Опыт персоналистской философии истории: Н. Бердяев и Г. Федотов

Проблема личности — одна из традиционных и наиболее фундаментальных проблем в истории европейской и русской философии. В условиях современной глобальной цивилизации она не только не утрачивает своего значения, но, напротив приобретает особую актуальность и остроту. Колоссальные научные и технологические достижения человечества открывают принципиально новые возможности для человеческой активности в природе и в истории, и, в этом смысле, радикально расширяют пределы свободы человека. Но в русле этих же достижений человек сталкивается и с новыми вызовами, с невиданными в прежние исторические эпохи угрозами своей свободе. «Информационное общество» — это, далеко не «скачок в царство свободы» или, как сказал бы Н. Бердяев, «осуществленная утопия». Традиционные технологии идеологического и социального порабощения индивида кажутся полнейшей архаикой в сопоставлении с новейшими способами манипулирования массовым и индивидуальным сознанием.

Нельзя не отдать должное философии: на протяжении, по крайней мере, двух последних столетий наиболее глубокие мыслители и философские направления предупреждали об иллюзорности веры в автоматизм цивилизационного прогресса, решающего все проблемы и обеспечивающего человечеству «светлое будущее». Одновременно рассматривалась задача философского оправдания суверенности личности, непреходящей ценности личностного бытия, вне которого невозможен никакой подлинный прогресс. С особой остротой и последовательностью эта задача ставилась и решалась в европейском и отечественном персонализме.

При всех различиях в историософских воззрениях Н. Бердяева и Г. Федотова, тема личности, ее исторической судьбы имела основополагающее значение для обоих мыслителей. То, что было ими написано о «рабстве и свободе человека» в условиях современной цивилизации, и в настоящее время представляет не только историко-философский интерес. Не вызывает сомнений интеллектуальная и, в существенной мере, прогностическая ценность бердяевской апологии экзистенциального опыта личности, творчески противостоящей все новым и новым формам «объективации», угрожающей самим основам человеческой идентичности как разумного и свободного существа. Не менее важно и то, что было сказано Федотовым о личностном характере культурной традиции,.

0 том, что «трагедия культуры», разрушение ее ценностных оснований в технологически организованном цивилизационном пространстве, неотвратимо оборачивается и глубочайшим кризисом личности. С историко-философской же точки зрения, сопоставительный анализ историософского персонализма русских мыслителей, позволяет существенно углубить представление об отечественной персоналистской традиции и, соответственно, является важной и актуальной исследовательской задачей.

Исследовательская литература, посвященная философскому творчеству Н. Бердяева, весьма обширна1. За последние годы значительно возрос интерес и к творческому наследию Г. Федотова. Хотя сопоставление взглядов этих русских мыслителей еще не становилось предметом специального исследования, тем не менее, в ряде работ по истории русской философии содержатся определенные обобщающие характеристики их философских позиций. Для нашего исследования существенный интерес.

1 См. библиографию работ о Бердяеве, увидевших свет до 1922: Н. А. Бердяев: pro et contra II Сост., вступ. ст. и прим. А. А. Ермичева. СПб., 1994. Кн. 1. С. 563−570. Соответствующие работы советского периода указаны в кн.: История русской философии конца XIX — начала XX в.: В 2 ч. Указатель. М.,.

1992. Ч. 2. С. 17−36. Наиболее полная зарубежная библиография работ, посвященных Бердяеву, была издана парижским Институтом славянских исследований в 1992 г.: Cayard W.W. Bibliographie des etudes sur Nicolas Berdiaev. P., 1992. Этот же институт ранее опубликовал библиографию трудов самого Бердяева: Bibliographie des oeuvres de Nicolas Berdiaev. P., 1978.

2 См., например: Маслин M.A., Андреев А. Л. О русской идее // О России и русской философской культуре. М., 1990; Волкогонова О. Д. Образ России в философии русского зарубежья. M., 1998; Сербиненко B.B. Оправдание культуры. Творческий выбор Г. Федотова // Вопросы философии. 1991.№ 8- Емельянов Б. В. Русская философия XX века. Екатеринбург. 2003; Гумерова Г. А. Философия культуры русских религиозных мыслителей XX века. Автореф. дис. канд. наук. Нижневартовск, 1998 и др. представляли труды, в которых рассматривалась историософская и персоналистская проблематика в творчестве Бердяева и Федотова1. Сравнительный анализ историософских концепций русских мыслителей предполагал широкий историко-философский контекст. Поэтому в ходе исследования привлекались известные философские историографические труды В. В. Зеньковского, Н. О. Лосского, А. Ф. Лосева, Г. В. Флоровского, С. Л. Франка и наиболее значительные современные историко-философские исследования в области русской философии: работы Абрамова А. И., Ванчугова В. В., Гайденко П. П., Доля В. Е., Евлампиева И. И., Ермичева А. А., Кувакина В. А., Маслина М. А., Нижникова С. А., Павлова А. Т., Роцинского С. Б., Семенкина Н. С., Сербиненко В. В., которые внесли существенный вклад в развитие философской историографии отечественной мысли.

