Видосохраняющая функция агрессии
А между тем все инстинкты имеют одно очень важное значение: сохранить живое существо, в данном случае человека, как вид. Казалось бы, противоречивое суждение, ведь в результате агрессии именно и происходят убийства, разрушения и т. п. Однако если бы не было инстинкта агрессии, то как бы удалось представителям вида завоевать обширные территории? Распространение вида напрямую связано с тем… Читать ещё >
Видосохраняющая функция агрессии (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Первый и главный тезис этолога сводится к безусловному утверждению, что агрессия дана человеку в числе других его инстинктов, таких как продолжение рода, пищевой инстинкт. Но человек никак не хочет признать власть инстинктов и уж тем более преодолеть «эмоциональную антипатию к признанию того, что наше поведение подчиняется законам естественной причинности»64. Человек в силу интеллектуальной свободы не может себе представить столь жесткую детерминантную связь с миром, из которого он вышел. Поэтому свобода воли и инстинкт видятся несовместимыми феноменами.
А между тем все инстинкты имеют одно очень важное значение: сохранить живое существо, в данном случае человека, как вид. Казалось бы, противоречивое суждение, ведь в результате агрессии именно и происходят убийства, разрушения и т. п. Однако если бы не было инстинкта агрессии, то как бы удалось представителям вида завоевать обширные территории? Распространение вида напрямую связано с тем, насколько агрессивно отстаивают свои права те, кто уже поселился в той или иной местности. Границы личной территории могут быть различны, это могут быть десятки километров или несколько сантиметров. В железнодорожном вагоне поезда человек использует все средства, «какие служат в этой ситуации для отталкивания территориальных конкурентов и пришельцев — пальто и сумки на соседних свободных местах, вытянутые ноги»65.
В определении своих территориальных границ животное, как правило, чувствует беспокойство и неуверенность, если границы нс помечены и неопределенны, именно поэтому существует множество способов обозначения территориальных владений. Собака проявляет удивительную агрессивность по отношению к собрату по виду, если находится за забором. Тому сеть две причины: во-первых, четкость границ, которые можно отстаивать, а во-вторых, уверенность в том, что действительное столкновение не произойдет, так как драке мешает забор. На прогулке совершенно другая ситуация: животное постоянно метит территорию, и встреча с другой собакой нс означает немедленного столкновения.
Напротив, собаки, как правило, испытывают живой интерес к представителям своего вида, и даже если необходимо проявить агрессию, а это происходит всегда между самцами, то используют богатый арсенал угрожающих поз и соответствующую мимику. По большей части серьезной драки не происходит, ведь никто не защищает свою территорию. Однако в этом столкновении одному из конфликтующих приходится признать силу другого; после взаимной демонстрации клыков и серьезности намерений кто-то вынужден первым принять решение и с достоинством удалиться, кто-то, в конце концов, первым отведет глаза. В таких столкновениях очень часто устанавливается иерархия в стае, и поэтому богатый язык сигналов агрессии дополняется не менее разнообразными сигналами подчинения. Так, щенок, встречая взрослую собаку, немедленно падает на спину, чтобы немедленно просигнализировать своим запахом, что он еще детеныш и подчиняется безоговорочно, в некоторых особо опасных случаях дело может окончиться лужей, уж тут-то запах будет предъявлен немедленно.
Прямому проявлению агрессии мешает также и длительное соседство, личное знакомство. Не у всех видов и не всегда в некоторых случаях период выведения птенцов может служить началом нарушения добрососедских отношений. Но чаще «избирательное привыкание ко всем стимулам, исходящим от персонально знакомого сородича, является предпосылкой возникновения любых личных связей и… их предвестником в эволюционном развитии социального поведения»66. Узнавание соседей и согласие на их присутствие можно наблюдать даже у рыб, некоторые виды которых обживают с другими территорию настолько, что прогоняют чужаков.
К. Лоренц подчеркивает еще одну очень важную закономерность: чем более вооружено животное, тем более развиты у него механизмы избегания прямого столкновения и убийства собратьев по виду, то есть все происходит в соответствии с поговоркой «Ворон ворону глаз не выклюет». То есть природа предусмотрела механизмы переориентирования внутривидовой агрессии, и соответственно каждый из видов разработал свои формы ритуального поведения, позволяющие канализировать агрессию.
