Население княжих сел

Правдой Ярославичей и рассмотренными статьями Пространной Правды очерчен собственно дружинный круг специальной княжой защиты, опеки и власти. Но этим наш вопрос не исчерпан. В особом отношении к князю стояло и население княжих сел, в составе которого находим кроме несвободной челяди людей полусвободных. Княжое землевладение и княжое хозяйство тех времен слабо обрисованы в наших источниках; точнее, вовсе не обрисованы, а лишь указаны, случайно и мимоходом. Но существование княжих дворов и сел с сотнями челяди, с конскими табунами и стадами скота, с земледельческим хозяйством устанавливается этими упоминаниями в достаточной степени. Только в Новгороде княжое землевладение не пустило корней, несмотря на усилия князей его создать: новгородцы лишь отводили им известные угодья в пользование^[1][2]. Домашнее и сельское хозяйство княжое велись преимущественно трудом челяди, трудом холопским, под надзором тиунов огнищных, сельских, ратайных, конюших и рядовичей. Но грамоты XII в. указывают нам еще одну черту.

Так, в Уставной грамоте князя Ростислава Мстиславича Смоленской епископии (1150 г.) читаем, что князь дает святой Богородице «село Дросенское со исгои и съ землею» и «село Ясенское и съ бортникомъ и съ землею и съ изгои» ²⁸°. Для определения того, что такое изгои, имеем всего два текста.

Во-первых, известную глоссу в Уставе князя Всеволода Мстиславича о церковных судах, говорящую о трех изгоях: безграмотном поповиче, обанкротившемся купце и выкупившемся на волю холопе. Историки русского права согласны в признании первоначальным и типическим значения изгоя как вышедшего из неволи холопа ²⁸ на что указывает второй текст: в «Наставлении духовнику о принятии кающихся» ²⁸~ находим требование, чтобы, кто продаст челядина или принимает от челядина выкуп, брал не больше, чем сам за него заплатил; кто не удовлетворяются этим, а емлют «изгойство на искупающихся от работы», требуют с помощью лжесвидетелей сверх «цены уреченой» лишней платы с бывшего холопа после выкупа или «изгойства» за детей, родившихся уже на свободе, те свершают тяжкий грех, который «горЪе всего». Из текста ясно, что изгой — вышедший из неволи холоп; но своеобразная терминология, означающая особым словом «изгойство», не выкуп, платимый холопом господину (это справедливая, если равна тому, что за холопа заплачено, или «уреченная» цена), а лишек, неправедно взыскиваемый с бывшего холопа сверх выкупа или за детей, рожденных на свободе, заставляет поставить вопрос, на который, впрочем, не может быть прямого ответа по недостатку данных: не явились ли подобные притязания господ на «изгойство» пережитком более древних воззрений и отношений, по которым вышедший на волю холоп оставался под известной властью господина?^[3][4][5][6]

Если даже признать такое предположение не лишенным основания, то немногие дошедшие до нас известия об изгоях дают уже иную картину их положения. Они живут в селах, жертвуемых князем церкви. Древнейшая Правда уже называет изгоя в ряду людей, состоящих под княжой защитой. Видим их в среде «церковных людей», подсудных церковным властям и составляющих рабочую силу в церковном хозяйстве: «Уставъ Ярославль о мостЪхъ» говорит о повинности, лежащей на «владыцЪ съ изгои», а Климент Смолятич подчеркивает экономическое значение изгоев в развитии крупного церковного землевладения, осуждая «славы хотящихъ, иже прилагаютъ домъ къ дому, и села къ селомъ, изгои же и сябры, и борти, и пожни, ляда же и старины»^[7]. Их «безатщина» идет епископу по Уставу Ярослава.

В. И. Сергеевич полагает, что «слово изгой может быть применено и вообще для обозначения низшего разряда людей, смердов, крестьян. Именно в таком смысле, кажется нам, — говорит он, — употребляется оно иногда в княжеских жалованных грамотах. Князья, даря монастырям деревни и села, говорят, что они дарят их „со изгои“. Это значит, что князь, одаряя монастырь своей землей, передает ему и те участки, которые сданы были крестьянам»^[8]. Слова Климента Смолятича показывают, что не все изгои, что сидят на церковной земле; от них отличны сябры. Объяснения положению изгоев надо искать в общественном положении вышедших из неволи холопов. На другие разряды это понятие распространилось по аналогии их положения под опекой церкви.

