Поиск вариантов и наука об инвариантах: от «перемещения тел» к конструированию исторического времени

Вполне объяснимый интерес к проблемам политического планирования всё чаше делает их объектом специального анализа и профессионального обсуждения как в политологических исследованиях, так и в вузовских аудиториях. Если в России можно назвать всего несколько примеров, когда в авторских тематических планах по политологии встречается краткое упоминание об этой проблематике, а полные курсы по этому предмету воспринимаются как исключение²⁸, то в ряде зарубежных университетов такая дисциплина и соответствующая специализация давно введены в учебные планы. Впрочем, и здесь в подавляющем большинстве случаев почти не затрагиваются теоретические, а тем более философские аспекты проблемы.

Задачи курсов сводятся, как правило, либо к привитию практических навыков работы в сфере информационно-аналитического и статистического обеспечения публичной политики, либо к изучению деятельности так называемых «пиарщиков» и «политтехнологов», либо к оценке эффективности различных политических технологий, использующихся, например, при проведении выборных кампаний. Если учесть, какую цену приходится платить обществу за ошибки в сфере политического планирования в условиях демократизации общества (вовлечение масс в реальную политику лишь усугубляет риски), -то труднообъяснимым кажется тот факт, что у политиков и политологов, занятых осмыслением технологических аспектов проблемы, почти отсутствуют интерес к теоретическим и философским аспектам политического планирования.

Главная причина того, что глубинные механизмы и функциональные цели политического планирования (в отличие от прогнозирования) редко становится предметом беспристрастного изучения со стороны политологов и контроля со стороны общественности, заключается, прежде всего, в необходимости сохранять государственные и коммерческие тайны. Не меньшую роль играет и специфика подготовки и принятия политических решений, эффективность которых во многом зависит от фактора неожиданности, а также логика информационного сопровождения политических событий и кампаний: создание информационных поводов, пошаговое программирование при осуществлении политических акций и т. п.

Геополитическое планирование также является недостаточно «прозрачным». Одна из причин состоит в том, что в условиях глобализации резко снижается статус национального суверенитета, а стратегические решения все чаще принимаются в закрытых «политических клубах» и влиятельных организациях, неподотчетных национальным парламентам и не связанных международными договорами. Среди таких структур важнейшее место занимает «Большая восьмёрка», объединяющая глав государств и правительств таких промышленно развитых стран, как Великобритания, Германия, Канада, Италия, Россия, США, Франция и Япония. Данное объединение, играющее исключительную роль в геополитическом планировании и постоянно набирающее «политический вес», в том числе и за счёт расширения круга возможных членов «клуба», даже не является юридическим лицом и не имеет статуса международной организации.

Политическое и геополитическое планирование подвержено противоречивым влияниям. С одной стороны, закрытый характер принятия решений обеспечивает оперативность согласования задач стратегического характера в условиях нестабильности и существенно снижает риски, возникающие из-за взаимного недоверия между лидерами стран. С другой стороны, эффективное политическое планирование должно быть максимально открытым, поскольку предполагает уважение к демократическим нормам и на всех уровнях законодательной и исполнительной власти персонифицирует ответственность за ближайшие и отдалённые социальные последствия принимаемых решений.

Политическое и геополитическое планирование включает в себя поиск альтернативных вариантов осуществления политики. Для этого в недрах государственных структур и оппозиции создаются особые группы и бюро альтернативного планирования. Целенаправленный поиск альтернатив в процессе планирования и основанное на этом принципе сценарное прогнозирование позволяют устранять или минимизировать социальные, экологические, финансовые и собственно политические риски.

Если вслед за И. Пригожиным признать, что время конструируется в каждый данный момент, а «человечество может принять участие в процессе этого конструирования»²⁹, то политическое планирование в самом широком понимании термина — это возможное для политиков и специалистов участие в конструировании исторического времени, решающее задачу научного, информационного и организационного обеспечения политики.

Развитию теории политического планирования мешает и неправильное понимание содержательной стороны дела. Зачастую политическое планирование сводится, как уже отмечалось в предисловии к книге, к составлению рабочих графиков и событийных планов для политиков и высших должностных лиц, правительственных и межправительственных органов, национальных и международных неправительственных организаций, являющихся акторами политики. При этом из поля зрения ускользает вопрос о степени ответственности политиков. Самое примитивное толкование политического планирования (наиболее распространённое среди политической элиты современной России) сводит его к оказанию услуг по позиционированию заказчика информационной кампании — какой-либо политической партии, движения или действующего политика. Чрезмерно узкое понимание задач политического планирования превращает его в разновидность бизнеса, в инструмент скрытого политического лоббирования или позиционирования отдельных личностей и групп влияния, что ведет к подмене политического процесса производством «информационных поводов», отвлекающих внимание общественности от сути реальных событий.

