История становления философии техники и ее основные направления

Научно-техническая революция в целом, место и роль техники и технологии в современном общественном развитии оцениваются философами, учеными и политиками далеко не однозначно: как оптимистически, так и пессимистически. В основе этих оценок лежат определенные философско-мировоззренческие ориентации и установки. Здесь можно выделить прежде всего две метафизические, противоположные позиции — техницизм и антитехницизм, основывающиеся на технологическом детерминизме, с его представлениями об автономности технической рациональности, об определяющем и однозначном воздействии техники и технологии на общество, на все его сферы и стороны. В этой связи можно говорить о техницистской и антитехницистской философии техники.

Техницизм — мировоззренческая позиция, абсолютизирующая роль техники и технологии в общественном развитии, заявляющая об их самодостаточности и способности к саморазвитию, выражающая веру в безусловную благотворность их прогресса для человечества и человека, в автоматическое изменение общества под их воздействием. Другими словами, это техноцентризм, игнорирующий обратное воздействие самого общества на функционирование и развитие техники и технологии. Ему близки идеи сциентизма и технократии.

Антитехницизм — позиция, выражающая критическое, негативное отношение к технике и технологии, рассматривающая технику как враждебную, чуждую, разрушительную и дегуманизированную силу. Антитехницизму близки идеи технофобии.

Технофобия — страх перед отчужденной техникой, восприятие ее как реальную угрозу человеческому бытию. В технофобии выражается боязнь утраты гуманистических идеалов, нравственных норм и ценностей, человеческой индивидуальности.

Сциентизм — мировоззренческая ориентация, абсолютизирующая роль науки в общественном развитии, рассматривающая ее как высшую ступень человеческого разума, утверждающая научное знание в качестве абсолютной, высшей духовной и социальной ценности. Социальный идеал сциентизма — общество, во главе которого стоят «лица науки», интеллектуальная элита, осуществляющие «социальную инженерию» и решающие рациональным способом все социальные проблемы.

Антисциентизм — позиция, выражающая критическое, негативное отношение к науке и ее достижениям, требующая ограничения экспансии науки, научного знания и научной рациональности. В своих крайних формах он вообще отвергает науку, считает ее силой, враждебной и чуждой подлинной сущности человека, главной причиной кризиса духовной культуры.

Сциентизм и антисциентизм являются двумя крайностями в оценке роли науки в жизнедеятельности людей, по-своему упрощают ситуацию, умаляют активно-творческую природу человека как социального субъекта, игнорируют роль социокультурных факторов, экономики, политики и общественной практики в функционировании и развитии науки.

Очевидно, что если сциентизм близок к техницизму, то антисциентизм — к антитехницизму (что не означает, впрочем, их полного тождества).

Технократическое мышление— это особый вид метафизического, утилитарного и дегуманизированного мышления, которое абсолютизирует (фетишизирует) образ техники, машины, формально-логических схем и их роль в общественной жизни. В этом случае человек рассматривается всего лишь как средство, фактор, участник какого-либо технологического и социального процесса, и имеет место ориентация на средства и методы технической рационализации социальной действительности, т. е. считается, что решение сложных социально-экономических, морально-психологических и прочих проблем возможно только техническим, рационально-организационным путем.

На основе технологического детерминизма, техницизма и сциентизма сложилась технократическая концепция (теория), заявляющая о ведущей роли технических специалистов, инженеров, экспертов в жизни общества вплоть до признания необходимости сосредоточения политической власти в их руках с целью компетентного управления обществом на основе научного знания, с возможной заменой социально-политических решений технологическими, рационально-организационными.

Наибольшее распространение идеи технологического детерминизма получили в концепциях «стадий роста» (У. Ростоу), «постиндустриального общества» (Д. Белл), «нового индустриального общества» с господством технократии (Дж. Гэлбрейт), «технотронного общества» (З. Бжезинский) и др. Эти же идеи положены в основу многих технократических футурологических теорий, таких, например, как концепция «общества массового потребления», «общества всеобщего благоденствия» и «информационного общества» .

