Трансформация представлений в знаки и символы

Одним из обобщенных признаков, позволяющих относить феномены к классу культурных, в рамках структурализма считается их представленность в символической форме, а способность к этому — врожденным свойством человека. Процессы трансформации представлений в знаки и символы в настоящее время вполне отрефлексированы.

Формирование знаков. Чтобы заметить значимые сходства между вещами, ситуациями, переживаниями людям необходимы приметы. Каждое из них при обмене информацией фиксируется и обозначается, обретая таким образом интерсубъективную форму знака.

Знак выполняет функцию указания на внешнее и внутреннее сходство сравниваемых единиц. Внешнее сходство фиксируется в маркировании определенных вещей одним и тем же знаком. Внутреннее сходство устанавливается характерным для знака отношением означаемого к означающему. Знак не имеет прямого сходства с означаемым, но выделяется и обобщается путем особого соотнесения с ним. Каждое соответствие элементарных стимула и реакции, будучи воспринятым людьми в качестве значимого, наделяется определенной приметой — визуальной, интонационной, чувственной. Когда образуется совокупность фиксированных меток, налагаемых на иоле восприятия, считается, что сформировано означаемое.

При множестве сравнений выделенные признаки складываются в устойчивые совокупности, и им придается форма знаков, которые имеют значение в той мере, в какой между ними и тем, на что они указывают, имеется какое-либо подобие. (Например, дорожные знаки, знаки социальных различий, нотные и т. п. знаки имеют подобие тем восприятиям, которыми порождается необходимость соответствующих обозначений.) Однако такие образования не гомологичны означаемым, т. е. не состоят с ними в отношениях полного соответствия.

Искусственное происхождение таких связей предполагает, что со временем они могут утрачиваться и теряют свои первоначальные культурные функции установления сходств, позволяющих выделять означаемые из окружения. Это происходит, когда знаки либо исключаются из массового употребления и забываются, либо «обрастают» множеством разнородных значений и утрачивают свои идентифицирующие возможности. Для того, чтобы определить их первоначальное культурное значение, в обоих случаях требуется применение особых процедур. Навыки такой расшифровки приобретаются через инкультурацию или специальное обучение, а степень их развитости характеризует культурную или профессиональную компетентность того, кто их использует. Существуют специальные области познания, объединяющие такие процедуры. Семиотика представляет собой одну из них и включает в себя совокупность знаний и приемов, позволяющих определить область функционирования знаков, логику их формирования и закрепления в культуре, закономерности взаимосвязи. Другая носит название герменевтики. Соответствующие ей знания и приемы позволяют выявить из контекста связь между означаемым и знаком, понять значение и смысл последнего.

В рамках соответствующих исследований периодически встают вопросы о том, как узнать, что знак указывает именно на то, что он означает;

каким образом знак связан с тем, что он означает. Ответы можно получить с помощью анализа представлений в первом случае, смыслов и значений — во втором.

Связь знака и представления. В теории формирования знаков и символов, т. е. означающих, изначально предполагается, что существует означаемое и сигнификация, относительно независимая от способа выражения, но детерминирующая его, названная ранее представлением. Оно «располагается» между уровнями перцепции и рациональной организации переживания и формируется воображением. Как уже говорилось, это не знак, не символ, но и не часть реальности как таковой, а нечто иное. Репрезентации лишь передают его или указывают на него. Оно может трактоваться как центральная сигнификация, которая устанавливает связь между означаемым и означающим, организует их отношения в систему, функционирование которой расширяет, умножает, модифицирует область родственных феноменов и детерминирует порождение знаков.

В классическую эпоху (XVIII в.) произошло осознание связи знаков (не столько природного происхождения, сколько произвольно устанавливаемых) с представлениями. Соответственно фокусом внимания стала мыслительная сфера. Правда, в этот период считалось, что означающее возникает в любом случае, когда одно представление связывается с другим, и содержит эту связь в себе самом. Так, Кондильяк указывал на то, что абстрактная идея означает конкретное восприятие, исходя из которого она была сформулирована; он разделял с Юмом позицию, что образы суть знаки восприятий, которыми они обусловлены, а с Беркли — что ощущения — это знаки для других ощущений.

В настоящее время утверждается, что сами, но себе восприятия, образы, представления, внутренние концепты, хотя они также замещают означаемое, не следует рассматривать как знаки. Они становятся таковыми, только если зафиксирована процедура установления надежной связи между ними и элементами реальности. Иными словами, выразительная форма, чтобы стать знаком, должна указывать не только на означаемое, но и на представленный в нем самом и доступный для восприятия способ его презентации.

Означающее используется людьми в отношениях с окружением так, чтобы его содержание, функции, определение наиболее надежным образом репрезентировали выделяемую из этого окружения часть. В познавательном и коммуникативном смысле оно должно полностью подчиняться означаемому. С другой стороны, идентифицировать референт, указывать на его тождественность самому себе знак будет только тогда, когда полностью разместит его в своей представленности. Соответственно он должен быть построен из таких элементов восприятия и выражения, которые необходимым и достаточным образом указывали бы на существенные свойства презентируемой части реальности.

