Восточное направление внешней политики россии

Присоединение Сибири

Сибирские земли (под термином «Сибирь» до революции понимались современные Сибирь и Дальний Восток) протянулись от Урала до Тихого океана на 8500 км, здесь проживало немногим более 200 тыс. человек (один человек на 75 кв. км). В течение XVII века русские продвинулись от Западной Сибири до берегов Тихого океана, Камчатки и Курильских островов. Стремительное движение русских на восток стимулировалось поиском новых «землиц», стремлением обложить ясаком местное население и обнаружить полезные ископаемые, прежде всего золото и серебро.

Огромные просторы Сибири представлены разными почвенно-климатическими зонами: степью и лесостепью на юге, тайгой в средней полосе и тундрой на севере. Пестрое в этническом отношении местное население.

Продвижение русских по Сибири осуществлялось двумя маршрутами. По одному из них, лежавшему вдоль северных морей, бесстрашные мореходы и землепроходцы двигались к северо-восточной оконечности материка. Главной целью арктических плаваний в Сибири XVII столетия являлось достижение по морю устьев рек, по которым можно было подняться до богатых соболем участков таежной зоны.

В 1648 году одна из экспедиций совершила крупное географическое открытие: казак Семен Дежнёв на небольших судах с кучкой отважных людей открыл путь из Северного Ледовитого океана в Тихий.

Плавание Семена Дежнёва в 1648 году, безусловно, является историческим. Этому походу предшествовали несколько экспедиций известного землепроходца Михаила Стадухина, в ходе которых при участии Дежнёва «проведывался» морской путь от устья Индигирки до Алазеи, а затем (летом 1643 г.) и Колымы. Тогда эта река, разумеется, не являлась символом каторжного труда; напротив, она поражала величием, пушными и рыбными богатствами.

Поднявшись по ней до зоны лесов, казаки быстро соорудили там свой первый опорный пункт — Колымское зимовье. Впоследствии оно превратилось в довольно крупное для этих краев укрепленное поселение — острог, но в 1645 году едва не было уничтожено местными юкагирами. Когда часть отряда (во главе с Михаилом Стадухиным) отправилась с добытым ясаком обратно на Лену и на Колыме остались всего 13 служилых и охочих казаков (в том числе и Дежнёв), русский острожек осадило полутысячное юкагирское войско. Крохотному гарнизону едва удалось отбиться.

Вскоре, однако, на новую реку потянулся торговый и промысловый люд. Соболь стал быстро «испромышляться», и собравшийся на Колыме народ все чаще оказывался не у дел. Ситуация изменилась после появления слухов о богатствах земель, расположенных восточнее. Со слов местных жителей русские поняли, что, следуя «встречь солнца» вдоль морского побережья, можно достичь устья некоей реки Погычи, изобильной якобы не только пушниной, но и серебром. Такие рассказы мало кого оставляли равнодушными.

Первые попытки отыскать путь с Колымы на легендарную реку не увенчались успехом. Но вскоре к слухам о мифических богатствах «непроведанных» на востоке земель добавились вполне достоверные сведения о наличии у тамошних «иноземцев» запасов рыбьего зуба — клыков моржа, высоко ценимых на Руси и особенно за границей, где их приравнивали к слоновой кости. За организацию нового морского похода взялся приказчик устюжского купца холмогорец Федот Попов. Он обратился к управителю Колымского острога Втору Гаврилову с просьбой отправить на Погычу какогонибудь служилого человека для организации сбора ясака и общего управления новооткрытыми землями. Желание возглавить поход изъявили казаки Семен Дежнёв и Герасим Анкудинов (Анкидинов), но поскольку последний пользовался у сибирской администрации дурной славой, предпочтение было отдано Дежнёву как более надежному и опытному в походах и ратном деле. Официальный глава экспедиции, подобно большинству ее участников, снаряжался за свой счет, влезая в большие долги.

20 июня 1648 года флотилия Семена Дежнёва и Федота Алексеева на семи кочах — судах, специально приспособленных для плаваний во льдах, — отправилась в свое историческое плавание. Соперник Дежнёва — Г. Анкудинов со своей командой в три десятка человек шел самостоятельно. Лето на этот раз выдалось теплым, море оказалось чистым ото льдов. Однако вскоре проявилась и оборотная сторона теплой погоды: на мореплавателей то и дело обрушивались жестокие бури. Экспедиция стала терять одно судно за другим.

