Отношение к смерти

Введенский еще в 20-е годы писал: «Меня интересуют три вещи: время, смерть, Бог». Обэриуты жили и творили в эпоху повышенной массовыми репрессиями смертности людей в нашей стране и не случайно тема смерти и как философски-метафизическая, и как обыденно реальная проходит через творчество всех поэтов этого направления. Так, А. Введенский в стихотворении «Некоторое количестве разговоров» (1936;1937) устами одного из трех героев произведения декларирует: «Хорошо сидеть в саду, Улыбаясь на звезду, И подсчитывать в уме, Много ль нас умрет к зиме». Обсуждая философски-метафизический аспект смерти, Введенский в программном стихотворении «Мне жалко что я не зверь…» (1934) декларирует свое неприятие самой смертности человека и конечный, преходящий характер вещей в этом мире:

Мне не нравится, что я смертен… Червяк ползет за всеми, он несет однозвучность.

В балладе А. Введенского «Чревоугодие» обсуждается философски-метафизическая проблема конечности бытия человека и раскрывается постжизненная ситуация. В тексте баллады можно заметить ряд антиэстетических и физиологическо-натуралистических пассажей.

Но сердце застынет Увы, навсегда, И желтая хлынет Оттуда вода.

И мир повернется Другой стороной И в тело вопьется Червяк гробовой.

В стихотворении «Суд Линча» Введенский рисует выразительную картину. Толпа внемлет речи некоего Петрова, вещающего, что на месте общественного сада будет выстроен американский небоскреб. «Петров записывает что-то у себя в записной книжечке». Бдительный слушатель из толпы вопрошает, что это он записывает. «Слово за слово, и начинается распря. Толпа принимает сторону человека среднего роста, и Петров, спасая жизнь, погоняет коня и скрывается за поворотом. Толпа волнуется и, за неимением другой жертвы, хватает человека среднего роста и отрывает ему голову. Оторванная голова катится по мостовой и застревает в люке для водостока. Толпа, удовлетворив свои страсти, расходится» .

Перед нами описанный и психологически проанализированный Юнгом синдром коллективного бессознательного толпы, в безликой, не персонифицированной форме готовой на любое насилие по инициативе любого случайного члена этого сообщества.

Смерть у обэриутов предстает и как абсурдистское самоубийство, и как массовое явление, творимое массами по юнгианским законам коллективного бессознательного.

Отношение к природе

Н. Заболоцкий настроен антиурбанистически. Для него город — враждебен личности: каменные джунгли города разрушают взаимосвязь личности и природы. Поэт считает, что необходимо возвращение человека к природе.

В книге «Смешанные столбцы» Заболоцкий публикует стихотворение «В жилищах наших», в котором эти антиурбанистические настроения и установки находят свое выражение:

В жилищах наших Мы тут живем умно и некрасиво. Справляя жизнь, рождаясь от людей. Мы забываем о деревьях.

Заболоцкий в «Поэме дождя» пишет о своем отношении к природе:

Природа в стройном сарафане, Главою в солнце упершись, Весь день играет на органе. Мы называем это: жизнь.

В другом стихотворении «Лодейников» поэт затрагивает метафизический аспект природы и рассматривает взаимоотношение смерти и бытия:

Природы вековечная давильня Соединяла смерть и бытие В один клубок, но мысль была бессильна Соединить два таинства ее.

Это типологическое для обериутов отношение к природе очень убедительно интерпретирует С. Семенова.

В центре внимания поэта — образ земли-родительницы, от которой веет силой, любовью, лаской. Она дарит жизнь, и она же принимает живое после смертного часа. Фантазия художника позволила Заболоцкому на время раствориться в Природе, стать деревом, травой, птицей — частью ее в буквальном смысле, как в стихотворениях «В жилищах наших», «Искушение», «Человек в воде». Животные, растения, стихия наделяются сознанием, «оживают» подобно тому, как «оживала» в предшествующем цикле стихия городского быта. Но если в сатирических стихах о мещанском прозябании автор в силу художественного восприятия «вселял» в предметы злой, мстительный дух, уродующий психику людей, то в произведениях о природе он признает факт существования в ней «всеобъемлющей души», то есть универсального духовного абсолюта. Она мыслит, страдает, сомневается, но при этом остается величественной, гордой и снисходительной к невежественному, эгоистичному человеку-потребителю, как взрослая великодушная Мать. Человек не способен оценить се, защитить и сберечь. Напротив, он унижает и разоряет ее в корыстных порывах, не думая о том, что сам является детищем и продолжением природы.