Экскурс. 
План ГОЭЛРО

Другим примером социалистического планирования является грандиозный, даже по нынешним меркам, план ГОЭЛРО. Он был реализован всего за 10 лет. ГОЭЛРО (сокр. от Государственная комиссия по электрификации России) стал первым перспективным планом развития экономики, принятым и реализованным в России после Октябрьской революции. Подготовка проекта масштабной электрификации страны велась еще до революции, одним из ее идеологов был В. И. Вернадский. Однако разногласия в царском правительстве, а затем Первая мировая война помешали осуществлению этого замысла. В число разработчиков ГОЭЛРО входили видные ученые и инженеры, всего около 200 человек. Главным техническим специалистом стал Л. Б. Красин, а руководителем комиссии — Г. М. Кржижановский. План был разработан к концу 1920 года, когда еще вовсю шла гражданская война и в стране была ужасающая разруха. Через год, 22 декабря, план ГОЭЛРО был утвержден на IX Всероссийском съезде Советов. С тех пор эта дата, День энергетика, входит в календарь профессиональных праздников.

ГОЭЛРО был комплексным планом развития не только энергетической отрасли, но и всей российской экономики. В нем предусматривалось строительство предприятий, обеспечивающих эти стройки всем необходимым, а также опережающее развитие электроэнергетики. Планирование осуществлялось в привязке к развитию территорий. Рассчитанный на 10—15 лет, план предусматривал строительство 30 районных электрических станций (20 ТЭС и 10 ГЭС) в центральной части России общей мощностью 1,75 млн кВт. К 1931 году план ГОЭЛРО был в основном выполнен. Выработка электроэнергии в 1932 году по сравнению с 1913 годом увеличилась не в 4,5 раза, как планировалось, а почти в 7 раз.

В 1920 году Россию посетил известный писатель Герберт Уэллс. По результатам встречи с Лениным, который познакомил его с планом ГОЭЛРО, он написал известный очерк «Россия во мгле», где назвал план «утопией электрификации» и «сверхфантазией». Ленин пригласил Уэллса приехать через 10 лет. Когда тот приехал повторно в 1934 году, он был поражен тем, что план был не просто выполнен, но и перевыполнен по ряду показателей^[1].

Не менее впечатляющим было стремительное развитие науки и промышленности в 1920—50-е годы, плодами которого наша страна пользуется до сих пор. В интервью корреспонденту «Эксперта» членкорреспондент РАН, председатель Межгосударственного научного совета по чрезвычайным ситуациям стран СНГ Н. А. Махутов так оценил проектную направленность советской промышленности тех лет (курсив везде наш. —Л. Г.):

[Корр.] «Сегодня не может не удивлять, насколько системно подходили в те годы к развитию техносферы, взять хотя бы создание вашего института [Института машиноведения им. А. А. Благонравова РАН].

— К сожалению, наше время действительно не блещет проявлением такого системного подхода. Я недавно был на мероприятии, посвященном 110-летию со дня рождения академика Николая Антоновича Доллежаля, вы знаете, это выдающийся ученый, конструктор в области атомной энергетики, он создавал первый энергетический реактор в Обнинске. На примере ученых такого уровня видно, что именно решение крупных государственных задач влекло за собой появление выдающихся научных работников и инженеров, был настоящий фейерверк технических достижений и успехов. Мы прошли череду юбилеев и собственного института, и тех, с которыми мы долгие годы работали вместе. У нас и у ленинградского ЦНИИ конструкционных материалов «Прометей», к примеру, были 70-летние юбилеи. Это те институты, которые были созданы перед войной, целый ряд таких организаций. Также недавно была серия праздников 60-летних институтов — это мощные структуры, которые создавались во время войны и в первые послевоенные годы. Сегодня серьезных задач в стране меньше не стало, наоборот, их становится только больше, но мы, к великому сожалению, только сокращаем научно-исследовательские институты…