В XVII веке русские мореходы, даже будучи грамотными, не вели вахтенных журналов. Не в обычае этих людей были и такие способы увековечивания своих деяний, как дневниковые записи или мемуары. Поэтому последовательного и связного изложения хода дежнёвской экспедиции мы не имеем и судим о ней по позднейшим — слишком общим, кратким или подробным, но отрывочным сообщениям в отписках (отчетах, донесениях) и челобитных ее участников, где немало противоречий, недомолвок и элементарных ошибок памяти. Поэтому в походе Дежнёва для нас по сей день остается много невыясненного, загадочного, но-разному трактуемого историками.

На сегодняшний день ход первой экспедиции из Северного Ледовитого океана в Тихий представляется следующим образом. На пути к северо-восточной оконечности Азии два коча потерпели крушение, а выбравшихся на берег людей перебили «иноземцы»; о судьбе еще двух историки гадают, не исключая, в частности, и того, что эти суда отнесло к Аляске (еще в XVIII веке среди жителей северо-востока Азии ходили упорные слухи об обитающих на Большой земле за морем бородатых и во всем подобных русским людях).

До пролива, носящего ныне имя Беринга, в сентябре 1648 года добрались лишь три коча — самого Дежнёва, Федота Алексеева и Герасима Анкудинова. Этот пролив и в наше время нелегок для плаваний, ибо там сталкиваются противоборствующие течения. Преодолеть столь трудный рубеж без потерь русским не удалось: возле Большого Каменного Носа (так Дежнёв позднее назвал северо-восточный выступ Азии) разбился коч Анкудинова и людей с него приняли на свои суда Алексеев и Дежнёв.

При высадке на берег у мореходов произошло столкновение с чукчами (или с эскимосами, которых русские тогда не отделяли от чукчей), Федот Алексеев был ранен. Неприветливым оказался и Тихий океан. Поднялась буря, и кочи потеряли друг друга. Дежнёвское судно долго носило по волнам и выбросило на гористый пустынный берег к югу от устья р. Анадырь.

Нет единого мнения относительно судьбы Федота Алексеева и Герасима Анкудинова. Б. П. Полевой, например, полагает, что их коч, как и дежнёвский, был выброшен на берег недалеко от устья Анадыря, но большинство исследователей склоняются к более романтической версии, согласно которой буря занесла Алексеева и Анкудинова на Камчатку, о чем еще в XVIII веке свидетельствовали легенды местных жителей.

Дежнёв и 24 его спасшихся спутника 10 недель шли с нартами на лыжах до устья Анадыря — единственной крупной реки этого пустынного края, оказавшейся, однако, совсем не похожей на легендарную Погычу. Не только богатств, но даже рыбы они добыть не смогли. К тому же берега реки оказались безлесными. Половина отряда отправилась искать пропитание вверх, но реке и, обессилев, почти полностью погибла на обратном пути. К весне 1649 года у Дежнёва в живых осталось только 12 человек, но, пережив ужасную голодную зиму, эта горсточка русских людей проявила себя на Анадыре как вполне активная сила. Они сделали небольшие суда (видимо, из собранного на берегу плавника — принесенных водой деревьев) и двинулись вверх по Анадырю к спасительным лесам, надеясь найти там и соболей, и «неясачных иноземцев». Поначалу дежнёвцам улыбнулась удача. Они добыли первый ясак, но вместе с ним Семен Иванович получил очередную рану.

Весной следующего, 1650 года, в жизни дежнёвцев произошла важная перемена: к их зимовью подошла на нартах с собачьими упряжками большая партия служилых и промышленных людей во главе с Семеном Моторой и бывшим начальником Дежнёва Михаилом Стадухиным. Проложив к Анадырю сухопутный маршрут с низовья Колымы через Анюйский хребет, они тем самым значительно обесценили дежнёвское открытие в глазах якутской администрации, ибо путь через «камень» (горы) при всей сложности был более надежен для связи с Колымой, чем морской, опасный из-за бурь и не всегда проходимый из-за льдов.

С Моторой Дежнёв быстро договорился «служить вместе», а с завистливым и высокомерным Стадухиным отношения у него из-за ясака не заладились. Если Стадухин ради дани готов был, по словам Дежнёва, «побивать иноземцев без разбору», то Дежнёв старался обходиться без «жесточи» и, видимо, именно поэтому был в ясачном сборе удачливее. К счастью, противостояние двух «войск» на Анадыре продолжалось недолго: уже в феврале 1651 года стадухинская ватага отправилась на юг.