Формирование внутренней формы, структуры знака можно описать с помощью трех основных параметров: происхождение, форма и вероятность связи между означаемым и означающим.

Происхождение связи между означаемым и означающим. Знак может быть естественным (например, речевая интонация указывает на эмоциональное состояние говорящего) или условным (например, дорожный знак для всех означает уведомление об определенном поведении на данном участке пути). Но вне зависимости от его характера он имеет совершенно определенное познавательное пространство. Он не существует вне процесса коммуникации. Неверно было бы полагать наличие «неизвестного знака», «немой приметы», присущих внешнему миру как таковому. Абсурдно также предполагать, что человек априори владеет всеми знаками. Они формируются в процессах взаимодействия людей в ситуациях, когда непосредственное манипулирование предметами оказывается невозможным или нецелесообразным, и есть основания для формирования их невещественных аналогов, признанных сообществом в качестве таковых. Иными словами, они рождаются лишь в случаях, когда люди заранее представляют себе возможность замены объекта внимания указывающим на него знаком. Соответственно высвечиваются условия конституирования таких образований в различных ситуациях познания, механизмы, побуждающие людей создавать заместители элементов своего окружения.

Формы связи между означаемым и означающим. В процессе установления отношений между фактом реальности и его заместителем знак может занимать две позиции. Во-первых, он может быть элементом, составной частью того, что он обозначает (так, знак «М», обозначающий метро, является первой буквой этого слова). Во-вторых, он может быть полностью отделен от означаемого (таковы, например, знаки отличия в армейской иерархии). Однако в обоих случаях речь идет об аналитических процедурах и механизмах, обусловливающих трансформацию восприятий во внутренние концепты, а этих последних в коммуницируемые единицы.

Соответствующий процесс можно развернуть следующим образом. Если некоторое восприятие, внутренний образ выделяются человеком как заслуживающие внимания, значимые с точки зрения поддержания связей с окружением, можно говорить о наличии предпосылок, побуждений к формированию знака. Его начало связывается с выделением элементов восприятия, которые могли бы представить его как целое. Иными словами, впечатление расчленяется и внимание сосредоточивается на наиболее характерных для него элементах. Затем из них выбирается тог, который оценивается как наиболее представительный, но крайней мере в двух коммуникативно значимых отношениях. С одной стороны, элемент должен указывать на переживаемую связь с фактом, с другой — он должен быть распознаваемым и коммуницируемым в каком-либо воспроизводимом выражении (звуковом, жестовом, предметном, графическом). Наконец, в этом качестве он как бы отделяется от впечатления, переживания и начинает представлять его в целом, приобретая в то же время самостоятельный статус.

Таким образом, на уровне знаков люди создают особую культурную среду, состоящую из выразительных единиц, указывающих на расчленение жизненного мира, репрезентирующих в особой форме его дифференциальные элементы. В этом пространстве появляется возможность экспериментировать с вещественным и социальным окружением не впрямую, а на уровне заместителей его выделенных элементов. Люди выстраивают из знаков различные композиции и проверяют их соответствие своим желаниям, интересам в соотнесении с изменениями, вносимыми в реальность. Благодаря таким единицам они делают для себя мир различимым в его отдельных элементах и объектах; открывают поле для их объединения и деконструкции на уровне воображения. Соответственно, создавая знаковую среду, люди обеспечивают себя средствами для анализа окружения и комбинирования заместителей его реальных элементов, для упорядочения своих представлений о мире.

Надежность связи между означаемым и означающим. Знаки могут быть постоянно связанными с означаемым (являясь, например, его естественным атрибутом, как лист для дерева, клюв для птицы), но эта связь может быть вероятностной (например, повышенная двигательная активность при эмоциональном возбуждении). В первом случае их принято называть предписанными. Они негибки и неудобны для экспериментирования; на уровне воображения они не будут подчиняться произвольной комбинаторике. Во втором их именуют конвенциональными, т. е. считается, что они устанавливаются за счет постепенного согласования означающего и означаемого в процессе коммуникации. Как правило, здесь в качестве критериев отбора знака принимаются простота восприятия, легкость запоминания, применимость для множества элементов реальности, в которых он должен выделять определенное свойство или качество. Такого рода единицы становятся удобными для построения композиций из заместителей частей реальности, формирования представлений об окружении, которые могут быть верифицированы (подтверждены фактами) или фальсифицированы (опровергнуты как не соответствующие им). Следует, однако, подчеркнуть, что такие проверки нередко вызывают затруднения из-за произвольности знаков этого рода, вероятностной природы их связи с реальностью. Особенно в случаях, когда какие-то из них на длительное время оказываются исключенными из сферы коммуникации. Иными словами, знаковое пространство и происходящие в нем процессы имеют известную степень автономии по отношению к реальности, и потому здесь возможно построение композиций и суждений, с трудом поддающихся эмпирической проверке.