Так, например, у рыбок цихлид процесс образования пары проходит иногда очень сложно, так как они могут проявлять упорную агрессивность по отношению к будущему брачному партнеру. Однако если все-таки все складывается удачно и на первый план у самца выходит сексуальное поведение, самка, до этого демонстрирующая покорность, может неожиданно спровоцировать агрессию партнера, приняв угрожающую позу. В этом случае самец бросается на свою подругу, сразу же переходит в нападение, но при этом самке уже не достается, достается кому-нибудь другому. Это очень похоже на человеческие формы «срывания злости»: когда невозможно ответить достойно начальнику, агрессию получают члены семьи. Иногда в качестве громоотвода оказывается посуда или первое, что попалось под руку. «Так, например, человек, рассердившийся на другого, скорее ударит кулаком по столу, чем того по лицу, как раз потому, что такое действие тормозится определенными запретами, а ярость требует выхода, как лава в вулкане»[1].
Развитие ритуальных форм канализации агрессии привело к тому, что нам порой трудно увидеть за театральностью и символичностью действий тот конфликт, который послужил поводом именного для такого ритуала. Биологам сразу же бросается в глаза тот факт, что жесты угрозы и приветствия могут быть очень похожи, или каким-то образом указывать на формы агрессивного поведения. Примером церемонии умиротворения может служить танец журавлей, который состоит из двух основных частей: в первой птицы принимают угрожающую позу, во второй разворачиваются друг к другу беззащитным затылком, демонстрируя доверчивость и дружелюбие.
К. Лоренц указывает на огромный видосохраняющий смысл такой ритуализации, ведь агрессию нельзя уменьшить, это обернется в любом случае потерей территории, а значит и корма для будущего потомства, поэтому агрессивность сохраняется, но переориентируется по отношению к брачному партнеру для того, чтобы пара могла вывести потомство. «Если же селезень болтает со своей уткой, — и уж тем более если отвечает этой церемонией на натравливание своей будущей невесты, — то очень отчетливо видно, как „что-то“ тем сильнее отворачивает его клюв от утки, за которой он ухаживает, чем больше он возбужден в своем ухаживании»[2]. Ближайшим примером человеческого переориентированного поведения является смех или просто открытая улыбка, которая может сопровождаться покачиванием или поворотом головы. Хотя, возможно, первоначально это была демонстрация клыков, позже, как и у макак, стала жестом умиротворения.
Итак, первый важный вывод, который можно сделать: агрессия помогает завоевать и определить границы территории, но при этом оказывается, что агрессия, если можно так выразиться, старше привязанности и требует существенной ритуализации, чтобы разрешить любовь. Здесь надо отметить, что К. Лоренц подчеркивает связь между агрессией и сексуальностью. Очень часто в природе выбору брачного партнера предшествуют схватки самцов, при этом часто присутствует самка, взирая равнодушно на жестокость столкновений и раны, которые получают животные в бою. Побеждает тот, у кого более развиты видовые особенности, то есть тот, чьи качества достойны продолжения в потомстве.
Можно отметить, что бывают также конфликты и между самками, но это, как правило, связано с завоеванием места для выведения потомства. Так, самка аиста может сражаться не на жизнь, а на смерть за свое старое гнездо, если оно оказывается занято ее новой соперницей, при этом самец может равнодушно взирать на это сражение, нс принимая в нем никакого участия. Страшный шум птичьих базаров порой связан с тем, что кваква охраняет свое гнездо от таких же сидящих на гнездах соседок. «Даже наблюдатель, не слишком склонный очеловечивать поведение животных, часто не может удержаться от злости на беспрерывные резкие вопли и яростный стук клювов, которые то и дело раздаются в колонии кваквы»69.
Ритуалы ухаживания тоже, как правило, связаны с демонстрацией самке тех внешних качеств, которые указывают на силу и способность победить противника. Тем самым как бы подчеркивается и способность вероятного партнера защитить территорию, отстоять свои интересы. Впрочем, человек ведет себя очень похоже, бессознательно расправляя плечи и принимаясь рассказывать понравившейся девушки истории, в которых он, как ему кажется, выглядит как настоящий мужчина. Впрочем, и в этом аспекте можно отметить, что битва противников, как и процедура ухаживания, достаточно ритуализирована.
Более того, в процессе эволюции у ряда животных появились приспособления, которые необходимы только в брачный период, а в обычной жизни мешают и даже представляют угрозу для самца. Такими ненужными видятся этологу крыло аргуса или рога оленя. Тем самым он подчеркивает, что эволюция не всегда, как принято считать, развивается, отбирая лучшее и следуя целесообразности.
