Философия Г. Гегеля в контексте новоевропейской культуры
Недостатки гегелевской философии были отмечены задолго до К. Поппера. Одним из первых в ряду многочисленных критиков следует поставить современника Г. Гегеля А. Шопенгауэра. Он обратил внимание, в частности, на явный и скрытый аморализм гегелевской философии. В своем собственном учении он попытался устранить эту отрицательную черту, восприняв от Г. Гегеля и от предшествующей философии целый ряд… Читать ещё >
Философия Г. Гегеля в контексте новоевропейской культуры (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Как было отмечено, один из мотивов Г. Гегеля состоит в стремлении смягчить жесткость противостояния человека и мира, намеченного предшествующей новоевропейской мыслью. Г. Гегель стремится понять происходящее с миром как происходящее с самим человеком и, наоборот, происходящее с человеком, как происходящее с миром. Такое понимание было во многом утрачено новоевропейской культурой в силу ориентации на научное познание.
Торжество научной рациональности, ставшее залогом грандиозных успехов западного общества, имело в качестве обратной стороны утверждение холодно-отстраненного отношения к миру. Мир предстал в виде объекта, из которого устранялся человек. Этим самым природе предстояло превратиться не более чем в предмет манипулирования и эксплуатации со стороны человека. Но такой же холодноотстраненный (нучно-рациональный) взгляд, применимый к самому человеку, грозил разрушить межчеловеческое общение, устранить из него элементы теплоты и интимности, без которых оно превращалось в фактор саморазрушения человека. Стремясь избежать отрицательных последствий всеобщей экспансии науки, И. Кант ограничил сферу ее применимости. Согласно ему, мир в целом. Бог, душа и свобода находятся за пределами компетенции науки. Эти предметы сверхнаучны и сверхрациональны по своему существу. Тем самым И. Кант предложил один из вариантов решения, состоящий в установлении пределов компетенции науки, за которыми наука не может претендовать на истину в последней инстанции. Кантовский подход был воспринят последующей философской мыслью, в том числе и в XX в.: многие философские направления, вслед за И. Кантом, отказываются признать за наукой право единственного и главного арбитра в жизни человека и общества в целом. Особая роль в этой связи отводится вненаучным формам духовной жизни, примыкающим к искусству или заимствующим свои методы из арсенала искусства. Г. Гегель прорабатывает другой возможный вариант. Он связан с изменением самого понятия науки. Гегелевский вариант, как и кантовский, был воспринят последующей мыслью.
Г. Гегель отождествляет новую Науку со своей собственной философией. В ее рамках отношение человека к миру существенно видоизменяется по сравнению с тем, как оно выглядит в методологии классического естествознания, разработанной Р. Декартом и его современниками. Субъект не противопоставлен объекту в абсолютном смысле: природа — человеку, человек — природе. Их противопоставленность относительна. За разделенностью скрывается единство. Человек, предприняв специальные усилия по предлагаемой философом схеме, способен преодолеть разделение. Он способен мысленно слиться с миром. Этим самым он обретет целостность духа, преодолеет внутреннюю разделенность и противоречивость. Как отмечалось, тем самым Г. Гегель в своей философии «делает шаг к Востоку»: именно для Востока характерна неразделенность человека и мира. Однако гегелевский «шаг к Востоку» предполагает сохранение и удержание основных особенностей западного мышления, прежде всего субъектно-объектной парадигмы. Г. Гегель не отказывается от нее, а в ее рамках изыскивает возможности для устранения ряда негативных последствий разделенности человека и мира. Сознание должно слиться с предметом, зажить его жизнью. «Жизнь» — именно то понятие, через которое мыслитель стремится преодолеть отдельность существования человека и мира. Жизнь — это поток, «стихия жизни». В ней невозможно четко отличить отдельные моменты, они выступают как нечто единое и целое. Сознание живет жизнью предмета, предмет воспринимается как составная часть сознания. Человек погружается в мир; внешний мир свободно входит во внутренний мир человека. Достигается спекулятивно-конкретное единство мира и человека. Это единство подвижно, динамично. Но динамичность и есть свидетельство его жизненности.
Понятие жизни у Г. Гегеля играет значительную роль, но оно не является центральным для его философии, будучи несколько отодвинуто на второй план рационализмом гегелевской системы. Однако с его помощью мыслитель решает целый ряд самых существенных вопросов. Выясняется, в частности, что вопреки всемогуществу научной рациональности истинным движителем поступков людей являются страсти. Стихийный, природный, «этнографический» человек никогда не исчезает с ростом культуры и облагораживающим воздействием просвещения и цивилизации. Он сидит внутри даже самого цивилизованного индивида и на деле управляет всеми его помыслами и стремлениями. При этом страсть Г. Гегель понимает предельно обнаженно — это страсть к наживе, обогащению, к славе и могуществу, к материальному и духовному господству над миром и людьми. Все люди в глубине души стремятся к этому, ибо такова их природа. Цивилизация лишь сглаживает наиболее опасные проявления страстной природы человека, укладывая ее в определенные общественно-приемлемые границы. В полной мере реализуют собственную страсть к самоутверждению лишь «всемирно-исторические» личности, т. е. великие люди типа Александра Македонского Цезаря, Наполеона. Но и остальные тайно или явно стремятся к могуществу и славе.