Главной целью настоящего исследования является реконструкция и сравнительно аналитическая характеристика историософских воззрений Н. Бердяева и Г. Федотова, определение специфики персоналистских позиций этих мыслителей, а также места и значения их идей в истории отечественной философии. Достижение поставленной цели потребовало решения следующих задач:

— выявления основополагающих принципов историософских концепций Бердяева и Федотова;

1 См., например, о Бердяеве: Полторацкий Н. П. Бердяев и Россия. Философия истории России у Н. А. Бердяева. Нью-Йорк, 1967; Кувакин В. А. Критика экзистенциализма Бердяева. М., 1976; Ермичев А. А. Три свободы Н.Бердяева. М., 1990; Волкогонова О. Д. Н. А. Бердяев. Интеллектуальная биография. М., 2001; Дмитриева H.K., Моисеева А. П. Философ свободного духа (Н.Бердяев: жизнь и творчество). М., 1993; Сидненко Т. И. Концепция революции 1917 года в творческом наследии Н. А. Бердяева. СПб., 2000; Мальцев К. Г. «Эсхатология власти» Н. А. Бердяева. M., 2000; Giustino Vitolo. Storia е filisofia in N.A. Berdjaev. Milano, 2000; Segundo J. L. Berdiaeff. Une reflexion chretienne sur la personne. P., 1963; Dietrich W. Provokation der Person. N. Berdjajew in dern Impulsen seines Denkens. GelnhausenВ., 1974;1979. Bd. 1−5. и др.

О Г. Федотове: Галахтин М. Г. Философия истории Г. П. Федотова. Автореф. дис. канд. филос. наук. M., 1993; Рыбачук В. Б. Философия культуры Г. П. Федотова. Автореф. дис. канд. филос. наук. М., 1995; Зайцева H.B. Историософская концепция Г. П. Федотова. Автореф. дис. канд. филос. наук. Самара. 1998; Довгий Т. П. Историософская концепция Россия в творчестве Г. П. Федотова. Автореф. дис. канд. филос. наук. М., 1996; Волкогонова О. Д. Г. П. Федотов о судьбе России. М., 1997; Исупов К. Г. Георгий Федотов: философия исторической свободы // Философские науки. 1991. № 3- Куклин А. П. Эсхатологическая тема в русской мысли. К философскому портрету Г. П. Федотова // Горизонты культуры. СПб., 1992; Beaune D. G.P. Fedotov, се qui demeure: reflexions sur la Revolution russe. University de Provence, Aix-Marseille 1, 1990 и др.

— раскрытия персоналистских оснований историософии русских философов;

— определения как общих черт в персоналистской метафизике истории Бердяева и Федотова, так и принципиальных различий в их позициях;

— типологической характеристики историософского персонализма русских мыслителей в историко-философском контексте и в контексте персоналистской проблематики в современном философском дискурсе.

Решение данных задач обусловило применение сравнительно-исторического и историко-аналитического метода. Также был использован типологический анализ, позволяющий выявить своеобразие историософских концепций Бердяева и Федотова в границах соответствующих направлений философской мысли и герменевтический анализ, дающий возможность выявления экзистенциального аспекта в метафизике истории русских философов.

В настоящей диссертации впервые предметом специального историко-философского анализа становится идейная взаимосвязь историософских воззрений Бердяева и Федотова.

Также впервые, в качестве важнейшей особенности этих воззрений, рассматривается их персоналистская направленность.

Новым, в историко-философском плане, является квалификация историософского персонализма не только Бердяева, но и Федотова как персонализма экзистенциального типа.

В то же время, в диссертации раскрываются существенные различия в метафизической трактовке личности и истории русскими мыслителями, которые были связаны, прежде всего, со спецификой понимания ими культурного творчества: необратимо завершающегося «объективацией» и отчуждением личности и культуры (Бердяев) и, напротив, сохраняющего личностные черты в культурной традиции, являющейся историческим и метафизическим основанием бытия личности (Федотов).

Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что ее основные результаты могут быть использованы в дальнейших исследованиях по истории русской философии и, в этом случае, будут способствовать более глубокому и точному пониманию специфики отечественной философской традиции, реального многообразия, представленных в ней идей и направлений. Материал диссертации может стать основой для учебных курсов по истории русской философии и русской культуры.