Ответ, соответствующий смыслу скудных данных, какими располагаем для ознакомления с древнерусскими изгоями, дает сравнение с положением вышедших из неволи холопов по средневековому германскому праву. Большинство их попадало в положение людей полусвободных^[9], оставаясь в известной зависимости от прежнего господина или поступая под властную опеку короля и церкви. Особенно характерно для их истории стремление церкви втянуть их в круг своих интересов. Церковь поощряла отпуск холопов на волю как дело богоугодное, настаивая в то же время на своем праве брать отпущенных под свою опеку, причем стремилась провести признание этого права относительно всех пущеников и добиться подсудности своим судам всех споров о свободе. Эти тенденции церкви стали вразрез с интересами светской власти, и она признала за церковью право опеки лишь над известными разрядами пущеников, сохраняя другие для себя^[10]. Оба разряда либертов, королевские и церковные, имели ту общую черту, что их имущество при бездетной смерти шло в казну или в церковь^[11][12] Положение пущеников, попавших под опеку церкви, — наследственная зависимость, из которой принципиально нет выхода. Для остальных возможна новая эмансипация с переходом к полноте прав гражданских. Но они одинаково полусвободные, составляя ряд переходных ступеней между полной неволей и гражданской свободой. Указанное правило относительно их наследства — одна из черт, характеризующих их зависимое положение. Причина этого зависимого положения пущеника та, что он изгой, т. е. человек, вышедший из общественного положения, к какому принадлежал по происхождению, стоящий вне общественной организации. При огромном значении, какое в древнем быту имела порука семьи, соседей, сотни, верви, господина ²⁹°, это более или менее значило оказаться вне закона. Лишь опека князя или церкви вводила изгоя снова в правовой союз. Рядом с этой стороной дела стояла другая, экономическая необходимость искать обеспечения и приложения своему труду. Вне частной зависимости путь к ее удовлетворению вел на княжие и церковные земли. Так, развитие княжого и церковного землевладения дает выход элементам населения, выбитым судьбою из обычного строя и уклада народной жизни. Это выход в состав особого социального союза «княжих людей» и «людей церковных», стоящего вне народной общины и тесно сплоченного связями покровительства и зависимости труда и обеспечения в чужом крупном хозяйстве. Что касается имущественного положения изгоев, то единственное указание, какое имеем в так называемом «Уставе Ярослава о церковных судах», дает черту, схожую с тем, что мы видели на Западе: «безатщина ихъ епископу идетъ», причем эта уступка епископу княжого права. Перед нами особый «союз княжеской защиты, стоящий вне общегосударственного союза членов племени и построенный на совершенно иной основе» (Хальбан). Основа его не взаимная порука и защита членов общины, а властная опека князя. И рядом с этим «союзом княжой защиты» вырастает другая организация, столь же выделенная из обычноправового уклада жизни населения, — церковное общество, получающее от княжой власти свои особые права, свой особый строй.