В России, ставшей жертвой перманентного реформирования с традиционным отречением от «проклятого прошлого» (в данном случае-—от уникального опыта ведения планового хозяйства), функция стратегического предвидения и планирования атрофировалась за ненадобностью. При этом целые поколения специалистов были выброшены из государственной службы. Выброшены в несколько этапов (важнейший — «горбачёвская чистка») под предлогом проведения «административных реформ», результатом которых стало разрушение межотраслевых связей и умножение бюрократии откровенно «паразитального типа». Таким образом, вопрос о том, как формировать долгосрочную стратегию России, со временем стал звучать иначе: чем её формировать? Утрата этой функции была, по сути, запланирована непланированием — многолетним параличом власти и почти полным отсутствием у её представителей личной склонности к этой деятельности, требующей, как известно, общей культуры и навыков умственного труда.

Опасность выпадения элиты из культурной традиции народа заключается в том, что политическое планирование начинается (а при запредельном уровне деградации завершается, так и не начавшись) на высших этажах власти. Сегодня мы наблюдаем, с каким трудом осуществляется возвращение к политическому планированию. Современное состояние политических институтов России и «нынешние функции государственного аппарата, — как отметил однажды В. В. Путин в бытность свою Президентом России, — до сих пор совершенно не приспособлены для решения стратегических задач». Эти слова куда органичнее прозвучали бы в устах оппозиции, которая не имеет возможности участвовать в политическом планировании на институциональном уровне. И всё же вызывает уважение сам факт признания причины неудач, связанных с реформированием страны.

Большинство политологов, работающих в академическом секторе, к сожалению, не имеют сколько-нибудь заметного влияния на становление современных форм адаптации и политического планирования, поскольку даже участие отдельных учёных в работе экспертных групп при правительственных или парламентских структурах, хотя и создаёт иллюзию открытости, всё же не даёт «пропуск» на «политическую кухню». А те специалисты, которые называют себя политтехнологами и которых можно отнести к «поварам» на этой «кухне», чаще всего воспринимают политическое планирование исключительно как средство достижения корпоративных или чисто коммерческих целей.

Опыт работы в государственных структурах, в функции которых входит политическое планирование, а также участие в концептуальной разработке и осуществлении серии проектов, имеющих отношение к долгосрочному стратегическому планированию, позволяют сформулировагь несколько предварительных выводов о технологической и моральной стороне обсуждаемой проблемы.

Во-первых, самым трудным аспектом политического планирования является не технология и даже не методология стратегического планирования (дефицит знаний в этой области может быть восполнен, если политическое планирование когда-нибудь будет носить более открытый характер), а его этический компонент. Моральная сторона проблемы имеет самое прямое отношение не только к оценке данного феномена, но и к его сути, так как именно она открывает сознанию иерархию ценностных установок, которая предопределяет логику планирования и устанавливает подлинную цену достижения политических целей. Этот аспект не может оставаться на периферии наших профессиональных и гражданских интересов: слишком несовместимы степень риска, который перекладывается на «объекты политического планирования» (а это — многие миллионы людей), и степень ответственности, которую несут или, точнее, могли бы нести те немногие люди, в компетенцию которых входит планирование в различных секторах современной внутренней и внешней политики.

Во-вторых, признавая бесконечное многообразие форм и методов планирования в сфере национальной и международной политики, следует выделить два его основных типа, что позволит по-новому взглянуть на этический аспект проблемы. Первый тип планирования хорошо известен и определяется как поиск вариантов — стратегических новаций и тактических уловок, неожиданных сценариев и многоходовых проектов. Он требует мастерства плетения интриги и превращает живую планету, населённую людьми разных вероисповеданий и культур, в шахматную доску, где всё зависит от расстановки политических фигур, от мастерства и коварства игроков. Весь арсенал политологии и других наук, обслуживающих запросы политики, брошен, по сути, на совершенствование этого инструментария, который целеустремленно и со знанием дела пополнялся со времён Макиавелли, а если быть более точным, задолго до появления его известного трактата. Вариативность и широта поиска, анализ альтернативных решений обычно рассматриваются если и не как панацея, то, во всяком случае, как последняя надежда при разрешении самых трудных политических коллизий.