В 1652 года от рук туземцев погиб Семен Мотора, и Дежнёв вновь стал главным правителем в открытых им землях. Этот год ознаменовался еще одним важным событием: летом недалеко от устья Анадыря в море была обнаружена богатая рыбьим зубом отмель (корга) — гигантское лежбище моржей. Вид корги произвел на русских сильное впечатление: подобного не видели даже те, кому на родине приходилось заниматься моржовым промыслом. Это открытие сразу же сделало многолетнее пребывание дежневцев на новой реке не только целесообразным, но и весьма прибыльным для казны делом. Лишь за первый месяц промысла они добыли 150 пудов рыбьего зуба, причем в основном «заморного», оставшегося от давно погибших моржей.

В апреле 1654 года на Анадырь все тем же сухим путем пришел новый русский отряд во главе с Юрием Селиверстовым, который тоже увидел в Дежнёве соперника — на сей раз в эксплуатации моржовой корги — и вознамерился в письмах якутскому воеводе приписать заслугу в ее открытии себе. Узнав об этом, Дежнёв возмутился и, отстаивая приоритет, составил свои знаменитые отписки, в коих и поведал миру об историческом плавании в 1648 году мимо Большого Каменного Носа. Так что не будь Селиверстова с его кознями, мы, скорее всего, никогда бы не узнали, кто первым из европейцев проплыл проливом, разделяющим Америку и Азию.

На Колыму Дежнёв возвращался горной анюйской дорогой, затем морем дошел до Лены и весной 1662 года оказался, наконец, в Якутске. Вскоре он был послан в составе отряда сына боярского И. Ерастова в Москву сопровождать казенный 1руз с пушниной и «рыбьей костью». В столице бывалый казак получил невыданное за последние 19 лет жалованье, а также — в качестве награды за анадырскую службу — атаманский чин. На последние годы жизни Дежнёва также пришлось немало «служб», но в основном административных (приказных). В столице отважный землепроходец заболел и в начале 1673 года умер.

История покорения Сибири знала два основных типа землепроходца. Первый — типичный конкистадор, часто попросту головорез, смыслом жизни которого были военные походы и добыча. Эго наиболее заметный, благодаря хорошему описанию в источниках, тип. Современному читателю он, как правило, мало симпатичен, однако вряд ли заслуживает тех резких оценок, которыми порой его награждают журналисты. Во-первых, подход к людям далекого прошлого с современными этическими мерками антинаучен: у каждой эпохи своя мораль, своя этика, и то, что кажется нам неприемлемым во взаимоотношениях людей сейчас, несколько столетий назад могло быть обычной нормой поведения. Во-вторых, без этих удальцов — предприимчивых, выносливых, отчаянных, нахрапистых — покорение Сибири вряд ли бы вообще состоялось. Они были востребованы своим суровым героическим временем и порождены им же, после чего (с наступлением других времен) довольно быстро сошли с исторической арены.

Но среди землепроходцев XVII века был и другой, поначалу менее заметный, но не менее распространенный тип. Его, наряду с типичной для землепроходцев выносливостью, неприхотливостью, смелостью, стойкостью, отличали и такие черты, как осмотрительность, неторопливость, деловитость, степенность. Если того требовали обстоятельства и долг, землепроходцы этого типа неплохо проявляли себя в ратном деле, но вместе с тем им были свойственны совестливость, уживчивость и умение находить общий язык с представителями самых различных племен и народов, стремление жить с ними в мире, перенимая все полезное для обустройства в диком «незнаемом» краю. Именно за такими людьми было будущее русской Сибири, и они тоже были порождены и востребованы своим временем. Дежнёв был типичным представителем тех землепроходцев, которые олицетворяли собой будущее. И в том, что северо-восточная оконечность Евразии носит его имя, возможно, есть особый, глубинный смысл.

После похода Дежнева сибирским казакам, промышленникам, а вслед за ними воеводам и чиновникам Сибирского приказа стало ясно, что земля к востоку от Колымы, образуя гигантский выступ, уходит к югу.

Эти знания имели для землепроходцев отнюдь не абстрактное значение, а представляли вполне зримый практический интерес и сыграли важную роль в определении колонизационных процессов па северо-востоке Азии во второй половине XVII века. Узнав, что на востоке от Колымы «матёрая земля» кончается Большим Каменным Носом и берег «моря-акияна» круто уходит на юг, колонисты поняли бесперспективность поисков новой земли в восточном направлении и от открытого Дежневым Анадыря повернули к югу.