Вот есть распространенное мнение, что американский «Шаттл» и «БуранЭнергия» — это примерно одно и то же. На самом деле это совершенно разные вещи. Скажем, у них полезная нагрузка машины 18 тонн, а на нашем-то 100. Это совсем другие научные, конструкторские, промышленные задачи. Поэтому странно слышать, что, дескать, передрали у американцев опять. Что касается авиационной, атомной и подводной техники, то накануне краха Советского Союза мы обгоняли американцев по ключевым направлениям на 10—15 лет. Скажем, мировые рекорды подводных лодок по скорости до сих пор принадлежат нам. Торпеда «Шквал», экранопланы «Каспийский дракон», ракеты средней дальности — ничего подобного у них не было. Сейчас все носятся с А380 как с крупнейшим самолетом, а у нас самолет «Мрия» был создан на 30 лет раньше. По задачам, по размерам он уникальнее этого аэробуса. Советский Союз накануне распада по основным параметрам, такова моя точка зрения, существенно опережал США"¹.

Система социалистического планирования, безусловно, заслуживает беспристрастной оценки. Понятно, что результаты научно-технических проектов можно было оценить с помощью технических параметров. А как оценить итоги проектов социальных?

Возьмем советские научно-исследовательские учреждения. За короткий срок, всего за какие-то десять лет, бериевские «шарашки» приобрели вполне гражданские черты, а многие институты были созданы уже в послесталинскую эпоху. В академгородках и НИИ сложилась каста ученых «бездельников», которые получали приличный прожиточный минимум и могли в прямом смысле слова ничего не делать. Они имели^[2][3]

много свободного времени и вследствие этого могли… думать и придумывать. Большая часть так ничего и не придумала, но те, которые смогли, сделали открытия мирового уровня, причем не только для военных, но и для мирных целей. Аналогичный опыт есть и в Соединенных Штатах, где побочным продуктом научной «оборонки» стали практически все коммерциализированные сейчас технологии, в частности интернет. Так что «модель НИИ», с точки зрения либеральной экономики являющаяся паразитной, еще ждет своих исследователей.

Где было предвидение, где проектирование, а где творческий перенос западного опыта, как это было при создании Московского физикотехнического института? Как на самом деле проходило проектирование Новосибирского академгородка? Что именно было действительно запланировано, а что — выросло?

Вот как оценивают результаты социалистического проектирования после двух десятков лет официального развала советской системы (и сорока лет развала неофициального) два разных автора — философ и методолог В. Розин и обозреватель журнала «Эксперт» М. Соколов.

В. М. Розин: «…У социальных проектов всегда были два крупных недостатка. Один — низкая проектосообразность: социальные проекты или утопичны, нереализуемы, или подменяются социальными манифестами, концепциями, программами. Другой — искажение или выпадение социальных требований, предъявляемых к проектируемому объекту. Например, социальное проектирование 20—30-х гг. XX в., ставившее своей целью создание новой культуры и человека, реально позволило создать не новые социальные отношения или человека, а новые заводы, дома-коммуны, клубы, дворцы культуры; проекты микрорайонов или экспериментальных жилых районов 60—70-х гг. привели не к новым формам общения и социализации (как замышлялось), а всего лишь к новым планировками и благоустройству; проекты региональных социокультурных преобразований на селе оказались утопичными и т. д.»^[4].

М. Соколов: «Коммунисты столько всего наговорили про новую эру в истории человечества, а также столько всего наделали по части уничтожения уклада российской жизни, что естественно было явиться воззрению, согласно которому они в пределах одной шестой весь прежний мир разрушили и чего-то своего ни на что не похожего понастроили. Всеобъемлющий красный проект, он же тоталитаризм. В реальности же никакой всеобъемлющее™ не существовало с начала 30-х гг., как минимум. Одновременное объявление „безбожной пятилетки“, неслыханная лютость мужикоборчества и восстановление хоть на что-то похожей системы образования, равно как и общее тяготение к классицизму, — это весьма противоречивая амальгама… Природа такой парадоксальной… амальгамы довольно проста. Не было никакого всеобъемлющего красного проекта, потому что культурная его часть отсутствовала… (курсив наш. —Л. Г.). При оценке институтов почившего СССР стоило бы исходить из того, что в немалой своей часта это были… институты Старой Европы, и в любом, конечно, случае — Европы до 1968 г. Когда бы мы задумались, по чему ностальгируют многие наши сограждане — по парткомам и марксизму-ленинизму или по староевропейским культурным установлениям, там окончательно и резко упавшим в 1968 г., а у нас начавшим падать двадцатью годами позже и продолжающим падать, — многое в картине послесоветских настроений предстало бы перед нами в ином свете»^[5].