Развитие жизни полно случайных связей и случайных событий, поэтому было бы совершенно неверно объяснять все, что возникает в ходе развития вида, некими финалистическими причинами. Жизнь развивается нс потому, что имеет какую-то сверхцель, а в соответствии с законами естественного мира, все многообразие которого познать и объяснить невозможно. На примере оленя и аргуса видно, что внутривидовая агрессия может спровоцировать тупиковое развитие вида и угрожать его существованию. В этом можно увидеть важный аргумент в пользу того, что человек должен познавать собственную агрессию, признавая свою родственность животным, чтобы уметь видеть тупиковые пути эволюции собственной цивилизации.
У самцов и самок по-разному взаимосвязаны инстинкты агрессии и продолжения рода. У самки агрессия не подавляет сексуальность, напротив, способствует возбуждению. Совершенно иначе ситуация складывается у самцов: чаще агрессия подавляет инстинкт размножения, поэтому, чтобы переориентировать самца, его будущая подруга делает все возможное, чтобы как-то притормозить агрессию. Кроме того, она попросту подвергается опасности, так как может оказаться жертвой агрессивного нападения.
Используется совершенно особая стратегия, К. Лоренц называет ее «чопорное поведение», которая также свидетельствует о том, что самка признает первенство самца. Чопорное поведение состоит «из элементов, которые частью происходят из стремления к спариванию, а частью — из стремления к бегству»[3].
Самка принимает равнодушный вид, использует разного рода ритуалы, чтобы предотвратить возможное враждебное поведение. В ход идет также тактика провоцирования преследования, когда самка делает вид, что убегает, но при этом дает понять, что ее очень легко достичь. «Выразительные движения страха — или точнее готовности к бегству — с укреплением пары исчезают у самки все больше и больше; зачастую это происходит настолько быстро, что при первых своих наблюдениях над цихлидами я вообще не заметил этих движений и целый год был уверен, что у этих рыб не существует иерархических отношений между супругами»71.
При этом важно подчеркнуть, что все поведенческие находки формировались многими поколениями животных и по большей части передаются генетически, то есть умиротворение, избегание агрессии тоже основаны на инстинктах. Соответственно и человек обладает естественными основаниями нс только для конфликта, но и для регуляции его, правда, надо понимать, что формы регулирования враждебного поведения возникли как раз потому, что агрессия присуща человеку по природе и является важным видосохраняющим инстинктом.
Итак, агрессия служит распространению вида и осуществляет функцию отбора, то сеть благодаря агрессии для воспроизведения вида отбираются лучшие производители. И стоит подчеркнуть, что как только образуются пары, то проясняется иерархия, так как положение семейных представителей вида много выше по статусу, чем одиноких.
Пара охраняет территорию вдвоем и имеет по сути больше прав для агрессии, если охраняет детенышей. Поэтому одинокие животные предпочитают не связываться с парой. Здесь также хотелось бы отмстить одну интересную особенность: чем больше пара конфликтует с соседями, тем прочнее отношения внутри семьи. Так, аквариумные рыбки могут проводить достаточно много времени, охраняя свою территорию, в этом случае их может устроить даже зеркало, и они будут адресовать агрессию своему отражению. Но как только зеркало покрывается водорослями, самец начинает нападать на самку, тем самым нарушая установленные природой правила. Так как нет условий для выражения агрессии, то патологически изменяется поведение. В условиях искусственного водоема рыбка не может найти врага, и соответственно изменяются нормы ее поведения.
В этом случае мы можем, во-первых, понять, что мера агрессии, которой наделено живое существо, не может быть уменьшена.
Иначе говоря, агрессия — это то, что характеризует животного как представителя своего вида наряду с оперением, строением черепа, полом, в конце концов, и мера ее постоянна. В связи с этим вопрос урегулирования конфликтов может быть решен лишь одним способом — созданием условий для реализации потенциала агрессии, но таким образом, чтобы это не угрожало существованию вида в целом. Человек, по категоричному мнению К. Лоренца, относится, видимо, к такому виду, который представляет собой тупиковую ветвь эволюции, так как он все менее справляется с проблемой переориентирования агрессии, а создание атомной бомбы делает эту патологию угрожающей всему живому. Это страшное оружие он назвал восьмым грехом цивилизованного человечества в своем выступлении на радио, посвященном экологическим проблемам XX века.