Культурный потенциал декадентства

Конец XIX в. стал для русской культуры моментом поиска нового самосознания. Об этом времени А. А. Блок писал: В те годы дальние, глухие В сердцах царили сон и мгла.

Победоносцев над Россией Простер совиные крыла.

В обществе нарастало чувство дискомфорта, тревоги, которое в печати, литературе, письмах и дневниках часто называлось французским выражением «La Fin de sie’cle» — «конец времен», «конец эпохи», «поворот времени». Декаданс отразил особое состояние духа, которое современники называли синдромом «конца культуры».

Век Просвещения дал ощущение времени как череды дней и лет, словно в календаре. На рубеже веков линейный образ исторического времени воспринимался как круговорот времен (цикл сезонов и крестьянских работ на земле). Стрела времени делала как бы прогиб, излом, узел. В конце столетия это ощущения «конца цикла», завершения культурного круга оказалось особенно сильным.

Первоначальная реакция культуры на тревожащие перемены жизни выразилась в явлении декаданса («упадок», «закат», «разложение культуры»). Декаданс предшествовал Серебряному веку не столько во времени, сколько в мироощущении, в художественной системе. Его пессимизм был не столько отрицанием прежнего культурного опыта, сколько поиском способов перехода к новому циклу. Следовало освободиться от исчерпавшего себя наследия уходящего века, уйти в новое налегке. Отсюда впечатление о деструктивном, разрушительном характере русского декадентства. Отрицая старое, оно открыло дорогу новому, но оставило в наследство щемящее чувство неустойчивости и одиночества в стремительно меняющемся мире.

Во-первых, катастрофическое ожидание конца века освободило сознание от рационалистического восприятия мира, которое не могло объяснить тревоги рубежа веков. Требовалось обращение к иррациональному и на первый план выходят виды искусства, которые имеют язык, наиболее далекий от рационализма: поэзия, музыка, танец.

Во-вторых, человек обостренно осознал свою беспомощность перед бегом времени и неустойчивостью мира. Человек впервые ощутил пугающую силу науки и власть техники. Рядом с ними человеческая жизнь казалась слишком хрупкой и уязвимой. Ответной реакцией стало особое внимание культуры к человеческой душе.

Повышенное внимание к частной жизни объясняет феноменальную популярность в России О. Уайльда, Г. Ибсена, Ф. Ницше. Русское общество встретило индивидуалистическое учение Ф. Ницше с таким энтузиазмом, какого оно не знало у себя на родине. Это свидетельствовало о том, что аналогичные идеи уже существовали в русском общественном сознании, появился своего рода духовный запрос.

Поэзия «новой морали» имела особый успех у неоромантиков 90-х гг.: Мережковского, Розанова, Брюсова. В. Я. Брюсов утверждал абсолютное право личности:

Я ненавижу человечество, Я от него бегу спеша.

Мое единое отечество —.

Моя пустынная душа.

Серебряный век никогда бы не смог проявиться таким мощным порывом, если бы декадентство ограничилось отрицанием и ниспровержением кумиров. Декаданс строил новую душу, но и разрушал ее, создавая почву для Серебряного века. По существу, декаданс стал шоковым способом «устать от старой культуры», архимедовым рычагом освобождения души для поиска иных направлений творчества. Декаданс помог русской культуре преодолеть провинциализм передвижничества, совместить новый порыв национального духа с находками европейской культуры второй половины XIX в.