Система ценностных ориентации в русской культуре XIV—XV вв

Система ценностных ориентаций в русской культуре XIV;

XV вв. вырабатывалась не только в рамках противостояния монгольскому игу. Новые мотивы в литературе, живописи, архитектуре появлялись и в результате диалога с Византией и южнославянскими странами — Сербией и Болгарией. Через эти страны потоки предвозрожденческого движения проникают в Псков, Новгород, Москву, Тверь.

Предвозрожденческие (проторенессансные) элементы в культуре Руси развивались на фоне национально-освободительной борьбы. Но в то же время их формирование было вызвано рядом социально-экономических факторов, характерных для всех европейских стран: рост и развитие городов и городской жизни, развитие ремесел и внутренней торговли, кризис системы власти. Средневековое время определяло ценность человеческой личности ее положением на социальной лестнице. Теперь же (правда еще в рамках строго религиозного сознания и иерархии общественных отношений) постепенно начинается процесс осознания ценности личности как таковой.

Духовный потенциал литературы XIV—XV вв. В русской книжности появляются первые признаки индивидуализма. Раньше большинство литературных произведений не имело обозначения авторства. В XIV—XV вв. наблюдается иная картина. Мы узнаем не только имена писателей, но и причины, побудившие их взяться за перо. Авторы житийной литературы в обширных предисловиях подробно рассказывают о себе, о своем личном отношении к святому. В предшествующие века это воспринималось бы как большой грех, ибо выглядело как самовосхваление.

Писатели начала XV в. (Епифаний Премудрый, Пахомий Серб) с большим интересом относятся к внутреннему миру своего героя. «Впервые, — замечает Д. С. Лихачев, — хотя еще примитивно и схематично, — авторы житийной литературы говорят о психологических переживаниях своих героев, о внутреннем религиозном развитии святых*. В литературе этого времени появляется еще одна характерная для зарождающегося гуманизма черта — любовь к слову. «Плетение словес» как особый литературный стиль — черта гуманистической литературы. Появление на Руси такого рода произведений стало возможно в результате взаимодействия с Болгарией и Византией. Большинство литературных памятников этого времени — переводы с греческого.

Влияние византийско-южнославянского Предвозрождения отвечало потребностям русского общества, особенно после Куликовской битвы. Как мы уже отмечали, считалось, что татарское иго послано Богом за грехи. Конец ига воспринимался как искупление и очищение. Поэтому в русской культуре XIV—XV вв. находят питательную почву идеи нового средневекового движения — исихазма¹. Глава движения исихастов Григорий Палама рассуждает в своих сочинениях о душевных силах, о чувствах. Он внимательно анализирует внутренний мир человека. Учение, пришедшее из Византии, на русской почве утверждалось как способ духовного подвижничества, как новый стиль духовной жизни.

Не случайно своего рода «накопителем» духовного потенциала культуры в это время становятся монастыри. Духовные подвижники монастырей способствовали росту нравственных сил русского народа. «Монашество было самым точным показателем нравственного состояния своего мирского общества: стремление покидать мир усиливалось не от того, что в миру скоплялись бедствия, а по мере того, как в нем возвышались нравственные силы» (В.О. Ключевский). Монах-подвижник становился своего рода «культурным героем», образцом для подражания.

Отличительной чертой монастырской жизни XIV—XV вв. становится книжность. Книжное дело на Руси в это время начинает развиваться не только в монастырях, но и в городах. При княжеских дворах существовали книжные мастерские, где книги изготавливались на заказ и даже на продажу. Но всё же крупнейшими центрами книжности по-прежнему были монастыри. До наших дней дошли книжные собрания Троице-Сергиева, Кирилло-Белозерского и Соловецкого монастырей.

Примечательно, что наряду со сборниками духовной литературы в монастырских библиотеках соседствовали светские произведения, исторические повести, публицистика. В библиотеке Кирилло-Белозерского монастыря в начале XV в. можно было отыскать информацию естественнонаучного характера, например, статьи «О широте и долготе земли», «О земном устроении». В монастырских собраниях хранили и собирали статьи о медицине, биологии.

Но главной заботой монастыря продолжает оставаться русская духовность. Монастыри не ограничиваются восстановлением киевского духовного наследия. Они активно занимаются переводами с греческого. Целые колонии русских монахов жили и.