Но всё дело заключается в том, что разрешить политические проблемы простым набором технологий, рассчитанных на все случаи жизни, невозможно. По словам Гегеля, коллизии приводят к возникновению узлов, которые могут быть развязаны не просто действием, а действием, отвечающим сущности, природе самих вещей. Для того чтобы добраться до сути политических противоречий и попытаться их разрешить, необходим совершенно иной тип политики — поиск инвариантов, что требует подготовки стратегий и программ нового поколения. Суть этих программ заключается в установке на выявление констант и ограничений в стратегическом планировании и прогнозировании, на признание неких непреходящих ценностей в преходящем мире.

Поиск инвариантов в политике известен, изучен и востребован куда меньше, хотя именно он позволяет понять и признать, что политика была и остаётся всего лишь искусством возможного и, добавим от себя, дозволенного. Непопулярность такого пути объясняется просто: не каждый способен отказаться от жизненного принципа «хочу — значит могу» и следовать принципу «не навреди». Поиск инвариантов непопулярен и по той причине, что он сразу и на несколько порядков повышает требования к компетенции политиков и научному оснащению самой политики, поднимает роль её наукоемких секторов и, прежде всего, социальной и экологической политики.

В-третьих, грамотная с методологической точки зрения постановка проблемы политического планирования требует учитывать не только динамику становления наукоёмких секторов внутренней и внешней политики, но и тот факт, что современная политика представляет собой чрезвычайно сложный набор политик — специализированных секторов или отраслей профессиональной политической деятельности. Ни то, ни другое обстоятельство не учитываются в должной степени в современной политологии. При этом в каждом секторе и в каждой области, отрасли политики высокая степень специализации требуется как от экспертов, работающих в сфере научноинформационного обеспечения «отраслевой» политики, так и от самих политиков. В последнем случае специализация чаще всего имеет мало общего с научной компетентностью, но предполагает определённый набор навыков политической работы в избранной области.

Попробуем дать ещё несколько рабочих определений феномену, называемому политическим планированием (первое сформулировано в предисловии к книге).

Политическое планирование представляет собой специализированную деятельность по определению целей и задач внутренней и (или) внешней политики, оптимизации и регламентации политического процесса. Эти функции выполняют сами политические деятели, а также аналитические структуры и отдельные лица, специализирующиеся в сфере организационного обеспечения и информационного обслуживания политических институтов, организаций или публичных политиков. Политическое планирование может рассматриваться и как область знания, и как образовательная стратегия при подготовке политологов.

В последние годы в политической жизни всё большую роль играют, как уже отмечалось, цетгры политического планирования, функционирующие при органах исполнительной и законодательной власти или при международных организациях. Примером тому могут служить соответствующие подразделения в Администрации Президента России и Министерстве иностранных дел РФ, а также аналитические центры политического планирования во многих странах мира. Деятельность ряда подобных центров (таких, как отдел политического планирования Государственного департамента США и др.) сосредоточена в основном на проблемах геополитического планирования и прогнозирования с целью установления нового мирового порядка. Политическое и геополитическое планирование иногда определяют как социальную инженерию, под которой К. Поппер понимал деятельность по проектированию, реконструкции и управлению социальными институтами, противопоставляя инженерию постепенных преобразований утопической и тоталитарной социальной инженерии (марксизму).

Под политическим планированием в функционально-технологическом плане понимаются: выполнение функций, обеспечивающих целенаправленную координацию и синхронизацию деятельности политических институтов, органов управления и контроля; разделение функций между органами и ветвями власти на всех её уровнях; открытость властных структур для взаимодействия с институтами гражданского общества в демократических государствах. Всё это можно назвать «настройкой» политических механизмов или в интересах сохранения устойчивости режима и политической системы, или, напротив, в интересах её дестабилизации (подобное политическое планирование может входить в число задач политической оппозиции). К политическому планированию относят организацию политических акций, разработку политических кратко-, среднеи долгосрочных стратегий, проектов и программ (например, партийных), подготовку, проведение и организационно-информационное сопровождение выборных кампаний, включая и так называемое «планирование избирателей», т. е. изучение и формирование их политических предпочтений. Особого внимания заслуживает политическое планирование, понимаемое как механизм политического воздействия на процесс комплексного развития территорий (городов, регионов, межгосударственных образований и союзов).