неимущественного) содержания. Так, например, В. А. Рясеицев (а позднее — И. Б. Новицкий) понимал иод имущественным обязательство, объект которого может быть оценен в деньгах, в то время как М. М. Агарков (а вслед за ним — и О. С. Иоффе) — обязательство, объектом которого является вещь, работа, услуга или право (безотносительно к вопросу об их денежной оценке). Соответственно, узкое (денежное) понимание имущества, неизбежно приводило к выводам о необходимости поставить рядом с имущественными еще и обязательства неимущественного содержания; широкая же трактовка данного понятия позволяла отнести к разряду имущественных буквально все известные законодательству и практике обязательства и, следовательно, обойтись без обязательств неимущественного содержания.

Укреплению взгляда на обязательство как на исключительно имущественное правоотношение немало способствовал авторитет О. С. Иоффе, акцентировавшего внимание на том, что обязательства выступают гражданско-правовой формой экономических отношений товарооборота. Этот тезис высказывался, разумеется, задолго до О. С. Иоффе, но будучи именно им возведен на уровень определения понятия обязательства, видимо, навеки увязался с его именем. «Экономическая функция обязательства состоит в опосредствовании перемещения имуществ и иных результатов труда из сферы производства в сферу обращения и через эту последнюю — в сферу потребления. …Обязательства могут также опосредствовать перемещение имущества в пределах одной только сферы обращения… Иногда при помощи обязательств осуществляется переход имущества из производственной или потребительской сферы одного лица в производственную или потребительскую сферу другого, минуя сферу обращения. …Па почве обязательственных отношений может происходить перемещение не только имущества в вещественной форме, но и иных результатов труда, также носящих имущественный характер«^[4][5]. Таким образом, — заключает ученый, — «…обязательственные правоотношения по своему экономическому содержанию выступают как способ перемещения уже присвоенного имущества»²¹. Даже в этом небольшом цитированном отрывке от числа упоминаний «имущества», что называется, рябит в глазах.

Как следует сформулировать и решить проблему в настоящее время?

С точки зрения догматической то и другое не является, на наш взгляд, ни однозначным, ни вполне понятным. С одной стороны, содержащийся в п. 1 ст. 307 ГК перечень действий, которые могли бы составлять содержание обязательства («передать имущество, выполнить работу, оказать услугу, внести вклад в совместную деятельность, уплатить деньги, и т. п.») не является исчерпывающим. В соединении с принципом свободы договора — если и не основного, то наиболее естественного источника обязательств (п. 2 ст. 307, ст. 421) — этот факт позволяет заявить, что содержанием обязательства могут быть требования о совершении любых законных действий, в том числе и не связанных с удовлетворением одного только имущественного интереса их носителя. С другой стороны, нельзя не обратить внимание на то, что в пресловутом не исчерпывающем перечне почему-то фигурируют только такие действия, которые направляются на удовлетворение как правило именно имущественного интереса. Следовательно, толкуя пресловутое «…и т.п.», завершающее собой перечень, логично задать вопрос: «тому подобные» — это значит чему подобные? Очевидно, тем действиям, что перечислены в п. 1 ст. 307 ГК, т. е. направлены на удовлетворение имущественного интереса. Поскольку, однако, примерный перечень действий, которые могут составлять предмет требования или долга, дан в законе, по всеобщему признанию, исключительно для того, чтобы помочь сориентироваться юристам-практикам, а отнюдь не для того, чтобы подчеркнуть исключительно имущественный характер обязательств, последний вариант толкования следует, на наш взгляд, считать неверным.

Неимущественные обязательства хорошо известны нашей повседневной практической жизни. Среди них — обязательства выдачи (передачи, возврата) вещей ритуального использования, обязательства заботы, присмотра и ухода за малолетними и престарелыми гражданами, обязательства ношения определенной одежды (униформы), использования индивидуализирующих обозначений и знаков различия, предоставления информации, публичного выступления и т. п.

Что же касается точки зрения политико-правовой, то для нас нет никаких сомнений в следующем. Современное гражданское право регулирует не только имущественные, но и неимущественные отношения, причем, совсем не обязательно, чтобы они были связаны с имущественными — в этом убеждает не только абз. 1 п. 1 ст. 2 ГК, но и содержание всего гражданского права. Затем, неимущественные интересы частных лиц могут удовлетворяться не только их собственными, но и чужими положительными (активными) действиями. С этой — предметной (социально-культурной) и содержательной — точки зрения ничего такого, что препятствовало бы признанию факта существования неимущественных обязательств, в этих последних нет. «Чем более развивается человечество, чем более начинает оно жить разносторонними нематериальными интересами, тем более праву приходится брать их под свою защиту, и, в частности, гражданское право не может уклониться от участия в этой защите. Пусть гражданско-правовая защита будет неполной и несовершенной, но… лучше такая защита, чем ничто. Даже несовершенная защита содержит напоминание о необходимости бережного отношения к нематериальным интересам людей даже такая защита будет иметь поэтому огромное воспитательное и предупредительное значение»^[6].

Таким образом, подразумевая иод обязательствами с имущественным содержанием те, которые служат удовлетворению имущественных интересов кредиторов, следует признать также возможность существования обязательств и неимущественного содержания.

• [1] Пассек Е. В. Неимущественный интерес и непреодолимая сила в гражданском праве. М, 2003. С. 88.
• [2] Считаем нужным обратить внимание, что эго был поздний Шершеневич: см., например, 10-е изд. его «Учебника русского гражданского права» (М., 1912. С. 441— 443), который в одном из ранних своих произведений (Курс лекций по гражданскому обязательственному праву, читанный в 1892—1899 гг. Казань, б.г. С. 20—22) отстаивалпрямо противоположную позицию.
• [3] Покровский И. Д. Основные проблемы гражданского права. Г1г., 1917. С. 116.
• [4] Иоффе О. С. Указ. соч. С. 4 (выделено нами. — В. Б.).
• [5] Там же. С. 5 (выделено нами. — В. Б.).
• [6] Покровский И. А. Указ. соч. С. 143.