^; Исихазм — (с греческого Hesyhia — покой, безмолвие, отрешенность) — этико-аскетическое учение о пути человека к единению с Богом через «очищение сердца» слезами и через сосредоточение сознания в самом себе. Возникло в Византии в IV—VII вв., возродилось в конце XIII — начале XIV вв. Идеолог Г. Палама (1296−1359).

работали в Византии. Сохранились рукописи, выполненные русскими книжниками в монастырях Афона и Константинополя. В свою очередь болгарские, сербские и византийские книжники переселились в русские города — Москву, Новгород, Псков.

В результате интенсивного культурного обмена византийские и южнославянские рукописи и переводы пополняли монастырские библиотеки Руси. Здесь распространялись идеи, мысли и настроения византийского Предвозрождения. В тиши монастыря среди «пустынной» природы происходила та напряженная духовная работа, которая нашла свое отражение в житийной литературе.

Житийная литература как форма духовного просветительства. Героями житий становятся люди, чья жизнь воплощала ценностные ориентации времени. Образы Александра Невского, Дмитрия Донского — заступников Русской земли и православия — соседствуют с образами духовных подвижников — Стефана Пермского, известного своей миссией христианского просвещения в Заволжье, Сергия Радонежского, имя которого стало символом единства Руси.

Знаменитый писатель XV в. Епифаний Премудрый писал, что Стефан Пермский «яко плугом, проповедью взорал Пермскую землю». Для пермяков-охотников русский монах был существом необычайным, поскольку он оказал огромное влияние на их нравственные устои. А для своих русских современников он был образованным человеком, носителем идей христианского гуманизма. Епифаний Премудрый называет его «чудным дидаскалом», исполненным мудрости и разума. Писатель отмечает, что Стефан был научен всякой книжной мудрости и грамотной хитрости (то есть знал грамматику и риторику как.

высшие науки о языке). Но главное дело Стефана — составление азбуки для зырян (современное название народности — коми). Образ Стефана Пермского — яркая демонстрация такой отличительной черты предвозрожденческой культуры, как христианское (духовное) просветительство.

Просветительская деятельность подвижников русских монастырей становилась неотъемлемой частью нравственного собирания русского человека и русского государства на основе православия. «Но чтобы сбросить варварское иго, построить прочное независимое государство и ввести инородцев в ограду христианской церкви, для этого самому русскому обществу должно было встать на уровень столь высоких задач, приподнять и укрепить свои нравственные силы, приниженные вековым порабощением и унынием. Этому … делу, нравственному воспитанию народа, и посвятил свою жизнь преподобный Сергий* (В.О. Ключевский).

Житийная литература имела огромное значение в культурном процессе XIV—XV вв. Она отвечала уровню сознания верующих, с трудом овладевавших отвлеченными идеями христианства. Как и во всем средневековом мире, духовная культура Руси имела несколько слоев. На самом низшем уровне находились народные верования и народная версия христианства, самую высокую ступень занимало верховное христианство. Житийная литература создавала наиболее приемлемую форму для диалога между народной и высокой христианской культурой. Жития святых становились своеобразной формой нравственного воспитания народа.

В «Житии Сергия Радонежского», написанном Епифанием Премудрым в 1417—1418 гг., открывался понятный каждому человеку образ духовного учителя как простого труженика. Сергий наделялся чертами, присущими обыкновенному русскому человеку: земледелец, дровосек, плотник, мукомол. Но в то же время это человек высокой образованности и высоких духовных качеств, заступник Русской земли. В Троицком монастыре, который он основал, Сергий ничем не отличал себя от простой братии. Рассказывая о нем, Епифаний Премудрый приводит характерный пример. Некий земледелец пришел в Троицкий монастырь посмотреть на игумена, молва о котором шла по всем селениям. Земледельцу указали на человека в бедной одежде, который трудился на своем огороде. Земледелец принял все это за насмешку: «Аз пророка видити придох, вы же ми сироту указасте*. Внешний вид Сергия, его работа делали его похожим на свободного крестьянина, которого в XIV в. называли сиротой.

Но как раз в это время в монастырь въехал некий князь в окружении свиты. «Сирота» оставил свою работу и начал беседу с князем. Тогда только земледелец понял, что его не обманывали.

«Житие Сергия Радонежского» — яркое свидетельство того, какое значение играл жанр житийной литературы в русской культуре. Жития выступали как выражение и средство распространения определенных ценностей. Эта литература обращалась к внутреннему миру человека. Каждый читающий житие знал, что святость восторжествует. Но путь к святости — земная жизнь святого. В этом смысле жития святых заключали в себе большую потенциальную силу, становясь средством духовного восхождения человека.