Следует заметить, что с конца 70-х гг. XX в. происходит некоторое обновление техницизма и технократического мышления. Можно говорить даже о неотехницизме, который в известной мере критично относится к возможностям техники и технологии в переустройстве общества. Однако в нем технике и технологии по-прежнему отводится центральная и определяющая роль в жизни общества, хотя и отмечаются отдельные недостатки, тупики и парадоксы технической рациональности, признается определенное влияние социокультурного фактора на их развитие, даже говорится о необходимости гуманизации современной техники и технологии.

Сторонники самых различных направлений антитехницизма (Дж. Бернал, А. Бергсон, А. Вебер, О. Шпенглер, А. Камю, H.A. Бердяев, Э. Фромм и др.) рассматривают технику и технологию как исходное зло, причину тотального социального отчуждения человека, гибели культуры, уничтожения естественных основ человеческого обитания и существования вплоть до резкой деформации человечества и изменения видовых признаков, даже о превращении его в «постчеловечество». Антитехницистские идеи широко представлены не только в философской, но и публицистической, художественной и фантастической литературе. Наиболее ярко они выражены в так называемых технических антиутопиях.

Еще в 1920;х гг. К. Чапек написал пьесу «Рур», в которой сумел не только предсказать наступление эры автоматизации, но и обрисовать те противоречия, которыми она чревата в условиях социального отчуждения. По сюжету пьесы, инженер Россум изобретает машину, которая может выполнить любую работу, причем лучше и быстрее человека, и называет ее «роботом». Гарри Домин, главный управляющий фирмы по производству роботов, мечтает о том, что те будут одевать, кормить людей и строить дома, что никто не будет работать, но каждый человек будет спокоен и полностью освобожден от деградации, которую несет с собой труд, эксплуатация человека человеком прекратится. На практике описанная идиллия ведет к тому, что человек прекращает быть подлинным субъектом труда, познания и общения, фактически перестает существовать как личность.

В сатирической книге Р. Бредбери «45Г по Фаренгейту», носящей антиутопический характер, описывается Америка XXI в., когда автоматы обеспечили изобилие благ и свободного времени, развлечение возведено в культ. Все творческие виды деятельности презираются. Школы готовят бегунов, прыгунов, пловцов, любителей ковыряться в моторах. «Интеллектуальный» — самое бранное слово.

Техническая антиутопия представлена также в работах О. Хаксли («Этот прекрасный новый мир», «Обезьяна и сущность»), Дж. Оруэлла («Скотный двор», «1984»), А. Кестлера («Маяк в потемках»), Л. Мамфорда («Миф о машинах»), А. Зиновьева («Глобальный человейник») и др.

Технический и технологический фетишизм, технократическое мышление в наши дни отнюдь не редкость. Они легко распространяются в общественной среде, проникают в сферу хозяйственной, политической и управленческой деятельности.

Главный недостаток технократического мышления — его дегуманизированный характер; человека оно рассматривает преимущественно как средство, «фактор», а не как живую личность, а также игнорирует активно-деятельностное и творческое начало человека, ценностно-смысловой аспект его деятельности.

Таким образом, техницизм и антитехницизм — формально две противоположные философско-мировоззренческие ориентации и установки философии техники. Однако, в сущности, оба этих направления исходят из той посылки, что техника представляет собой самостоятельную — положительную или отрицательную — силу, которая может автоматически разрешить многие человеческие проблемы или, напротив, уничтожить человека, подчинив его своей самодовлеющей власти.

Наиболее же адекватной и перспективной является диалектико-гуманистическая философия техники, которая пытается гармонически соединить технико-технологическое и ценностно-смысловое отношение человека к миру, она носит антропоцентристский и гуманистический характер, рассматривает человека в качестве субъекта, творца техники и технологии, высшей ценности и цели общественного развития. Словом, не человек должен стать средством для техники и технологии, а они — для человека. Это возможно лишь с помощью переориентации технического мышления, и в первую очередь соответствующего инженерного образования.

