«Летописная книга», приписываемая Катыреву-Ростовскому

Событиям первой Крестьянской войны и борьбе русского народа с польско-шведской интервенцией посвящена «Летописная книга», приписываемая большинством исследователей Катыреву-Ростовскому^[1]. Она была создана в 1626 г. и отразила официально-правительственную точку зрения на недавнее прошлое. Цель «Летописной книги» — укрепить авторитет новой правящей династии Романовых. «Летописная книга» представляет собой связное прагматическое повествование от последних лет царствования Грозного до избрания на престол Михаила Романова. Автор стремится дать эпически спокойное «объективное» повествование. «Летописная книга» лишена той публицистической остроты, которая была свойственна произведениям, появившимся в разгар событий. В ней почти отсутствует и религиозная дидактика; повествование носит чисто светский характер. В отличие от «Сказания» Авраамия Палицына, «Летописная книга» на первый план выдвигает личности правителей, " начальников воинства" , патриарха Гермогена и стремится дать им более глубокие психологические характеристики, отметить не только положительные, но и отрицательные черты характеров ряда исторических деятелей. Автор опирался на Хронограф редакции 1617 г., где в повествовании о событиях конца XVI — начала XVII в. внимание было обращено на внутренние противоречия человеческого характера, ибо " никто от земнородных" не может остаться " беспорочен в житии своем" , потому что " ум человечь погрешителен есть и доброго нрава злыми совратен" .

В «Летописной книге» помещен специальный раздел " Написание вкратце о царех московских, образех их о возрасте и о нравех" , где даются словесные портреты исторических деятелей, характеристика их противоречивых нравственных качеств.

Интересен словесный портрет Ивана IV, который совпадает с его известным изображением — парсуной, хранящейся в Копенгагенском национальном музее: " Царь Иван образом нелепым, очи имея серы, нос протягновен и покляп; возрастом велик бяше, сухо тело имея, плещи имея высоки, груди широкы, мышцы толсты" .

За словесным портретом следует описание противоречий характера Грозного и связанных с ними его поступков: " …муж чюднаго разсуждения, в науке книжного поучения доволен и многоречив зело, ко ополчению дерзостен и за свое отечество стоятелен. На рабы своя, от бога данныя ему, жестосерд велми и на пролитие крови и на убиение дерзостен и неумолим; множество народу от мала и до велика при царстве своем погуби, и многия грады своя поплени, и многия святителския чины заточи и смертию немилостивою погуби, и иная многая содея над рабы своими, жен и девиц блудом оскверни. Той же царь Иван многая благая сотвори, воинство велми любяше и требующая ими от сокровища своего неоскудно подаваше" .

" Летописная книга" отходит от традиции одностороннего изображения человека. Она отмечает даже положительные стороны характера " Ростриги"  — Лжедмитрия I: он остроумен, " в научении книжном доволен" , смел и храбр и только " препростое обличив" , отсутствие " царсково достояния", «помраченность» тела свидетельствует о его самозванстве.

Характерной особенностью «Летописной книги» является стремление ее автора ввести в историческое повествование пейзажные зарисовки, которые служат контрастирующим либо гармонирующим фоном происходящим событиям. Эмоционально окрашенный пейзаж, посвященный прославлению " красновидной годины" пробуждающейся жизни, резко контрастирует с жестокой бранью войск " хищного волка" Лжедмитрия и воинства московского. Если сравним этот пейзаж со «Словом на антипасху» Кирилла Туровского, то сразу увидим те существенные изменения в методе изображения действительности, которые произошли в литературе первой четверти XVII столетия. На первый взгляд, С. Шаховский пользуется теми же образами, что и Кирилл: «зима», «солнце», «весна», «ветер», «ратай», но отношение к этим образам у писателей различное. Для Кирилла — это лишь символы греха, Христа, веры христианской, " ратая слова" . Автор «Летописной книги» не дает символического толкования этим образам, а использует их в прямом, «земном» значении. Для него они являются только средством художественной оценки происходящих событий.