Можно согласиться с К. Поппером в том, что Г. Гегель трактует человека не как рациональное существо, а как «героическое животное»[1]. При этом в слове «героическое» полностью отсутствует момент жертвенности, который нередко вкладывается в него русской моральной традицией. Здесь же речь может идти лишь о героизме в смысле самоутверждения, безразлично, какой ценой оно достигается. В своей философии истории Г. Гегель исходит из того, что индивидуальные страсти, направляющие людей исключительно к собственной частной выгоде, взаимно гасятся, ограничивая друг друга. В результате действий эгоистических воль складывается исторический процесс, который уже не есть результат произвола отдельных личностей, но обладает закономерностью, разумностью, направленностью.
Было бы неверным объяснять аморализм гегелевской концепции, оправдывающий удовлетворение индивидуального честолюбия любой ценой, тем, что Г. Гегель вводит наряду с рациональной и внерациональную компоненту. Именно так поступает К. Поппер. В действительности все зависит от трактовки внерациональной стороны бытия. Можно романтизировать факт наличия эгоистических страстей, восторгаться им, преклоняться перед тем, кто с легкостью способен «растоптать невинный цветок» на пути эгоистического самоутверждения.
Именно это и происходит в гегелевской философии. Но можно рассматривать констатацию роли страстной стороны человека как предупреждение об опасности, которая заключена в человеческой природе, — опасности для самого человека и окружающего мира. Такая трактовка вполне оправданна и необходима, поскольку она настраивает на бдительность, вооружает человека против чрезмерного влияния страстей. Во всяком случае, она лучше замалчивания темной стороны человеческой природы. К. Поппер, настаивая на рационализме, отрицающем значительную роль внерационально-страстной стороны, воюет не против ее романтизации, а вообще требует исключить ее из рассмотрения. Это не только нереальная, но и опасная установка. Замалчивание темной стороны человеческой природы столь же неправомерно, сколь и ее романтизация. Не менее ошибочной является попытка вывести отрицательные стороны гегелевской философии из того, что наряду с рациональной в ней признается иррациональная сторона. Признание внерационального предохраняет от экспансии со стороны рационального. Эта экспансия ведет к «высокомерию разума», которое подвергнуто критике современной философской и общественной мыслью[2]. Абсолютизация рационального влечет за собой соблазн радикальной переделки мира в соответствии с умозрительными проектами.
Недостатки гегелевской философии были отмечены задолго до К. Поппера. Одним из первых в ряду многочисленных критиков следует поставить современника Г. Гегеля А. Шопенгауэра. Он обратил внимание, в частности, на явный и скрытый аморализм гегелевской философии. В своем собственном учении он попытался устранить эту отрицательную черту, восприняв от Г. Гегеля и от предшествующей философии целый ряд идей и подходов. Преодоление аморализма философии Г. Гегеля явилось одним из импульсов формирования философских взглядов С. Кьеркегора — оригинального датского мыслителя, чье творчество стало популярным много лет спустя после его смерти, только в XX в. В целом трудно назвать какого-либо крупного мыслителя послегегелевской эпохи, в произведениях которого не ощущалось бы влияние идей Г. Гегеля, как и стремление критически преодолеть гегелевскую философию. В советское время в нашей литературе в соответствии с идеологическими потребностями особо выделялись К. Маркс и отчасти Л. Фейербах как представители «основной линии» («передовой», или «прогрессивной») развития послегегелевской философии. Однако отношение идей К. Маркса к идеям Г. Гегеля нуждается сегодня в непредвзятом исследовании[3]. Только оно способно выявить действительный характер этого отношения, очистить его от элементов мифологии, созданных в политико-идеологических целях. Что же касается Л. Фейербаха, то значение и степень влияния его творчества на последующее идейное развитие явно преувеличено. Чрезмерная оценка значения Л. Фейербаха имела своим истоком работу Ф. Энгельса «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии». В этой работе, адресованной сторонникам марксизма и социал-демократии, одновременно дается весьма упрощенная трактовка гегелевской философии. Историко-философский процесс рассматривается как процесс, лишь «подготавливающий» рождение философии марксизма, рассматриваемой Энгельсом в качестве окончательного итога и вершины, которая не может быть превзойдена дальнейшим развитием мысли.
Нет нужды специально доказывать, что развитие философии пошло в дальнейшем самыми разнообразными путями. Критическое осмысление гегелевской философии во многом легло в основу богатства и разнообразия западноевропейской философской мысли. В той или иной форме идеи Г. Гегеля, как и всей западноевропейской философской классики, оказали влияние на развитие философской мысли в России.