Предметное поле политологии: от классических к постклассическим исследованиям

Несмотря на то что история политической мысли насчитывает несколько тысячелетий, политология как наука о политике институционализировалась достаточно поздно: в Европе и в России этот процесс происходил в конце XVIII — первой половине XIX в., в США — в конце XIX в. Во Франции во второй половине XVIII в. в Академии наук существовало отделение нравственных и политических наук^[1], в Германии в начале XIX в. развивалась государственно-правовая школа, в рамках которой изучались проблемы государства и государственной власти (Г. Ф. фон Вольф О. фон Гирке Л. фон Штайн и др.).

В России по предложению М. В. Ломоносова кафедра политики была открыта уже в 1755 г., став одной из первых в университете. Несколько позже, в 1804 г., в Московском университете открылось отделение нравственных и политических наук^[2]. Первой публикацией по политической науке в России стал труд профессора Московского университета Карла Генриха Лангера «О пределах и важнейших представителях политической науки» (1771). В этот период политология была еще тесно связана с юриспруденцией, этикой и «практической» философией, развиваясь в русле общей аристотелевской трактовки — как наука и искусство управления государством.

Заметим, что у Аристотеля государство и гражданское общество, по существу, отождествлялись, поэтому аристотелевская трактовка политики весьма широка: речь идет об управлении всеми общественными делами. Именно так К. Г. Лангер и истолковывал «политику» — «науку о том, как правильным образом управлять и подчиняться», имея в виду «дела общественные»^[3]. Уже тогда он призывал не ограничивать эту дисциплину чересчур узкими рамками и соответственно сводить всю политическую мудрость лишь к управлению государством, а иметь в виду более широкую трактовку управления — как «правильное устройство общественной жизни». Предметом исследования при этом должны были стать не только начала государств, их рост и преобразования — словом, происхождение общества; не только природа каждой области, но и нравы граждан, язык, численность населения, его благосостояние телесное и экономическое, а кроме того положение церкви, высшей власти, государственное устройство, законы, суды, договоры, налоги, форма управления, титулы монархов, привилегии и почести, известные деятели гражданские и военные, ученые и путешественники^[4]. Следует подчеркнуть, что и в наши дни в трудах профессоров Московского университета по политической науке широкая трактовка предметного поля науки также является доминирующей.

Формальной датой официального признания политологии в качестве самостоятельной научной дисциплины является 1948 г., когда эксперты ЮНЕСКО приняли специальный документ, определивший объект, предмет, структуру и задачи политической науки. Объектом современной политологии выступает многогранный мир политического во всех его проявлениях: государство и политические партии, политическая система и избирательный процесс, политические отношения и коммуникации, политическая культура и этика. Однако в отношении предмета политологии как в отечественной, так и в мировой науке единство до сих не достигнуто: параллельно развиваются две альтернативные парадигмы, одна из которых рассматривает предмет политологии весьма широко, а другая — предельно узко.

Согласно известной концепции французского философа Мишеля Фуко (1926−1984), политика окружает современного человека повсюду, непрошено вторгаясь во все сферы общественной жизни тайно и явно. Современные средства массовой информации необычайно актуализировали политический процесс, сделав политику вездесущей и навязчивой, как реклама. Поэтому предмет политологии необходимо интерпретировать в самом широком плане: политология должна быть междисциплинарной наукой, объединяющей проблемы политической социологии, политической философии, политической географии, политической антропологии, политической культурологии, политической этики. В российской политологии эту точку зрения разделяет В. П. Пугачев, который подчеркивает, что политология — это «общая интеграционная наука о политике во всех ее проявлениях, включая в качестве составляющих частей политическую социологию, политическую философию, теорию государства и права, политическую географию и все другие политические дисциплины»^[5].

Альтернативой этому подходу является не менее известная парадигма американского ученого Гэри Беккера (р. 1930), согласно которой политическая власть имеет достаточно узкую сферу распространения: она локализуется только в области государственных отношений и не должна вмешиваться в другие сферы — экономику, культуру и гражданское общество. Поэтому, по мнению Беккера, политология — монодисциплинарная паука, которая должна изучать исключительно узкую сферу политической власти.