Важно подчеркнуть, что гуманитарная составляющая философии техники представлена такими именами, как Л. Мамфорд, X. Ортега-и-Гассет, М. Хайдеггер, Ж. Эллюль, H.A. Бердяев и др.

Американский философ и социолог Л. Мамфорд основную причину всех социальных зол и потрясений современной эпохи видел в возрастающем разрыве между уровнями технологии и нравственности, который, по его мнению, уже в недалеком будущем угрожает человечеству порабощением со стороны безличной мегамашины, т. е. в предельно рационализированной, технократической организации общества. В работах «Техника и цивилизация» и «Миф о машинах» Мамфорд справедливо характеризовал технику как социокультурное явление, критикуя утилитаризм и техницизм, раскрывая важные антропологические аспекты техники.

Испанский философ X. Ортега-и-Гассет, рассматривая технику с самых различных сторон, критикует технологический детерминизм, показывает угрозу культуре со стороны техники. Философские вопросы техники перерастают у него в вопросы о бытии человечества в мире, о судьбе гуманизма в техногенной цивилизации.

М. Хайдеггер считал, что современная техника поставила себе на службу природу и человека, превратила их в «постав», сделала человека одним из видов сырья, подлежащего обработке. Природа разрушается, а человек деградирует, поскольку они становятся простыми функциональными элементами и материалом бездушной машины («поставляется производству»). В этом источник той угрозы, которую несет с собой техника. Она формирует сугубо технический способ конструирования мира, которому присуши такие особенности, как унификация и функционализация бытия и человека, подчинение всего и вся планирующему и проектирующему расчету, крайне утилитарный подход к миру и замещение природных вещей эрзацами, технизация естествознания и всей науки и др. Данный способ отношения человека к миру, по мнению Хайдеггера, ведет к господству утилитарно-добывающего производства и труда, к превращению бытия в сущее, творчества — в добывающее производство и др. [61, с. 226—227].

H.A. Бердяев в работе «Человек и машина» оценил социальную роль техники с антропологических позиций. Он подчеркивал основной парадокс нашей цивилизации: без техники культура является невозможной, но вступление культуры в техническую эпоху ведет к ее гибели. Человек становится орудием производства, а продукт производства — вещь — становится над человеком. Техника творит новую действительность и отрывает человека от природы. Господство техники и машины есть прежде всего переход от органической жизни к организованной жизни, от растительности к конструктивности. Однако, по мнению Бердяева, «техническая эпоха», эпоха власти машины над человеческой душой неизбежно кончится победой человеческого духа, не отрицанием техники, а подчинением ее человеческому духу и духовным ценностям жизни [5, с. 162].

Французский социолог Ж. Эллюль в книгах «Технологический блеф» и «Другая революция» воспринял пессимистический взгляд на социальную роль техники, выдвинув требование контроля над техническим развитием как чем-то самим по себе нерациональным. Техника, по его мнению, способна превратить средство в цель, стандартизировать человеческое поведение и, как следствие, сделать человека объектом «калькуляции и манипуляции». Техника порождает абсурд, ведет к производству того, в чем нет никакой нужды, а СМИ служат в значительной мере для передачи «банальности и пустоты» .

Как видим, сторонники «антропологии техники» обосновывают необходимость гуманизации техники и технологии. Однако нетрудно заметить, что это делается в контексте антитехницизма.

Как уже отмечалось, только диалектико-гуманистическая философия техники стремится преодолеть односторонность техницизма и антитехницизма, показать диалектику научно-технического и социального прогресса, утверждает тезис об активно-творческой, деятельностной природе человека, доказывает положение о том, что человек является субъектом техники и технологии, высшей ценностью и целью общественного развития. В силу этого техника и технология рассматриваются не как самодостаточные, автономные образования, а как социокультурные феномены, в конечном счете обусловленные в своем развитии и функционировании социокультурными, духовными и нравственными устоями общества, научно-технической политикой государства. В этой связи главная задача современного общества состоит в том, чтобы всячески гуманизировать технику и технологию, минимизировать их негативное воздействие на общество, социальную и личную жизнь людей.