Освоение южных путей было прежде всего связано с закреплением русских в Прибайкалье с последующим выходом в Забайкалье и Приамурье (Даурию). Начало присоединению этих земель было положено постройкой Верхоленского острога (1641 г.) и первым походом русских на Байкал, осуществленным в 1643 году отрядом якутского пятидесятника Курбага Иванова. Тогда значительная часть прибайкальских бурят добровольно согласились принять русское подданство, однако в 1644—1647 гг. отношения с ними резко обострились главным образом из-за самоуправства присланного из Енисейска атамана Василия Колесникова. Его экспедиция, однако, имела и положительные результаты: она достигла северных берегов Байкала, где в 1647 году построен Верхнеангарский острог. В том же 1647 году отряд Ивана Похабова совершил переход по льду на южный берег Байкала; в 1648 году Иван Галкин обогнул Байкал с севера и основал Баргузинский острог; в 1649 году казаки из отряда Галкина добрались до Шилки (будущий г. Нерчинск). Вхождение прилегающих к Байкалу земель в состав Русского государства произошло в сравнительно короткий срок. Быстроте присоединения этого края к России содействовало стремление значительной части его коренных обитателей опереться на русских в борьбе с набегами монголов-феодалов.

Одновременно с утверждением русских в Забайкалье сложные и драматические события разыгрались на Амуре. Первые достоверные и подробные сведения об этой реке были получены в результате похода якутских служилых людей во главе с Василием Поярковым в 1643—1646 гг. В результате этого похода русские власти узнали не только о богатствах «Даурской земли», но и о политической обстановке на Амуре. По его верхнему и среднему течению часть местного населения платила дань маньчжурам, часть, не желая подчиниться, воевала с ними, народы нижнего Амура до русских ясака никому не давали.

Слухи об открытых экспедицией Пояркова богатых землях распространились по всей Восточной Сибири и всколыхнули сотни людей. На Амур были проложены новые, более удобные пути. По одному из них в 1649 году отправился отряд во главе с Ерофеем Хабаровым. На Амуре Хабаров находился до 1653 года, выйдя победителем из всех стычек с местным населением и быстро расправившись со взбунтовавшейся и пытавшейся бежать от него группой казаков. В 1652 году разгромил Хабаров и тысячный отряд «подступивших» к нему с «огненным боем» маньчжуров, которые вторглись в Приамурье для противодействия русским. Общим итогом действий хабаровского «войска» явилось присоединение к России Приамурья и начало массового переселения туда русских людей. К 80-м годам XVII века, несмотря на свое «порубежное» положение, Амурский район оказался наиболее заселенным во всем Забайкалье.

На исходе XVII столетия было положено начало присоединению к России новых обширных земель в северных районах Дальнего Востока. Зимой 1697 года на посещавшуюся отдельными казачьими отрядами в 1660-х и 1690-х годах Камчатку отправились из Анадырского острога на оленях 60 русских и 60 юкагиров во главе с пятидесятником Владимиром Атласовым. Поход продолжался 3 года (до 1699); за это время Атласов прошел многие сотни километров по густозаселенным районам Камчатки, не дойдя около 100 км до южной оконечности полуострова, «погромил» ряд оказавших ему сопротивление родовых и племенных объединений и, оставив в основанном в центральной части полуострова Верхнекамчатском остроге 16 человек, вернулся с богатым ясаком в Якутск, сообщив там подробнейшие сведения о пройденных землях и некоторые известия о Японии и «Большой земле» (Америке).

К началу XVIII столетия на северо-востоке Азии необследованными оставались лишь внутренние районы Чукотки, малопривлекательные для служилых и промышленных людей из-за своей труднодоступности, отсутствия соболя и воинственности чукчей, с пращами и луками которых в безлесной гористой местности не мог успешно соперничать даже «огненный бой» малочисленных русских отрядов.

Итак, в XVII веке были последовательно основаны города и впервые открыты пути (основные):

• 1604 — Томск,
• 1607 — Туруханск (на притоке Енисея),
• 1618 — Енисейск,
• 1628 — Красноярск,
• 1632 — Якутск,
• 1638 — Верхоянск,
• 1644 — Нижнеколымск,
• 1645 — Василий Поярков проплыл по Амуру,
• 1648 — Охотск,
• 1648 — Семен Дежнев обогнул Чукотку и переплыл из Северного Ледовитого океана в Тихий,
• 1651 — Албазин (на р. Амур),
• 1652 — Иркутск,
• 1654 — Нерчинск,
• 1697 — Владимир Атласов открывает Камчатку. Местное население Сибири переживало разные стадии патриархально-родового строя. Самые отсталые формы экономики и социальных отношений наблюдались у народов северо-восточной Азии: юкагиров, чукчей, ительменов, живших в каменном веке и не пользовавшихся железом. Они занимались рыбной ловлей, охотой на морских животных и диких оленей.