И все же большинство современных политологов стараются избегать крайностей узкого и широкого подходов к определению политологии. Сегодня принято дифференцировать различные политические науки по их предметам. В этой связи К. С. Гаджиев и А. С. Панарин подчеркивают, что, например, политическая социология изучает отношения людей в гражданском обществе, а политология — их отношения в рамках государства, т. е. по поводу власти^[6]. Предметом политической антропологии является исследование деятельности человека политического, а предметом политической географии — изучение пространственных отношений между государствами. Выделяясь среди других политических наук как наука-вектор, политология также имеет свой особый предмет. Если попытаться конкретизировать предметное поле политологии, то следует подчеркнуть, что политология дает обобщающие, системные знания о мире политического, фокусируя внимание на институтах и механизмах политической власти и отношениях по поводу власти в обществе.

Таким образом, политология задает тон и направление политических исследований, ее выводы являются важным методологическим ориентиром для развития других политических наук. От того, как в политологии решаются основополагающие вопросы: о правах и обязанностях человека, свободе и справедливости, ценностях и нормах общественной жизни, демократических идеалах, — зависит главное направление развития политической социологии и политической антропологии, политической психологии и политической географии. Важно подчеркнуть и другую сторону проблемы: несомненно, все политические науки взаимно дополняют и обогащают друг друга. Нельзя рассматривать проблемы политического развития вне социологического и психологического контекста, без обращения к исследованиям политической антропологии, не опираясь на факты статистики и достижения современной политической географии. Сегодня бурно развивается весь сложный комплекс современных политических наук, где политологии, но праву принадлежит центральное место.

Эксперты ЮНЕСКО так определяют четыре основных направления современной политологии.

• 1. Политическая теория: а) политическая теория; б) история идей.
• 2. Политические институты: а) конституция; б) центральное правительство; в) региональное и местное управление; г) государственная администрация; д) экономические и социальные функции правительства; е) сравнительный анализ политических институтов.
• 3. Партии, группы и общественное мнение: а) политические партии; б) группы и объединения; в) участие гражданина в правительстве и администрации; г) общественное мнение.
• 4. Международные отношения: а) международная политика; б) международные организации; в) международное право.

В последние десятилетия все большее значение в политологии начинают приобретать прикладные направления исследований, среди которых выделяются: а) избирательный процесс; б) электоральные технологии; в) связь с общественностью; г) политическая реклама и политические коммуникации.

Таким образом, современная политология аккумулирует фундаментальные и прикладные знания о мире политического, стремится анализировать все грани сложной политической жизни общества. Ведущими функциями политологии являются:

• • познавательная — политология накапливает знания о политике;
• • мировоззренческая — знания о политике формируют мировоззрение;
• • регулятивная — знания о мире политики способствуют выработке адекватного поведения людей в сфере политики;
• • аксиологическая (от греч. axio — ценность) — политология дает оценку политическим институтам и процессам;
• • методологическая — выводы политологии служат основой для более частных политических теорий, изучающих отдельные политические явления;
• • прогностическая — раскрывая тенденции политических процессов, политология объективно выполняет функции прогноза.

Знания о мире политического необходимы представителям всех профессий, всем сознательным членам общества, чтобы участвовать в политической жизни, развивать демократические институты и традиции, культуру политического участия. Изучение политологии способствует формированию демократического менталитета, помогает развивать у молодого поколения политическую терпимость (толерантность), уважение к плюрализму политических мнений и позиций, готовность к компромиссу и консенсусу. Помимо этого политология как академическая дисциплина, изучаемая в вузах, обеспечивает механизм политической социализации молодых граждан, которые часто отличаются радикализмом политических убеждений, повышенной восприимчивостью к демагогическим и утопическим призывам. Научные знания о политическом процессе помогают избавиться от утопических иллюзий и сформировать реалистические представления о политической жизни современного общества, вырабатывают умение цивилизованно защищать и отстаивать свои политические взгляды, права и свободы. И здесь очень важно провести четкую грань между политикой и политологией в вузовской аудитории. Классики политической науки, среди которых следует выделить мнение немецкого политолога Макса Вебера, подчеркивали: политике не место в аудитории. Профессора и студенты на лекциях и семинарах не должны заниматься политикой, превращая занятия в политические митинги и собрания. В своей работе «Наука как призвание и профессия» (1919).