Эта оценка дается также и в непосредственных авторских лирических отступлениях, которые лишены христианского дидактизма, в них нет ссылок на авторитет «писания». Все это придает стилю «Летописной книги» «оригинальный, красивый эпический склад»^[2], способствующий ее популярности. Более того, желая красиво завершить повествование, автор в конце произведения помещает «вирши» (30 рифмованных строк):

Начало виршем,

Мятежным вещем,

Их же разумно прочитаем

И слагателя книги сей потом уразумеваем…

Этими досиллабическими виршами автор стремится заявить о своей писательской индивидуальности: он " сам сие существенно видел" , а иные " вещи" «от изящных бесприкладно слышал», «елико чего изыскал, толика сего и написал» . О себе же он сообщает, что принадлежит к ростовскому роду и является сыном " предиреченнаго князя Михаила" .

Произведения периода борьбы русского народа с польско-шведской интервенцией и Крестьянской войны под руководством Болотникова, продолжая развивать традиции исторической повествовательной литературы XVI в., отразили рост национального самосознания. Эго проявилось в изменении взгляда на исторический процесс: ход истории определяется не божиим изволением, а деятельностью людей. Повести начала XVII в. уже не могут не говорить о народе, об его участии в борьбе за национальную независимость своей родины, об ответственности «всей земли» за свершившееся.

Это в свою очередь определило повышенный интерес к человеческой личности. Впервые появляется стремление изобразить внутренние противоречия характера и вскрыть те причины, которыми эти противоречия порождены. Прямолинбйные характеристики человека литературы XVI в. начинают заменяться более глубоким изображением противоречивых свойств человеческой души. При этом, как указывает Д. С. Лиха? чев, характеры исторических лиц в произведениях начала XVII в. показаны на фоне народных толков о них. Деятельность человека дается в исторической перспективе и впервые начинает оцениваться в его «социальной функции»^[3].

События 1604−1613 гг. вызвали ряд существенных изменений в общественном сознании. Изменилось отношение к царю как к божьему избраннику, получившему свою власть от прародителей, от Августакесаря. Практика жизни убеждала, что царь избирается «земством» и несет моральную ответственность перед своей страной, перед подданными за их судьбы. Поэтому поступки царя, его поведение подсудны не Божескому, а человеческому суду, суду общества.

Событиями 1604−1613 г. был нанесен сокрушительный удар религиозной идеологии, безраздельному господству церкви во всех сферах жизни: не Бог, а человек творит свою судьбу, не Божья воля, а деятельность людей определяет исторические судьбы страны.

Усилилась роль торгово-ремесленного посадского населения в общественной, политической и культурной жизни. Этому способствовало и образование в середине XVII в. «единого всероссийского рынка», в результате чего политическое объединение было закреплено экономическим объединением всех русских земель. Появляется новый демократический писатель и читатель.

Усиление роли посада в культурной жизни влечет за собой демократизацию литературы, ее постепенное освобождение от провинденциализма, символизма и этикетности — ведущих принципов художественного метода русской средневековой литературы. Цельность этого метода уже начинает разрушаться в литературе XVI в., а в XVII в. условно-символическое отображение действительности вытесняется " живством" . Начало этого процесса связано с широким проникновением в книжный риторический стиль деловой канцелярской письменности, с одной стороны, и устного народного творчества — с другой.

Все это свидетельствует об усилении процесса «обмирщения» культуры и литературы, т. е. ее постепенном освобождении от опеки церкви, религиозной идеологии.

• [1] М. В. Кукушкина полагает, что автором «Летописной книги» является князь Семен Иванович Шаховской. См.: Кукушкина М. В. Семен Шаховской -автор повести о смуте // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник 1974. М., 1975. С. 75−78.
• [2] Платонов С. Ф. Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII века как исторический источник. 2-е изд. СПб., 1913. С. 273.
• [3] Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. С. 21.