Роль средств массовой информации в политической жизни

Современное общество по праву называют информационным, имея в виду не только его массовую компьютеризацию, но и глобальный характер деятельности прессы, проникшей во все, в том числе самые отдаленные, уголки земного шара. Печать, радио, телевидение вместе с новейшими коммуникационными технологиями — кабельным и спутниковым телевидением, видеосистемами оказывают глубочайшее воздействие на массовое сознание, на все стороны общественной жизни. Не является исключением и сфера политики.

Рождение печати и борьба за ее свободу

Следует помнить, что участие в политическом процессе средства массовой информации стали принимать уже с момента своего рождения. Первые типографские издания, появившись на свет в XVII в. и столкнувшись с многочисленными ограничениями эпохи абсолютизма, быстро осознали себя его оппонентами. Буржуазные революции XVII и XVIII вв. в Англии и во Франции со всей очевидностью продемонстрировали: революционный порядок и царящий в нем дух демократии благотворно сказываются на развитии печати. Так, дореволюционная Франция имела лишь единичные издания «малой прессы», специализировавшиеся на развлекательных материалах, прозе и поэзии, но не допускавшие на свои страницы политику. После же 14 июня 1789 г. в стране до конца года появилось не менее 250 газет — абсолютно все политизированные. Большинство из них имели немалый по тем временам тираж в 2—5 тыс. экземпляров, а некоторые лидеры («Революсьон де Пари», «Пер Дюшен») обладали небывалым по своей широте контингентом читателей и феноменальными тиражами в несколько сот тысяч экземпляров.

Если во Франции до Великой Французской революции 1789—1794 гг. действовала сугубо репрессивная модель поведения со стороны абсолютистского государства, то в Англии, где в ходе Славной революции 1688—1689 гг. утвердилась конституционная монархия, успехи издательского дела были более заметными, а отношение властей к печати — более щадящим. В 1695 г. не был продлен закон о цензуре, а в 1697 г. попытка его принятия закончилась провалом (он был отклонен 200 голосами против 16). Возросшая политическая активность фракций вигов и тори также стимулировала расцвет изданий. Наряду с газетами особое развитие получает журнальная периодика, поддерживавшая как одну, так и другую партию. При этом правительство умело руководило печатью, используя политику «кнута и пряника». Послушных журналистов награждали выгодными должностями, с непослушными сурово расправлялись, используя и штрафные санкции, и тюремное заключение^[1].

В 1712 г. парламент решил воздействовать на печать экономическими средствами, введя штемпельный сбор со всех изданий в лист и пол-листа и с объявлений. Это негативно сказалось на печатном слове. «Мало-помалу газеты заменились листками, в которых печатались разные известия; политические же и литературные журналы уменьшились в объеме, стали выходить еженедельно и даже ежемесячно. Некоторые из них стали помещать карикатуры и превратились в сборники»^[2].

Парламент также пытался ограничить публикацию своих прений. Однако издания научились обходить эти запреты. Например, журнал «Джентльменз мэгэзин» обыкновенно приводил «резюме речей двух-трех главных ораторов, о других не упоминалось вовсе. Отчеты печатались в безличной форме, во избежание называть по имени ораторов, что считалось оскорблением парламентских привилегий. Вместо имен ставились лишь заглавные буквы и т. д.»^[3]. Лишь в 1779 г. с практикой засекречивания парламентских заседаний было покончено.

Политическая борьба между различными группировками английской элиты, в которой участвовала печать, до поры до времени проходила в относительно спокойных формах, без общественных эксцессов. Однако в середине XVIII в. неожиданно выдвинутый силой обстоятельств лозунг свободы печати не только был использован отдельными представителями правящего класса, но и стал боевым кличем, пробудившим и сплотившим более широкие слои населения в их борьбе за демократию.