• [1] «Такое различие, — замечает В. И. Сергеевич, — государственных имуществи лично княжеских могло быть и в других княжениях вечевой эпохи"(Сергеевич В. Лекции. С. 328; ср. С. 22; Он же. Русские юридические древности.Т. 3. С. 22). Но в других княжениях не было условия, вызвавшего появлениеособых земель, бывших лишь в пользовании князей: отрицания княжой частнойземельной собственности.
• [2] Владимирский-Буданов М. Ф. Христоматия. Вып. I. С. 245.
• [3] Сергеевич В. Русские юридические древности. Т. 1. С. 274; Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор. С. 380.
• [4] РИБ. Т. 6. С. 842—843. Ср. замечания М. А. Дьяконова (Очерки общественногои государственного строя древней Руси (до конца XVII в.). Юрьев, 1907. Т. 1.С. 114).
• [5] Явление широко распространенное в истории либертината на Западе. Ср.:Brunner Н. Deutsche Rechtsgeschichte. Bd. 1. S. 142—144, 146—147) и особенноVormoor J. Soziale Gliederung im Frankenreich. Leipzig, 1907. Борьба церквис изгойством связана с стремлением ее к монополии на опеку над изгоямикак церковными людьми и имеет свои яркие аналогии в истории западнойцеркви.
• [6] Ср. „на княжи сель на Изгояхъ“ (ПСРЛ. Т. IV. С. 187).
• [7] 255 Никольский Н. О литературных трудах митрополита Климента Смолятича, писателя 12 в. СПб., 1892. С. 104. С изгоями следует сопоставить „задуш-ных людей“, пущеников, прощеников. Задушных людей как зависимых, передаваемых с землею или без земли церкви в виде пожертвования на поминдуши, встречаем и в Чехии. Положение этих proanimatores, proanimati, задушников, душников характеризуется тем, что они несут определенные повинности и платежи и что их земля при отсутствии прямыхнаследников переходит к церковному учреждению (Ясинский А. Н. Падениеземского строя. С. 45; Грот К. Я. |Рец.| А. Н. Ясинский. Падение земского строя. С. 126; Uppert J. Socialgeschichte B? hmens in vorhussiti-scher Zeit. Prag; Wien; Leipzig, 1896. Bd. 1. S. 282). Словом „пушении“ Устав Всеволода Мстиславича заменяет „лрощеника"Устава Владимира (Владимирский-Буданов М. Ф. Христоматия. Вып. 1. С. 214.229). В пущенике естественно видеть ват ьноотп у шейного холопа, а И. И. Срезневский (Срезневский И. И. Материалы. Т. 2. Стб. 1611) предлагает — с вопросительным знаком — отождествить прощеника с задушным человеком. Ср. Прощеник (село?) в Новг. I. С. 329. Прощеника обыкновенно объясняют как"получившего чудесное исцеление“ (Владимирский-Буданов М. Ф. Христоматия. Вып. 1. С. 230). Ср. замечания Голубинского (Голубинский Е. Е. Историярусской церкви. 2-е изд. М., 1901. Т. 1. С. 423). Во всяком случае, иод этимитерминами может скрываться довольно пестрая по составу и положению социальная группа (ср.: Дьяконов М. А. Очерки из истории сельского населенияв Московском государстве (XVI—XVII вв.) СПб., 1898. С. 296 и след.—о „трудниках“ монастырских).
• [8] Сергеевич В. Русские юридические древности. Т. I. С. 273—274. „В московскихграмотах XIV в. — добавляет В. И. Сергеевич, — крестьяне называются неизгоями, а сиротами“, и ссылается на: 1) жалованную грамоту ТверскомуОтрочу монастырю, освобождающую „монастырских людей“, в том числе исирот, „кто имъгь сЪдЪти на земли святое Богородици“, от платежей и повинностей; 2) жалованную грамоту Троицкому монастырю: „а слугамъ СергЬевымъкреста не цЪловати, сироты ихъ стоять у креста“, и 3) жалованную грамотуМикуле с детьми: „не надобЬ имъ потянути Новоторжьци ни въ которую дань, ни въ Ординьское серебро, ни его сиротамъ“. Все — зависимые, чьи-либо люди. Последний пример показывает, что слово „сироты“ шире, чем „изгои“, но не дозначения вообще „крестьяне“. Ср. еще грамоту митрополита Киприана Констан-тиновскому монастырю: „.. .ходите вси по моей грамотЪ: игуменъ сироты держии сироты игумена слушайте“ и противоположение сирот крестьянам в духовнойАнтония Римлянина: „.. .ни себЪ покоя не дахъ и братии, и сиротамъ, и здЪкрестьянамъ досаждая“ (ААЭ. Т. 1. № 5, 7; ДАИ. Т. 1. № 9; ААЭ. Т. I. № 11;Милютин В. О недвижимых имуществах духовенства в России //ЧОИДР. 1859.Кн. 4. С. 29). Более широкий смысл слова „сироты“, какой придает емуВ. И. Сергеевич, находим, например, в 114-й статье Пространной Правдыпо Мусин-Пушкинскому списку, где слова „княжь бояринъ или купечь илисирота“ объемлют, по-видимому, в представлении писавшего, все разряды насе
• [9] О редкости случаев отпуска на волю в полноправное положение см.: Vormoor У. Soziale Gliederung. S. 7; Brunner H. Deutsche Rechtsgeschichte. Bd. 1. S. 359.
• [10] Brunner H. Deutsche Rechtsgeschichte. S. 359—360.
• [11] По Рипуарской Правде (см.: Vormoor У. Soziale Gliederung. S. 42—43).
• [12] Cp. наглядное изображение поруки в сербской песне, приводимой Новаковичем:"Изгуби ее пашина іабука — у Будиму граду биіеломе. — Пушта паша лакогателала, — да се jeflaH за другога іемчи: — за Kojera jeMau не изиде, — хоченьега паша погубити. — Све се ]едан за другога) емчи, — све богати те за бога-тога, — сиромаси ]едан за другога: — за je? Hora jeMau не изиде, — за іунакаMajcTopa Маиоіла» (НоваковиН Ст. Село С. 112). Не знаю лучшей иллюстрациисредневекового поручительства.