Сергий и его ученики в течение нескольких десятилетий основали более 150 монастырей. Два духовных потока лились на Русь из Сергиевой обители. Первый — на юг, в Подмосковье, где под властью великих князей начинали проступать контуры будущего Русского государства. Второй — на север, к верховьям Волги, в лесные заволжские пустыни. Здесь, вдали от политических и иных сует, тоже творилась культурная работа, собиралась духовная сила, которая со временем превратила обескровленную в беспрестанных войнах страну в великую державу. «Ради спасения души монах бежал из мира в заволжский лес, а мирянин цеплялся за него и с его помощью заводил в этом лесу новый русский мир» (В.О. Ключевский).

Духовное значение Сергия определялось двумя факторами — великой военной победой на Куликовом поле и духовной победой русского православия над игом. Предание тесно связало имя монаха-пустынника и московского князя Дмитрия, который вывел русские дружины на Куликово поле, испросив благословения у великого старца. «…Духовное влияние преподобного Сергия пережило его земное бытие и перелились в его имя, которое из исторического воспоминания сделалось вечным нравственным двигателем и вошло в состав духовного богатства народа» (В.О. Ключевский).

Так в русской культуре постепенно вырабатывались новые ценностные ориентации. С одной стороны, ей были присущи черты «уравновешенной», «уверенной в себе» древней культуры, опирающейся на «свою античность», а с другой — гибкое подчинение насущным задачам своего времени. В ней явственно проступает органическая связь с культурой всего восточноевропейского Предвозрождения. Отличительной особенностью становится то, что в рамках новых ценностных ориентаций тесно переплетаются мотивы предвозрожденческого сознания с формирующейся идеологией будущего русского государства. Что же окажется важнее?

Предвозрожденческие мотивы в живописи. Феофан Грек. Андрей Рублев. Культурный подъем XIV—XV вв. отмечен расцветом древнерусской живописи. Живопись этого времени — отражение подвига русского народа, который на краю европейского мира отстаивал свою независимость, свою веру, свои идеалы. Многое из того, что создали в конце XIV — начале XV в. русские мастера, стало великим, потому что было глубоко человечным, и в то же время вобрало в себя всю многозначность переживаемой эпохи.

На волне Предвозрождения происходит расцвет фресковой живописи. В Новгороде и Москве появляются «изрядные» мастера иконописи.

Значимым в истории событием стал приезд в русские земли Феофана Грека. Произошло это событие не позднее 1378 г. Он настолько органично вошел в русское искусство, что его имя в такой же мере неотделимо от последнего, как имена Растрелли, Кваренги и Росси. Епифаний Премудрый в послании к другу писал: «В то время, когда я жил в Москве, был там и прославленный мудрец, искуснейший философ Феофан, родом грек, известный книжный художник и лучший живописец среди иконописцев, который расписал много каменных церквей…».

Феофан был, вероятно, первым и одновременно последним византийским мастером со столь ярко творчески выраженной индивидуальностью. Черпавший вдохновение в живописных исканиях культуры Византии эпохи «Палеологовского Ренессанса», он не смог пережить его заката. Феофану стало тесно в Константинополе той поры. Переход Феофана из Византии на Русь имел глубокое символическое значение. «Это как бы эстафета искусства, передача светлого его факела из костенеющих старческих рук в руки молодые и крепкие», — заметил в свое время искусствовед Л. Д. Любимов. Во многом благодаря творчеству Феофана русская икона стала не только предметом поклонения и произведением искусства, но и источником философских дискуссий.

Лучше всего представление о творчестве Феофана Грека дают фрески новгородской церкви Спаса Преображения на Ильине (1374). В московских храмах почти ничего из его росписей не сохранилось. Но все-таки некоторые иконы до нас дошли. Лучшая из них — «Богоматерь Донская». Она отличается от «Богоматери Владимирской» не только иконографией, но и иным пониманием образа. Лик Богоматери Донской выглядит просветленным. Глаза ее обращены не вдаль, а как бы вглубь себя. Кажется, что Мария примирилась с грядущим распятием сына, ибо знает, что потом будет воскрешение. Она не прижимает младенца к себе, а поддерживает его ладонями, как жертву, добровольно возлагаемую на алтарь. И маленький Иисус не льнет к материнской щеке, а поднимает лик к небу, словно прислушиваясь к гласу свыше. Не таким ли просветленным было самопожертвование тех, кто добровольно пошел с Дмитрием Донским, чтобы пасть на Куликовом поле за русскую землю? Икона двусторонняя. На обратной стороне — сюжет? Успение Богоматери" — философское размышление о жизни и смерти.