Вебер справедливо обращал внимание на то, что политолог должен исследовать сферу политики как ученый: без гнева и пристрастия. Ибо практическая политическая установка и научный анализ партийной позиции — разные вещи^[7].

Когда в парламенте происходят политические прения, из политической позиции не делают никакой тайны: ясно выразить здесь свои политические взгляды — долг и обязанность политика. Политическое слово, сказанное с трибуны парламента, — это меч, направленный против политических противников, законное средство политической борьбы. В студенческой же аудитории, где преподаватель находится напротив студентов, которые должны молча слушать и записывать лекцию, а потом еще сдавать экзамены, открытая и честная политическая полемика невозможна. Преподаватель политологии, как и преподаватель любой другой общественной науки, не должен претендовать на роль пророка и политического демагога, поскольку это было бы нарушением профессиональной этики ученого и педагога. Подлинный преподаватель и честный ученый будет стремиться к тому, чтобы изложить научные проблемы объективно, всесторонне, показав научную полемику и разные точки зрения современной науки на политические проблемы. Например, если речь идет о демократии, можно представить ее различные формы в политической истории, показать их достоинства и недостатки, проанализировать, как они функционировали и какие последствия для жизненных отношений имели на разных этапах истории. Затем необходимо противопоставить демократии другие — недемократические формы политических режимов и по возможности стремиться к тому, чтобы слушатели могли самостоятельно сделать выводы и занять собственную позицию по изложенным политическим проблемам.

Вебер весьма категорично настаивал: «Пророку и демагогу сказано: „Иди на улицу и говори открыто“. Это значит: иди туда, где возможна критика». Таким образом, перефразируя ученого, можно сказать, что политическая наука есть профессия, осуществляемая как специальная дисциплина и служащая делу самопознания и познания фактических связей, а вовсе не милостивый дар провидцев и пророков, приносящий спасение и откровение^[8].

Позитивное значение политологии как научной дисциплины состоит в том, что она прежде всего разрабатывает технику овладения политической жизнью и политическим процессом, предлагая легальные, демократические пути политической социализации и политического участия для каждого члена общества. Помимо этого политология разрабатывает методы мышления и научные инструменты политического анализа, чтобы помочь исследовать новые явления политической жизни и прогнозировать их возможные политические последствия. Именно в этом заключается высшая ценность, конструктивная роль и значение политологии в системе общественных наук и в целом — в жизни и развитии современного общества.

Следует особо подчеркнуть, что в начале XXI в. политические исследования носят ярко выраженный постклассический характер. Прежняя, классическая картина мира политического, которая господствовала столетие назад, до Первой мировой войны, характеризовалась наличием стабильной политической системы, развивавшейся по определенным закономерностям. Традиционные (классические) субъекты политики: партии, государственные институты, общественно-политические организации — отстаивали свои интересы на политической сцене по известным правилам политической игры, заданным сложившимися политическими нормами и традициями.

Постклассическая картина мира политического начала складываться в политологии во второй половине XX столетия под воздействием ряда объективных процессов, среди которых ведущими стали научно-техническая революция, внедрение высоких технологий и глобализация. Чем современнее становилось общество, тем большее значение в нем придавалось нс институтам и нормам, а самим действующим лицам. Французский политолог Ален Турен (р. 1925) в одной из своих последних книг «Способны ли мы жить вместе? Равные и различные» (1997) подчеркивает: самой яркой чертой современности является ослабление социально-политического поля^[9]. Картина политической жизни, которую дает классическая политология, представляется сегодня абстрактной и весьма далекой от наблюдаемой политической реальности. Где можно обнаружить политические ценности, превращающиеся в политические нормы, и политические нормы, создающие политические системы, формы власти и политические статусы? И что самое главное — где политический субъект, формирующийся согласно классической модели, принимающий те или иные политические роли и завоевывающий политические нрава? Во многом постклассический субъект политики формируется сегодня не в рамках политической системы, а вне ее и вопреки ей — в неравной борьбе с политической системой и силами рынка. Как остроумно замечает Турен, современный политический актор уже не стремится создать идеальное государство, идеальный политический строй: «он осваивает и защищает лужайку, которую постоянно пытаются захватить»^[10]. Человек политический сегодня скорее обороняется, чем участвует в борьбе, скорее защищается, чем пророчествует. Другими словами, он — сила освобождения, а не архитектор политического порядка.

