Коммуникативно-прагматический аспект художественного текста: на материале русских переводов романа Ф.С. Фицджеральда «Великий Гэтсби»

Данная диссертационная работа посвящена исследованию коммуникативно-прагматического аспекта художественного текста.

Характерной чертой лингвистической науки, начиная со второй половины XX столетия, является повышенный интерес к эмоциональной сфере языковой личности, к проблеме воздействующей силы слова, к возможности изучения личностных качеств коммуниканта и его речевой деятельности в целом, к вопросу взаимоотношений между языковыми знаками и теми, кто ими пользуется,.

В этой связи фокус анализа художественного текста перемещается на прагматический аспект, то есть волевое и эстетическое воздействие на читателя. Следует отметить, что языковое воплощение коммуникативно-прагматических интенций авторов вторичных (переводных) художественных текстов в сравнении с языковым воплощением интенций автора оригинального текста изучено недостаточно.

Сказанное выше определяет актуальность данной работы, которая связана с назревшей необходимостью исследования коммуникативно-прагматического аспекта художественного текста в целом и вторичных текстов в частности.

Объектом исследования является переводной художественный текст.

Предметом настоящего исследования стало речевое воплощение художественных образов главных героев у двух авторов перевода на русский язык романа Ф. С. Фицджеральда «Великий Гэтсби».

Материалом исследования послужил роман Ф. С, Фицджеральда «Великий Гэтсби» и два варианта его перевода на русский язык: А — перевод Е. Калашниковой, Б — перевод Н.Лаврова. Проанализировано около 10.000 слов в 300 сопоставимых фрагментах текстов, фиксирующих различные способы вербального воплощения образов главных персонажей романа (Гэтсби и Дейзи). Отбор примеров осуществлялся методом сплошной выборки, при которой особое внимание уделялось несовпадениям в языковом воплощении образов в тексте-оригинале и двух вариантах его перевода на русский язык.

Цель работы состоит в выявлении специфики языкового воплощения авторских и переводческих намерений (осознанных или неосознанных), приводящих к сдвигам в семантической структуре языковой репрезентации художественных образов и, следовательно, к изменению коммуникативно-прагматической составляющей в двух вторичных текстах.

Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих задач:

1) описать речевые способы воплощения образов персонажей в оригинале и двух переводах романа Ф. С. Фицджеральда «Великий Гэтсби» на русский язык;

2) определить разницу в степени и характере прагматического воздействия языковых средств, репрезентирующих художественные образы в двух переводах;

3) выявить основные тенденции и закономерности реализации авторских интенций при переводе художественного произведения в сравнении с речевыми способами воплощения замысла в оригинальном тексте посредством формализованных параметров;

4) установить наличие/отсутствие взаимосвязи между коммуникативно-прагматическим намерением авторов вторичных текстов и их тендерной принадлежностью.

Методы исследования:

1) метод семантического анализа, заключающийся в выявлении денотативных и коннотативных различий в семантической структуре языковых единиц во вторичных текстах;

2) описательно-аналитический метод, дающий возможность увидеть специфику речевой деятельности переводчиков;

3) прием количественных подсчетов, позволяющий наглядно представить специфику речевой деятельности переводчиков.

Следует отметить, что в работе вышеуказанные методы и приемы использовались не изолированно друг от друга, анализ производился комплексно, и на каждом этапе привлекались те приемы и методы, которые более всего удовлетворяют поставленным целям и задачам.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые исследуются два переводных текста романа Ф. С. Фицджеральда «Великий Гэтсби» на русском языке, выполненных Е. Калашниковой и Н. Лавровым. Также впервые проведен анализ коммуникативно-прагматического содержания образов персонажей и его воплощения языковыми средствами, выбор которых продиктован прагматическими установками переводчиков.

Теоретическая значимость заключается в том, что работа имеет существенное значение для понимания специфики речевой деятельности переводчиков, продуктом которой становится художественный текст с некоторыми смещениями в оценках художественных образов и в степени текстовой экспрессивности, что приводит к иному, чем в оригинале, прагматическому эффекту при их восприятии. В исследовании коммуникативно-прагматический потенциал языковых средств, используемых во вторичных художественных текстах, впервые подвергается объективной оценке посредством формализованных параметров — индекса коммуникативно-прагматического соответствия и индекса коммуникативно-прагматических различий.

Практическая значимость. Материал настоящей работы может быть использован при подготовке лекционных курсов по прагматике художественного текста, при изучении специфики речевой деятельности языковой личности переводчика, а также в практике перевода.

Положения, выносимые на защиту. 1. Художественный образ персонажа исходного текста во вторичных переводных) текстах, выполненных разными переводчиками, может приобретать разную интерпретацию, что приводит к различиям в характере воздействия на читателя.