Несмотря на различия в оценке явлений, происходивших в течение семидесяти лет на «одной шестой», эти и другие авторы сходятся в одном: проектная составляющая в советском управлении была очень сильной. В проектной парадигме замышлялись и организационные преобразования, причем желание «построить по плану», пусть уже не советскому, а западному, присутствовало и после распада СССР. Вспомним ваучеризацию, введение в России новых форм организации политической жизни (парламент, президент), реорганизацию электроэнергетики. Здесь не место критике и анализу ситуации в стране, сложившейся в результате этих преобразований. Бывает творческий замысел, а бывает «затея» (в терминах А. Зиновьева).

Если бы название этой главы надо было перевести на английский язык, переводчик с легким сердцем написал бы «change management» и был бы абсолютно… неправ. Американский концепт «управления изменениями» является технологией «перевода отдельных людей, групп и организаций из текущего состояния в желаемое будущее состояние»^[6]. В ее основе лежит, как и в случае других американских гуманитарных технологий, подход, замешанный на бихевиоризме. Напомним, что бихевиоризм рассматривает психику как «черный ящик», на вход которого подаются стимулы, а на выходе можно наблюдать поведенческие реакции. Правильные, с точки зрения исследователя, стимулы должны провоцировать запланированные реакции. Бихевиоризм отрицает наличие таких внутренних ненаблюдаемых свойств человеческой психики, как цели, мотивы, предубеждения. Одновременно с бихевиористским пониманием изменений в организации в США с середины прошлого века существовал и другой подход — организационное развитие (organization development). Его основателем считается Курт Левин (Lewin), который ввел в психологию понятие «групповой динамики». Левин показал, что групповые эффекты часто отличаются от индивидуального поведения, потому что у любого коллектива также есть свои цели и способы их реализации. Это то, что Г. П. Щедровицкий называл «самодвижением».

«И вот когда начинается самодвижение, руководство либо становится невозможным, либо осуществляется в очень узких границах и появляется необходимость в управлении. Руководитель не только руководит, но и вынужден управлять, потому что его подчиненные никогда не отказываются от своих целей, от своего самодвижения целиком. А вот когда у них начинается самодвижение, то руководить ими уже не удается. Приходится применять другую технику — технику управления»^[7].

Щедровицкий не противопоставляет руководство управлению, а показывает, что это разные типы деятельности одного и того же руководителя, но в разных ситуациях. Руководство статично, управление динамично, связано с развитием коллектива, «самодвижением». Успешность руководства может зависеть от занимаемой должности, от «места», в то время, как управление предполагает умение взаимодействовать с управляемой системой и от места в иерархии не зависит.

Но если подчиненные имеют свои цели, то каким образом их учесть и включить в цели организации? Это сложный вопрос, на который западная теория менеджмента не дает однозначного ответа. Целеполаганию в менеджменте отведена особая роль. За последние несколько десятков лет деятельность по определению и постановке целей превратилась в самостоятельную область.

• [1] По материалам статьи «ГОЭЛРО» свободной энциклопедии «Википедия».
• [2] 1 Тщательно обезвреженная техносфера // Эксперт: журнал. 2009. № 47 (684),
• [3] декабря. С 68—70.
• [4] Марача В., Розин В. М. Цит. соч. С. 7.
• [5] Соколов М. В СССР секса не было // Эксперт: журнал. 2009. № 30—31 (668), 17—23 августа.
• [6] http://en.wikipedia.org/wiki/Change_management_(people)
• [7] Автоматизация проектирования и задачи развития проектировочной деятельности // Путеводитель… С. 158.