Развитие науки и техники, высоких технологий и массовых коммуникаций способствовали виртуальности, стохастичности, нелинейности и дискретности политических процессов. Информационная революция превратила СМИ в виртуальную «четвертую власть», одну из ветвей политической власти, которая по силе, оперативности и проникновению своего влияния намного превосходит все три традиционные ветви, вместе взятые. Политическая борьба стала все больше разворачиваться в виртуальном информационном пространстве и приобретать новые, посттрадиционные, виртуальные формы. Новым кредо виртуальных информационных политтехнологов стал девиз: «То, что не показали по ТВ, вообще не произошло в политике». Мозаичность событий на виртуальной политической сцене, которую каждый телеканал освещает в разных ракурсах, делает восприятие политического процесса дискретным (прерывистым), нелинейным, разнонаправленным (стохастическим).

Но самое главное — информационная революция сопровождается информационным кризисом: человечество сегодня тонет в море информации. Мы производим ежедневно и ежечасно столько статистических данных, формул, образов, документов и деклараций, что не в состоянии их усвоить, и вместо того чтобы искать новые способы осмысления и переработки информации, все более быстрыми темпами продолжаем производить новую информацию. В результате большие объемы неиспользуемой информации превращаются в «информационное загрязнение окружающей среды». При этом возникает серьезная политическая проблема: некоторая часть беспорядочно накапливаемой информации опасна, например чертежи атомной бомбы и других видов оружия массового поражения, открытия в сфере биотехнологий и производства новых химических веществ. Если такая информация попадет в руки террористов или мафиозных структур, это может привести к опасным политическим последствиям. Однако тщательное отслеживание и секретное хранение этих данных становится все более сложной задачей в условиях компьютеризации: как показала практика, опытные компьютерные хакеры способны проникать на самые секретные сайты спецслужб.

Еще одной важной чертой постклассической картины политического мира становится постепенное преобладание нового принципа организации политического пространства по сетевому признаку, именно сети составляют новую политическую морфологию (структуру) современных обществ; принадлежность к той или иной сети определяет важнейшие источники власти. Это позволило известному испанскому политологу Мануэлю Кастельсу (р. 1942) охарактеризовать современное общество как «общество сетевых структур», главным признаком которого является доминирование политической морфологии над политическим действием^[11].

Сетевая структура — это децентрализованный комплекс взаимосвязанных узлов открытого типа, способный неограниченно расширяться путем включения все новых и новых звеньев, что придает сети гибкость и динамичность. Яркими примерами сетевых структур являются информационная сеть Интернета, сеть финансовых потоков, сеть мафиозных структур. Сетевую структуру имеет управление Европейским Союзом: сегодня оно представляет собой сеть советов министров различных европейских государств.

Особенность сетевых структур в сфере политики состоит в том, что политическая власть в таких обществах больше не является монополией институтов государства и политический партий — она распространяется по глобальным сетям богатства, информации и имиджей, которые циркулируют и видоизменяются, не привязанные более к какому-то одному определенному географическому месту. Как замечает Кастельс, «новая власть заключается в информационных кодах, в представительских имиджах, на основе которых общество организует свои институты, а люди строят свои жизни и принимают решения относительно своих поступков»^[12].

Механизм осуществления политической власти в информационном обществе сетевых структур тоже имеет свои особенности: только тот, кто способен подключить свою сеть к средствам массовой информации, став владельцем одного из информационных каналов, обзаводится своеобразным «рубильником» — главным рычагом власти, способным формировать виртуальный мир общества и манипулировать им. Сближение политического процесса с информационными технологиями позволило создать управляемое виртуальное политическое пространство, с помощью которого новая политическая власть активно стремится подчинить реальный мир политики.