Наиболее многочисленными этническими группами Сибири были якуты, жившие по обеим сторонам среднего течения Лены, и буряты, заселявшие бассейн Ангары и берега Байкала. Уровень развития производительных сил у них был значительно выше — основным занятием являлось скотоводство. Если скот у бурят круглый год питался подножным кормом, то якуты прибегали к заготовке сена. Охота и рыбная ловля имели для них второстепенное значение. Некоторые бурятские племена были знакомы с примитивным земледелием. Оба народа переживали развитую форму патриархально-родовых отношений и стояли на пороге вступления в феодализм.

Бассейн Амура занимали оседлые народы (дауры, дючеры и др.), которым было хорошо известно земледелие, дававшее высокие урожаи. Они возделывали пшеницу, рожь, просо, гречиху, ячмень, овес и другие культуры, а также занимались скотоводством и даже разводили фруктовые сады. Дауры и дючеры находились среди народов Сибири на самой высокой ступени социального развития — они жили патриархальнофеодальным строем.

По-разному встречали коренные жители пришельцев: одни — луками и стрелами, но уступая в конце концов огнестрельному оружию; другие сами обращались с просьбами принять их в подданство, ибо искали защиты у русского царя от нападения единоплеменников или воинственных соседей; третьи безропотно подчинились новой власти.

За промышленными и служилыми людьми следовали представители царской администрации — воеводы. С их появлением связано оформление подданства местного населения, выражавшегося в уплате ясака пушниной. Надо отметить особенность в отношении к местному населению воеводской администрации, промышленных и служилых людей, с одной стороны, и московских властей — с другой. В Москве присоединенные «землицы» расценивали как источник поступления в казну пушнины и поэтому были заинтересованы в сохранении платежеспособности ясачного населения. Отсюда многочисленные напоминания воеводам и служилым людям о бережном отношении к ясачным людям.

Но промышленные люди и периодически сменяемые воеводы мечтали о сиюминутных доходах и не были разборчивы в средствах их получения. Кроме ясака они взимали поборы в свою пользу — «в почесть». Нередко их «ясак» превышал государев и разорял ясачных людей. Распространенной формой обогащения торговых людей был неэквивалентный обмен — ценные шкурки соболя и песца выменивали за безделушки из стекла, в лучшем случае за изделия из железа. Едва ли не самым отрицательным последствием общения с купцами было спаивание коренных жителей — пушнину выменивали за водку. Чтобы обеспечить своевременное поступление ясака в установленных размерах, с ясачных людей брали аманатов — заложников.

К концу XVII века численность русского населения Сибири достигала 150 тыс. человек, из коих около половины являлись служилыми людьми. Остро стоял вопрос о снабжении сибирских гарнизонов хлебом. Сначала его привозили из Европейской России, причем доставка стоила дорого. Постепенно возникала сибирская пашня. Земледельческое население Сибири рекрутировалось отчасти из принудительно переселяемых правительством крестьян, отчасти в результате народной колонизации, преимущественно из среды беглых крестьян и посадских.

Крестьяне оседали в районах, пригодных для земледелия, т. е. на юге Сибири. В итоге в Сибири возник разряд крестьян, известных под названием пашенных людей. Повинность их была натуральной — они возделывали так называемую десятинную пашню, урожай с которой поступал государству. Положение их было тяжелее, чем положение местного населения, о чем свидетельствует стремление некоторых крестьян перейти на статус местных жителей и, так же как они, выплачивать лишь ясак. К концу столетия сибирское земледелие полностью обеспечивало потребности края в хлебе.

В отличие от служилых, торговых и промышленных людей, нередко либо грабивших местное население, либо прибегавших к неэквивалентному обмену, крестьяне приносили с собой земледельческую культуру, а также более современные орудия ремесленного производства (долото, стамеска и т. д.).

Контакты русских крестьян с местным населением способствовали усвоению последними более развитых форм производства. Другой положительный итог вхождения народов Сибири в состав Российского государства состоял в том, что прекратились распри и вооруженная борьба как внутри этнических групп, так и между отдельными народами, истощавшие экономические ресурсы каждого из них.