Журналист — читатель

Отношение «журналист — читатель» как будто бы укладывается в известную схему «герой и толпа». Герой всегда совершает подвиги, увлекая собой толпу, которая за это им восхищается и ненавидит. В. Старков писал: «.идя на поводу у читателя, тяни все-таки его за собой. Хоть на шажок, но будь впереди».

Действительно, если журналистика — это призвание, т. е. деятельность, имеющая какую-то высшую, а не сиюминутную цель, то нужно быть впереди читателя, и не на шажок, а на десять шагов, чтобы видеть больше и сказать больше. Если же журналистика — это производство чтива, то с точностью до наоборот, нужно плестись позади читателя, ориентируясь на его мысли, желания и действия.

На практике есть и такая, и такая журналистика. Первую можно назвать мессианской, вторую обслуживающей. И та и другая может быть как плохой, так и хорошей, как честной, так и лживой. Причем последняя оказывается, к сожалению, более рыночной и более выживаемой.

Решать, в какой журналистике работать, вам. Но хотелось бы отметить, что журналист ответствен не только за достоверность информации, но и за вкус читателя. Чем более низкопробную продукцию выдает бульварная журналистика, тем менее востребованной становится журналистика качественная, тем более сужается область профессиональной и личностной реализации каждого журналиста. Некачественная журналистика — это преступление не только перед обществом, но и перед собратьями. Журналист не может быть наделен правом на халтуру. Тут он совсем не свободен.

Именно в связи с этим и следует конкретизировать «свободы» журналиста. Свободен ли он игнорировать юридические и этические «ограничения»? Свободен ли он при создании произведения, требуемое содержание которого превышает уровень компетентности журналиста и степень его способностей? Какова степень его свободы в трактовках и объяснениях событий, в оценках и выводах? Какова степень его свободы, когда он берется к чему-то призывать и что-то рекомендовать?^[1]

Ясно, что и здесь нет готовых ответов. Возможно, если бы в обсужденной выше формуле о праве на полную и достоверную информацию говорилось о праве на информацию добросовестную, все бы встало на свои места. И здесь мы бы в большей степени обсуждали понятие «долг слова». Действительно, кто может быть более строгим цензором журналиста, как не его собственная совесть, которая в этом контексте есть долг свидетельстования перед другими людьми. По Бердяеву, «человек имеет не право, а обязанность быть глашатаем высшей полноты истины, т. е. говорить он прежде всего должен что-то, а не только о чем-то»^[2].

На наш взгляд, максима свободы слова как раз и заключается в императиве совести, нравственного закона, даймона.

Взаимоотношения между журналистом и читателем, как, впрочем, и любые другие отношения между субъектами могут быть проинтерпретированы с помощью простой, но эффективной модели Э. Берна^[3], при которой всякое взаимодействие может носить характер либо «родитель — ребенок», либо «взрослый — взрослый».

Остальные типы отношений нонконструктивны, например «родитель — взрослый», и поэтому неустойчивы. Отношения типа родитель — ребенок возникают и при мессианской, и при обслуживающей журналистике. Сложнее обстоит дело при возникновении отношений «взрослый — взрослый», когда никто никого не учит, никуда не ведет и не зовет, не потакает и не обслуживает. И журналист, и читатель совместно трудятся в диалоговом общении над совершенствованием реальности.

Здесь актуализируется коммуникативная функция журналистики, предполагающая кроме прочего признание читателя соавтором журналистского текста. То, что это действительно возможно, убедительно показало телевидение, но в еще большей степени Интернет, являющийся принципиально интерактивной средой гипертекстуального полилога.

Итак, журналистика по отношению к аудитории может находиться в позиции ведущего, ведомого и попутчика. Ее свобода определяется тем, насколько она способна выполнять возложенные на нее функции. С этим же непосредственно связано исполнение журналистикой властной роли. В первом случае стратегия и целеполагание, во втором — служение, а не обслуживание, т. е. профессионализм в подаче необходимой аудиториям информации, в третьем — органическая связь с ценностями, устремлениями и тяготами народа. Таков путь журналистики, если она оказывается способной последовательно идти им, то пребывает свободной. Если нет, темой повестки дня она делает проблему свободы слова.

• [1] См.: Прохоров Е. П. Свобода СМИ и журналистской деятельности на демократических принципах: Учеб, пособие. М.: Пульс, 2000. С. 12.
• [2] Бердяев Н. Л. Философия свободы. М., 1997. С. 15.
• [3] Берн Э. (1902—1970) — американский психолог и психиатр. В разработанном имтрансактном анализе выделяется три типа эго-состояния (актуального способа существования Я-субъекта): родитель, ребенок и взрослый.