Самосознание культуры петровского времени

Мы говорим о ситуации культурного «переворота». А как ощущали свое время современники и последователи Петра? И сторонники, и противники реформ убеждены, что в результате бурного преобразования «вдруг» старый порядок жизни был уничтожен и возникла новая реальность, полностью противоположная старине. А. Д. Кантемир, современник Петра, пишет, что «стали мы вдруг народ уж новый». Для современников перемен характерны именно эти два слова: «новый» и «вдруг». Миф 6 чудесном создании Петром новой России энергично формировался и самим императором, и его окружением. Сначала это был Феофан Прокопович и «ученая дружина», а затем одно за другим поколения просветителей. Этот миф поддержала и вторая преобразовательница — Екатерина II.

Ощущение новизны переживаемой эпохи постоянно подчеркивалось за счет противопоставления ее старине. Миф о себе начинался с мифологизации покинутого вчерашнего дня. Прошлое объявлялось застывшим в своей косности, лишенным жизни, движения, исторических перспектив. Подобно тому как западные просветители создавали образ косного и мрачного средневековья, который потом сделался достоянием не только бытового, но и научного сознания нового времени, так и люди петровской эпохи представляли Древнюю Русь как неподвижный, изолированный, погруженный в церковность устаревший организм. Реальные черты русского средневековья были абсолютизированы и жестко противопоставлены ценностям нового времени.

Так сложились антитезы слепой веры и научной мысли; церковного государства и «правильной» организации власти; нелогичной старины и рационального новаторства; темной стихии коллектива и уникальности свободной личности. Вся усталость от «смут», бунтов, «непроявленности», политического и социокультурного «нестроения» XVII в. сказалась в этом мифе о радикальной противоположности «новизны» и «старины», времени «до» и «после» Петра I.

Это самосознание XVIII в., однако, сыграло положительную роль, психологически облегчив восприятие новинок во всех сферах жизни, ускоряя темп усвоения новых ценностей. Возникла мода на современность, соответствие тенденциям эпохи.

В то же время появление просвещенческой светской культуры не означало радикального разрыва культурного поля. Ликвидации прошлого культурного опыта не произошло, изменились лишь его оценки и место в духовной жизни. В новое время пирамида культурно-духовных ценностей словно перевернулась: «низкое» оказалось наиболее востребованным и ценным. Обыденная практическая жизнь по своей значимости потеснила высшие духовные богатства. Десимволизация жизни, которая выставила на общественное осмеяние условности и ритуалы прежней жизни, служила не столько разрушению ее, сколько утверждению нового авторитета — авторитета практического дела. Ю. М. Лотман отмечал особенность этого времени в России: «Поэзия ремесла, полезных умений, действия, которые… ценны сами собой, составляют значительную часть пафоса петровских реформ».

Специфическая сфера приложения власти — культурная политика — во времена Петра I приобрела особое, приоритетное значение и составляла сущностную сторону всех петровских преобразований вообще. Сам облик великого государя — и реальный, и особенно мифологизированный — воплощал в себе идею всеобщих перемен. Вспомним картину В. А. Серова «Петр I», один из лучших портретов первого императора России. Высокий, могучий человек стремительно идет по берегу моря навстречу ветру, а за ним спешат, сгибаясь и изнемогая, его приближенные. Низкая горизонталь берега, вертикальная фигура царя в развевающейся одежде, наклонные, согнутые фигуры, следующие за ним… Аналогичный по содержанию образ Петра I воплощен и в знаменитом памятнике Э.-М. Фальконе и М.-Э. Колло на берегу Невы («Медный всадник»).

Образ царя-работника, который являлся «в поте, в пыли, в дыму, в пламени», а за отдых почитал «трудов своих перемену», виден в творчестве М. В. Ломоносова, в сочинениях М. М. Щербатова. В литературе этот идеал присутствовал постоянно — от «Вертограда многоцветного» Симеона Полоцкого до «Стансов» А. С. Пушкина.

Личный труд Петра был для него не позой, не забавой, а программой, концепцией власти, утверждавшей равенство по службе. Европейская концепция труда как ценности и смысла жизни в русском сознании трансформировалась в род служения, а то и литургии в великом храме Государства. По замечанию Ю. М. Лотмана о Петре, «работа была его молитвой». Представление о троне как о роде службы стало основой концепции власти и у потомков Петра. Царь служил сам и требовал такого же служебного самоотречения от своих подданных. В его сознании наука, профессионализм были возведены до уровня культа. Он интересовался всеми новинками в мире. Еще в пору своего первого отъезда за границу он велел вырезать на личной печати надпись: «Я ученик и ищу учителей». Ученичество — ключевое слово к образу жизни, культуры, самому духу и стилю петровской эпохи.

Дух ученичества, культ профессионализма, знаний, петровский идеал служения Отечеству активно переносились в общественное сознание. Даже не вдаваясь в содержание многочисленных указов Петра I, отметим их абсолютно новую примету. Почти все они начинаются со слова «понеже», т. е. «так как, поскольку, потому что». Неслыханная на Руси вещь: самодержавный государь пытается объяснить подданным свои решения.

Это означало попытку выйти из круга иррациональной формулы «по царскому велению» и логическим путем внушить подданным, почему надо брить бороды и носить европейское платье, почему запрещено строить каменные дома повсюду, кроме новой столицы на Неве, почему надо перелить церковные колокола на пушки, почему дворянским детям надо учиться и т. п.

Новая система ценностей предложила идею труда как служения. Но как и допетровская государственность, новая система власти требовала такого же растворения человека в общей идее. По мнению Ю. М. Лотмана, создавалась «светская религия государственности», которая и получила свое полное выражение в светской секуляризованной культуре. В системе нравственных ценностей на первое место выходит универсальная формула службы Отечеству, блага Отечества.

Окружение императора подбиралось по тому же принципу «усердия», «полезности», трудолюбия, а не по знатности и личной преданности: от «пирожника» Меншикова и певчего Разумовского до благородного Шереметева. Через службу формировалась психология служилого сословия, самосознание дворянина XVIII в. В жизнь и общественное сознание входило новое понимание жизненной удачи, «судьбы». Религиозно-мировоззренческая основа жизни, провиденционализм в жизненной позиции стали постепенно сменяться рационализмом в оценках жизненных обстоятельств, сознательным и энергичным стремлением к личной карьере. В культуре появляется сильный личностный импульс, она перестает тяготеть к анонимности.

Преобразовательная деятельность петровского государства сводится к смене источников национального самосознания. Личность нового времени обратилась к иным источникам знания: книга, образование, профессионализм, индивидуальный опыт, рациональное восприятие жизни. Новое общество и новая культура действительно рождались под стук топора, гром пушек и восторг петровских салютов.

В содержании того культурного поворота, который начал совершаться при Петре I, можно выделить основные сущностные характеристики:

сугубая ориентация на светскую книгу и книжное знание;

особая ценность военно-имперской самореализации;

стремление ко всеобщему регулированию, порядку, регламентации;

выделение дворянства в качестве образованной элиты и носителя новой культуры;

сильное влияние женского культурного начала.