Одновременно процесс глобализации усилил взаимозависимость и взаимопроникновение разнородных политических систем, способствовал стиранию жестких политических границ и разбалансированию формализованных прежде политических систем. Новая «встреча цивилизаций и культур» в условиях информационной революции необычайно накалила вольтову дугу межкультурных, межэтнических и межконфессиональных противоречий, что привело к распространению множества конфликтов низкой интенсивности и сильно дестабилизировало мировой политический процесс.

Новыми постклассическими политическими акторами на современной политической сцене стали транснациональные корпорации, медиамагнаты, монополизировавшие ведущие каналы СМИ, телекиллеры, вооруженные «черным» пиаром, террористические группировки, неуправляемые миграционные потоки, маргинальные и криминальные (мафиозные) структуры. В последние годы в политический словарь прочно вошли такие термины, как «камикадзе», «боевики», «группы захвата», «зачистки территории». К сожалению, для решения своих политических проблем новые посттрадиционные субъекты политики, во многом сформировавшиеся вне политической системы, используют нелегальные, полулегальные и попросту криминальные методы политической борьбы, игнорируя сложившиеся политические нормы и традиции, нарушая законы, расшатывая политическую систему по всем измерениям. Взрывы жилых домов в российских городах (Москве, Буйнакске и Волгодонске) в сентябре 1999 г., американская трагедия 11 сентября 2001 г., взрывы поездов в Испании 11 марта 2004 г., серия терактов в Лондоне в 2005 г. (скорбный список можно продолжать) свидетельствуют о том, что посттрадиционные субъекты политики стали настоящей проблемой не только для политической «периферии», но и для «большой» политики.

Американский политолог Сэмюэл Хантингтон (1927- 2008) в своей знаменитой книге «Столкновение цивилизаций» (1996) подчеркивал, что сегодня официальные политические лица для характеристики новых посттрадиционных политических акторов не случайно используют такие термины, как «стоящие вне закона», «аморальные», «преступные», тем самым отводя им место вне цивилизованного политического порядка и рассматривая их в качестве легитимной мишени для контрмер со стороны правительства. По существу, речь идет о новой гражданской войне, и сегодня в этой необъявленной войне погибает больше людей, чем на «объявленных» полях сражений^[13].

Итак, центральный конфликт современной постклассической политической картины мира — конфликт политической системы и внесистемной оппозиции, состоящей из разрозненных постклассических криминальных акторов. В целом постклассическая картина мира политического характеризуется стратегической нестабильностью, конфликтами низкой интенсивности, виртуальными формами политической борьбы, нарастанием информационной агрессии и неравновесным состоянием всех политических институтов.

• [1] Это отделение французской Академии наук было упразднено в 1803 г. Наполеоном, однако через некоторое время Э. Бутли организовал «Свободную школу политических наук» (1871).
• [2] Подробнее см.: Очерки истории политической науки в Московском университете (1755−1835). М., 2009; Избранные труды профессоров нравственно-политического отделения Московского университета (1804−1835). М., 2010.
• [3] Лангер К. Г. О пределах и важнейших представителях политической науки. М.: Изд-во МГУ, 2011. С. 24−25.
• [4] Лангер К. Г. Указ. соч. С. 33.
• [5] Основы политической науки: учеб, пособие для высш. учеб. заведений: в 2 ч. / под ред. В. П. Пугачева. М., 1993. Ч. 1. С. 23.
• [6] См.: Гаджиев К. С. Политическая наука. М., 1994. С. 10; Панарин Λ. С. Политология. Западная и восточная традиции: учебник для вузов. М., 2000. С. 4.
• [7] См.: Вебер М. Наука как призвание и профессия // Вебер М. Избр. произв. М., 1990. С. 721.
• [8] См.: Вебер М. Указ. соч. С. 731.
• [9] См.: Турен А. Способны ли мы жить вместе? Равные и различные // Новая постиндустриальная волна на Западе: антол. М., 1999. С. 484.
• [10] Турен А. Указ. соч. С. 491.
• [11] См.: Кастельс М. Становление общества сетевых структур // Новая постиндустриальная волна на Западе. С. 494.
• [12] Кастельс М. Указ. соч. С. 496.
• [13] См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003. С. 341.