Атомизм.
Философия
Атомы носятся в пустоте и, соединяясь между собой, они производят возникновение, расторгаясь же — гибель. Но смерти не нужно страшиться, потому что ее нет, а есть только рассеяние атомов души. Эпикур (342/341 — 271/270 до н.э.), последователь Демокрита, в письме Менекею добавлял: «Стало быть, самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет… Читать ещё >
Атомизм. Философия (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Объясняя факт движения, Левкипп (500—440 до н.э.), ученик Зенона Элейского, предложил разрешить его апории, допустив сосуществование атомов (неделимых) и небытия (пустоты). Левкипп предполагал, что существуют лишь две стихии — атомы и пустота. Атом не содержит пустоты. Поэтому он неразрушим, неизменен и вечен. Благодаря пустоте атомы движутся.
Демокрит (ок. 460 — ок. 370 до н.э., из Абдер), ученик Левкиппа, говорил: «Лишь в общем мнении существует цвет, в мнении — сладкое, в мнении — горькое, в действительности же существуют только атомы и пустота».
Онтологическое допущение делимости бытия до бесконечности он отвергал как практически недоказуемое. Свое же учение он считал согласным с чувственным восприятием, так как оно объясняло факт движения. Атомы носятся во Вселенной, кружась в вихре, и, таким образом, рождается все сложное. Как животные собираются в стаи, так и атомы одного вида собираются в тела.
Движение атомов вечно, а число возникающих миров бесконечно. Некоторые из этих миров между собой не только сходны, но во всех отношениях совершенно и абсолютно одинаковы, так что между ними совсем нет никаких различий, как и между (соответствующими друг другу) людьми (в различных мирах). Поэтому не следует беспокоиться (и завидовать): «Ничто не более такое, чем такое».
Этот принцип онтологизирует состояние «исономии» (др.-греч. urovopia — «равенство перед законом», «равноправие»). Атомы и пустота существуют на равном основании. Формы атомов бесконечно разнообразны, так как нет основания предпочесть одну форму другой и ограничивать количество форм атомов.
Атомы носятся в пустоте и, соединяясь между собой, они производят возникновение, расторгаясь же — гибель. Но смерти не нужно страшиться, потому что ее нет, а есть только рассеяние атомов души. Эпикур (342/341 — 271/270 до н.э.), последователь Демокрита, в письме Менекею добавлял: «Стало быть, самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мертвых, так как для одних она сама не существует, а другие для нее сами не существуют»[1].
Кроме того, Эпикур указывал, что должно отвергнуть возможность деления на меньшие части до бесконечности, чтобы нам не сделать все существующее без реальности, распыляя ее в ничто.
В Новое время получил распространение социальный атомизм. Гегель об этом писал: «Еще большее значение, чем в физике, атомистическое воззрение получило в политических учениях Нового времени. Согласно последним, воля единичных лиц как таковых есть принцип государства; силой притяжения являются частные потребности, склонности отдельных лиц, а всеобщее — само государство — есть внешнее договорное отношение»[2].
Робинзонада — модель, представляющая человека как обособленного одиночку, «героя воли», всем обязанного себе самому. Социум описывается как совокупность таких атомизированных индивидов, для которых характерны внутреннее беспокойство и пагубное стремление к приключениям, осторожность и недоверчивость, а также культ методичности и отчетности.
Метафору робинзонады впервые использовал Карл Маркс (1818—1883) во «Введении» к «Экономическим рукописям 1857—1858 гг.»: «Единичный и обособленный охотник и рыболов, с которых начинают Смит и Рикардо, принадлежат к лишенным фантазии выдумкам XVIII века. Это — робинзонады, которые отнюдь не являются — как воображают историки культуры — лишь реакцией против чрезмерной утонченности и возвращением к ложно понятой естественной жизни. Ни в малейшей степени не покоится на таком натурализме и contrat social Руссо, который устанавливает путем договора взаимоотношение и связь между независимыми от природы субъектами. Это — иллюзия, и всего лишь эстетическая иллюзия больших и малых робинзонад. Это, скорее, предвосхищение „гражданского общества“, которое подготовлялось с XVI века, а в XVIII веке сделало гигантские шаги на пути к своей зрелости. В этом обществе свободной конкуренции отдельный человек выступает освобожденным от естественных связей и т. д., которые в прежние исторические эпохи делали его принадлежностью определенного ограниченного человеческого конгломерата. Пророкам XVIII века, на плечах которых еще всецело стоят Смит и Рикардо, этот индивидуум XVIII века — продукт, с одной стороны, разложения феодальных общественных форм, а с другой — развития новых производительных сил, начавшегося с XVI века, — представляется идеалом, существование которого относится к прошлому; он представляется им не результатом истории, а ее исходным пунктом, потому что, согласно их воззрению на человеческую природу, соответствующий природе индивидуум представляется им не исторически возникшим, а данным самой природой»1.
Вслед за Марксом наряду с экономической робинзонадой стали вычленять модели гносеологической робинзонады (а также робинзонад социологической, политической, психологической и пр.).
К затруднениям, с которыми столкнулся атомизм, относили следующие вопросы: как связаны атомы и пустота? почему взаимодействуют атомы? если атом является протяженным телом, то он должен быть делим? как вечные и невоенринимаемые атомы образуют невечные и воспринимаемые тела? как не только предположить, но и доказать существование атомов?