Структура диссертации соответствует целям исследования: в работе выделяются введение, две главы, заключение и список использованной литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Персоналистские идеи играли существенную роль в отечественной философии XIX и XX вв. Достаточно широко они были представлены и в различных направлениях русской религиозной метафизики. Рецепция основных принципов европейской персоналистской традиции сопровождалась разработкой собственных оригинальных концепций, поиском новых путей обоснования христианской метафизики личности. Сколь многим бы не было обязано, например, русское «неолейбницианство» монадологии Лейбница и его учеников, но, столь же несомненно, что в творчестве Л. Лопатина, А. Козлова, С. Алексеева, Н. Лосского идеи великого немецкого персоналиста обрели новую жизнь и принципиально новое выражение. В русле российской метафизики всеединства наиболее впечатляющая система персонализма была разработана Л.Карсавиным. Мыслитель всегда подчеркивал связь своих воззрений с опытом европейского платонизма и, в первую очередь, с религиозной философией Н.Кузанского. Однако его собственная персоналистская философия истории отличается существенным своеобразием и не имеет аналогов в платонической традиции. Оригинальные подходы к персоналистской проблематике можно обнаружить и в творчестве других русских мыслителей близких к метафизике всеединства: у С. Булгакова, С. Франка, П.Флоренского.

Н.Бердяев и Г. Федотов представляют иной полюс русской религиозной философии, едва ли не полярный по отношению к традиции метафизики всеединства. Бердяев — последовательный антиплатоник, видевший в любом обосновании абсолютного значения идеальных принципов бытия своего рода философское «преступление» против личности и свободы. Если в персонализме Бердяева центральную роль играет идея онтологической свободы, с которой связана и в которой укоренена свобода личности, то Федотов был убежден в фундаментально личностном характере культуры и применительно к его позиции можно говорить даже об определенном персоналистском «культуроцентризме». Только творя мир культуры и живя в нем, личность исполняет свое метафизическое предназначение, обретает полноту бытия и свободы. Кризис же культуры всегда и везде является симптомом кризиса личности.

Эти исходные предпосылки персоналистской историософии русских мыслителей в существенной мере предопределили своеобразие видения ими смысла самых различных исторических событий и эпох. Бердяев ищет и, естественно, находит в истории разнообразные формы «объективации», так или иначе, ведущие к порабощению человека. Практически в каждой своей книге и в каждой статье философ срывает маски с ненавистной ему «объективации», какие бы социальные, культурные и идеологические личины она не принимала. Нельзя не признать, что его критика «рабского» сознания была исключительно глубока. Эта философская критика, уже сама по себе, определяет историко-философскую ценность позиции мыслителя. У него действительно были основания называть себя «философом свободы»: запретных тем и мировоззренческих фетишей для него не существовало. Рабство человека (и, прежде всего, рабство духовное) было для него неприемлемо, в каких бы исторических формах оно не проявлялось: в древнем мире и в современной цивилизации, в религии и в морали, в буржуазной демократии и в тоталитарных режимах, на Западе и в России. В экзистенциальном персонализме Бердяева сама история приобретает экзистенциальный характер. Несмотря на все провалы и поражения, экзистенциальная личность реализует себя в историческом времени и пространстве, реализует в творчестве не культуры только, но в опыте собственной творческой свободы, в «трансценденции», разрывающей, хотя бы лишь на миг «экзистенциального времени», рабские «оковы бытия».

Однако и в персонализме Федотова экзистенциальные мотивы проявляются вполне отчетливо. Смысл истории, по его убеждению, раскрывается в истории культуры, а последняя может быть понята только в своем экзистенциальном измерении. Уже в своих ранних работах об Августине, Абеляре, Данте Федотов искал в личностном, экзистенциальном опыте мыслителей прошлого ключ к пониманию эпохи и культурной традиции. В работе «И есть и будет» он, отнюдь не метафорически, уподобляет Россию «живой личности», до последнего момента сохраняющей свободу выбора собственной исторической судьбы. В книге «Святые Древней Руси» мыслитель переживает и изображает «трагедию древнерусской святости» как глубоко личностную трагедию, связанную с обретением духовной свободы и с ее невосполнимой утратой. В своем споре с художественным и философским модернизмом, Федотов, в соответствии с принципами экзистенциального персонализма, отстаивал идею личностной идентичности человека, абсолютный приоритет личностного начала в истории и культуре («Ессе homo», «В защиту этики», «Христианская трагедия» и др.). Именно эта экзистенциальная направленность в решающей мере, несмотря на все отмеченные и весьма существенные различия, сближает историософский персонализм Бердяева и Федотова. Оба русских мыслителя, каждый по своему, решали задачу метафизического «оправдания» личностного достоинства человека. Проведенное исследование дает достаточно оснований считать их творчество важной и неотъемлемой частью истории экзистенциальной философии XX столетия.