А дело было так. Редактор газеты «Норд Брайтон» (она финансировалась крупным деятелем партии вигов лордом Темплом), член парламента Уилкс 23 апреля 1763 г. в № 45 своего издания в довольно осторожных выражениях высказал критику в адрес английского монарха, что повлекло за собой обвинение Уилкса в «подстрекательстве» и его арест. Суд, который состоялся в присутствии многочисленных лондонцев, оправдал редактора на основании того, что была нарушена неприкосновенность члена парламента, и это решение собравшиеся приветствовали радостными криками: «Уилкс и свобода!».

Но это было только первым актом драмы. Правительство не отказалось от намерения засадить за решетку строптивого редактора. Во время отсутствия Уилкса (он был в это время во Франции) чиновники, раздобыв отпечатанное в его типографии «Эссе о женщине», представили его палате лордов, которая расценила данный текст как «наиболее скандальную непристойную и нечестивую клевету». Одновременно с этим палата общин 273 голосами «за» и 3 — «против» признала, что знаменитый № 45 газеты носит «лживый и подстрекательный» характер, и распорядилась его публично сжечь.

Уилкс некоторое время провел в эмиграции, но в начале 1768 г. все же вернулся легально в страну. Власти, обуреваемые чувством мщения, возобновили судебное преследование, в результате чего суд приговорил его к 1000 фунтам стерлингов штрафа и 22 месяцам заключения.

Такой относительно мягкий приговор, видимо, объяснялся популярностью бывшего издателя среди лондонских низов. В течение 1768 г. в Лондоне и его окрестностях возникали волнения, участники которых выступали под лозунгом «Уилкс и свобода!». Однако в одном власти оказались неумолимы: заключенный во что бы то ни стало должен быть лишен депутатского мандата. После того как парламент 3 февраля 1769 г. изгнал Уилкса из своих рядов, трижды (16 февраля, 16 марта и 13 апреля 1769 г.) избиратели графства Миддлсекс избирали его своим депутатом, и каждый раз парламент аннулировал итоги выборов. Не помогла и общенациональная петиция в пользу прославившегося редактора: под ней поставили подписи 38 тыс. человек из сельских округов (до трети всех сельских избирателей Англии и Уэльса) и 17 тыс. жителей городов (не менее пятой части всех городских избирателей).

После выхода из заключения 17 апреля 1770 г. Уилкс прожил не менее бурную и интересную жизнь. Он избирался олдерменом Лондона и его лордом-мэром, членом английского парламента^[4]. Разумеется, оценки деятельности Уилкса весьма различаются. «Одни называют его беспринципным авантюристом, который играл на низменных инстинктах лондонской черни и возбуждал общественное недовольство в своекорыстных интересах. Другие, наоборот, провозглашали его истинным другом свободы, героическим борцом против тирании и произвола королевской администрации. Одни видели в нем вождя и трибуна, ведущего за собой массы; другие — марионетку в руках влиятельных группировок, несущуюся по волнам политических конфликтов»^[5].

Но в памяти общественности он остался прежде всего как символ борьбы за свободу печати. В поддержку лозунга «Уилкс и свобода!» выступила широкая коалиция сил: узкий, но влиятельный круг аристократов, субсидировавших газету, толстосумы Сити, ремесленники и купцы средней руки, зажиточные свободные землевладельцы и городские низы. Конечно, коалиция эта была разнородной и весьма неустойчивой. Но она знаменовала собой начало движения за демократизацию печати в рамках конституционных методов.

В России, как и во Франции, печать развивалась под бдительным присмотром государства, однако здесь в силу низкого уровня грамотности и более застойной общественной жизни становление печати происходило замедленными темпами. Долгое время, до появления в 1756 г. «Московских ведомостей», «Санкт-Петербургские ведомости» оставались единственным газетным изданием, которое сосредоточивалось на публикации хроникальных заметок и не позволяло себе вдаваться в обсуждение политических проблем.

В 1730—1750-е гг. появились первые журнальные издания, которые в век российского просвещения (вторая половина XVIII в.) позволяли себе некоторое вольнодумство. Однако журнальная оттепель была кратковременной. Смелая сатира властям пришлась не по нраву, и один за другим журналы начали закрываться. Специальное цензурное ведомство появилось в последний год царствования Екатерины II, что, видимо, было связано с паническим страхом перед французской революцией и первым произведением российской революционной публицистики — книгой А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву».