Работа Феофана Грека в Москве по времени совпадает с периодом, когда идеи Предвозрождения формировали новый тип культурного человека. В окружении московского князя Дмитрия Донского состояли такие известные и образованные люди, как митрополит Алексий и Сергий Радонежский. В эпоху Донского в Москве работали многие живописцы, среди которых Феофан был первым.

Замечательно, что в этом же кругу предвозрожденческой образованности начинается творчество Андрея Рублева. Начав свой путь в Троице-Сергиевом монастыре с общения с Сергием Радонежским, Андрей Рублев очень скоро оказывается в Москве. Его творчество неразрывно связано с Москвой и ближайшими к ней городами и монастырями.

Впервые имя самого выдающегося живописца русской земли упомянуто в летописи в связи с росписью Благовещенского собора (1405). ?В лето… тое же весны начатарасписыватпи церковь каменную святое Благовещение на князя великого дворе, не ту иже ныне стоит, а мастеры бяху Феофан иконник Гръчин да Прохор старец с Городца, да чернец Андрей Рублев…".

В творчестве Андрея Рублева воплотилось все лучшее, что было в древнерусской живописи. В ней — интерес к человеку, к его индивидуальности, к его чувствам. Рублев попытался совершить переворот в душах и умах русских людей. Он хотел, чтобы икона стала не только предметом культа, но и предметом философского, художественного, эстетического созерцания. Рублев был первым русским живописцем, в творчестве которого с особенной силой проявились национальные черты. ?Высокий гуманизм, чувство человеческого достоинства — черты не лично авторские: они взяты им из окружающей действительности. В этом убеждает тот образ человека, который воплощен в произведениях Рублева. Он не мог быть выдуман художником; он реально существовал в русской жизни. Грубые и дикие нравы не могли дать той утонченной и изящной человечности, которая зримо присутствует в произведениях Рублева и его школы* (Д. С. Лихачев).

В 1392 г. умер Сергий Радонежский. Его смерть стала потрясением для русских людей. В честь Сергия, образ которого в сознании русского человека был неразделим с образом Троицы, и была создана самая замечательная икона А. Рублева «Троица*. Она была написана для Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря.

В «Житии Сергия* Епифаний Премудрый писал о том, что Сергий строил храм Троицы, «дабы взиранием на святую Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сего*. Именно такой смысл раскрывается и художественным языком иконы А. Рублева.

Библейская легенда о явлении к Аврааму и Сарре трех юношей, воплощающих образ единого Бога, силой таланта А. Рублева обрела глубоко жизненный смысл. Художник выступал не как послушный иллюстратор легенды. Силой своего воображения он шел к пониманию человека и его места в мире. В живописных образах А. Рублев передал идею единства Русской земли. Символом единства, покоя и совершенства является гармония круговой композиции. «Троице* свойственна особая созерцательность, задумчивость, спокойная и светлая грусть. Это, несомненно, связано с учением исихастов о самоуглубленности и созерцании божества.

Обрядовой стороне религии исихасты противопоставляли уединенную молитву. В этих учениях об «умной молитве» заключалось нечто, что свидетельствовало о зарождающемся раскрепощении личности. Одним из главных очарований «Троицы» является цвет, но не просто цвет, а цветовое созвучие. «Краски „Троицы“ являют редчайший пример ярких цветов, объединенных в тонко прочувствованную гармонию взаимоотношений» (И.Э. Грабарь).

Творчество А. Рублева не укладывалось в рамки средневековых канонов. Образы «Страшного суда», «Звенигородского чина», «Троицы» — свидетельство высокого развития на Руси как человеческой личности, так и национальной культуры. Русский национальный тип лица явственно ощущается в рублевском «Спасе* из звенигородского чина, в апостоле Павле на фреске Успенского собора во Владимире, которые А. Рублев создавал вместе с Даниилом Черным. «При этом русский тип лица сочетается в творчестве Рублева с проявляющимся в нем национальным складом русского характера «(Д.С. Лихачев).

В творчестве А. Рублева явственно прослеживаются особенности культурного процесса XIV—XV вв. В рамках диалога предвозрожденческого индивидуализма и идей национального и государственного единства формировалось ценностное поле культуры будущей Московской Руси.