В английских североамериканских колониях искусственных ограничений на развитие печати не существовало: за исключением процесса над печатником Зенгером, ввязавшимся в конфликт между губернатором и «лучшими людьми» колонии Нью-Йорк, власти не чинили особых препятствий свободе печати. Другое дело, что вплоть до конца XVIII в. слабая заселенность североамериканского континента и слабые связи между колониями, а также их хозяйственная ориентация на метрополию не стимулировали расцвет печати. Война за независимость 1775—1783 гг. в корне изменила ситуацию: оживление общественно-политической жизни, как и в случае с Великой французской революцией, способствовало росту числа печатных изданий (в то время как на начало этой войны за океаном выходили 37 газет, за революционное десятилетие появилось еще 60 новых печатных органов, а после обретения независимости в 1783— 1801 гг. в социально-культурную жизнь страны вошли 450 новых газет)^[6].

Расцвет печати в послереволюционный период (т.е. после завершения Войны за независимость) — свидетельство утвердившейся в молодом государстве полной свободы печатного слова, которая лишь в последние два года XVIII столетия была поставлена под вопрос, но вскоре восстановлена^[7].

Таким образом, до начала великих революций XVIII в. — Американской и Французской — печать не пользовалась в полной мере политическими свободами, находясь под бдительным контролем государства. Но формы этого контроля были различны, что, кстати, зависело как от форм правления и политических режимов, так и от состояния гражданского общества (рис. 16.1).

В Англии с се относительно продвинутым гражданским обществом ситуация была наиболее благоприятной: здесь действовала ограничительно-поощрительная политика по отношении к печати (т.е. государство не только ограничивало, но и в какой-то степени поощряло, «прикармливало» журналистов, которые нужны были парламентским фракциям в их борьбе друг с другом). Во Франции, где абсолютизм панически боялся выхода из-под контроля третьего сословия, гражданское общество подавлялось, а цензура была наиболее жесткой. В России монархическое правление было облечено в форму полудеспотического режима (самодержавие), но репрессии здесь могли сочетаться с попустительским отношением к развитию печатных изданий ввиду несформиро;

Рис. 16.1. Варианты политики государства в отношении печати в XVII—XVIII вв.

ванности гражданского общества, а значит, в известной мере отсутствия опасности со стороны печати для режима. Наконец, формирующееся в удалении от европейской цивилизации и в условиях слабой заселенности территории гражданское общество североамериканских колоний не столкнулось с серьезными ограничениями свободы печати со стороны метрополии, поэтому смогло быстро воспользоваться плодами свободы печати после завоевания независимости.

• [1] Лабутина, Т.Л. У истоков современной демократии. Политическаямысль английского просвещения (1689—1714 гг.) / Т. Л. Лабутина. — М., 1994. — С. 169−172.
• [2] Пименова, Э. Очерк истории английской журналистики // Историяпечати. Антология. Т. II / Э. Пименова. — М., 2001. — С. 335.
• [3] Там же. — С. 336.
• [4] См.: Rude, G. Wilkes and Liberty / G. Rude. — L., 1983.
• [5] Семенов, С. Б. Парадокс Джона Уилкса / С. Б. Семенов // Новаяи новейшая история. — 1997. — № 5. — С. 196.
• [6] Mott, F. L. American Journalism / F. L. Mott. — N.Y., 1950. — P. 95,113, 143
• [7] Речь идет о Законе 1798 г. о подстрекательстве к мятежу, которыйпредусматривал санкции против провокаторов мятежных действий, а также авторов и пропагандистов «скандальных, фальшивых или злостныхписаний против правительства, конгресса или президента СоединенныхШтатов» (штраф не более 2 тыс. долл, и тюремное заключение на срок неболее двух лет). Однако по этому акту удалось возбудить лишь 17 дел, асам закон не был продлен (Ширяев, Б. Л. Политическая борьба в США.1783−1801 гг. / Б. А. Ширяев. — Л., 1981. — С. 172).