2. Смысловые сдвиги, имеющиеся в разных переводных текстах одного и того же текста-оригинала, обусловлены не только спецификой языковой системы, но и прагматическими установками переводчиков, их личностными характеристиками, их осознанными и неосознанными интенциями, поскольку они всегда стоят перед выбором необходимого языкового средства.

3. В переводных художественных текстах могут актуализироваться некоторые новые семантические признаки языковых единиц по сравнению с таковыми в тексте оригинала, что обусловливается возможностью варьирования коннотативных компонентов лексем.

4. Коммуникативно-прагматическое содержание художественных образов во вторичных текстах по сравнению с текстом оригинала может быть объективно выражено через формальный параметр индекса прагматического соответствия и различия по определенным параметрам.

5. Одним из возможных факторов, влияющих на коммуникативно-прагматический эффект переводных текстов, является тендерная характеристика переводчиков.

Выводы:

В результате проведенного анализа семантики и прагматики лексических средств, воплощающих образ главной героини романа, а именно средств, характеризующих внешность, манеры, поведение и голос героини, установлено следующее:

• положительная оценка присутствует в оригинале в 17 случаях, в переводе, А — в 17, в переводе Б — в 34, то есть индекс оценочно-прагматического соответствия по параметру положительной оценки в семантической структуре средств, объективирующих коммуникативно-прагматическое содержание образа Дейзи во вторичных текстах по сравнению с первичным текстом, составляет для переводчика, А 100%, для переводчика Б — 200%- отрицательная оценка присутствует в оригинале в 14 случаях, в переводе, А — в 16, в переводе Б — 23 случаях, то есть индекс оценочно-прагматического соответствия по параметру отрицательной оценки составляет для переводчика, А 114%, для переводчика Б — 164%.

Другими словами, индекс оценочно-прагматических различий для текста перевода, А составляет 0 по параметру положительной оценки и +0.14 по параметру отрицательной оценкидля текста перевода Б составляет +1 по параметру положительной оценки и по параметру отрицательной оценки +0.64.

Однако различие в распределении оценочного компонента в проанализированных фрагментах текстов не столь значительно, как различие в индексе прагматического соответствия. Так, в первичном тексте героиня оценивается положительно в 55% случаев, отрицательно — в 45%, тогда как в переводе, А положительная оценка присутствует в 52% случаев, отрицательная оценка — в 48%, в переводе Б положительная оценка присутствует в 60% случаев, отрицательная оценка — в 40%;

• эмотивный компонент присутствует в оригинале в 26 случаях, в переводе, А — в 20 случаях, в переводе Б — в 38, таким образом, индекс эмотивно-прагматического соответствия средств, объективирующих коммуникативно-прагматическое содержание образа Дейзи во вторичных текстах по сравнению с первичным текстом, составляет для переводчика, А 77%, для переводчика Б — 146%. Другими словами, индекс эмотивно-прагматическнх различий для текста перевода, А составляет -0.23- для текста перевода Б — +0.46.

Данные результаты свидетельствуют о заметном различии в эмотивности фрагментов вторичных текстов, так, эмотивный компонент в семантической структуре проанализированных лексических средств в тексте, А встречается примерно в 1.9 раза реже, чем в тексте Б;

• экспрессивный компонент присутствует в оригинале в 32 случаях, в переводе, А — в 32 случаях, в переводе Б — в 69 случаях, таким образом, индекс экспрессивно-прагматического соответствия средств, объективирующих коммуникативно-прагматическое содержание образа Дейзи во вторичных текстах по сравнению с первичным текстом, составляет для переводчика, А 100%, для переводчика Б — 216%. Другими словами, индекс экспрессивно-прагматических различий для текста перевода, А составляет 0- для текста перевода Б — +1.16.

Данные результаты свидетельствуют о значительном различии в экспрессивности фрагментов вторичных текстов, так, экспрессивный компонент в семантической структуре проанализированных лексических средств в тексте Б встречается в 2.2 раза чаще, чем в тексте Айв тексте оригинала;

• экспрессивный и эмоционально-оценочный компоненты присутствуют в оригинале в 89 случаях, в переводе, А — в 85 случаях, в переводе Б — в 164 случаях, таким образом, интегральный индекс коммуникативно-прагматического соответствия средств, объективирующих коммуникативно-прагматическое содержание образа.

Дейзи во вторичных текстах по сравнению с первичным текстом, составляет для переводчика, А 96%, для переводчика Б — 184%. Другими словами, интегральный индекс коммуникативно-прагматических различий для текста перевода, А составляет -0.05- для текста перевода Б — +0.84.

Данные результаты свидетельствуют о значительном различии в воздействующей силе проанализированных фрагментов вторичных текстов (воздействующая сила переводного текста определяется относительно другого переводного текста как сумма оценочных, эмотивных и экспрессивных коннотаций соответствующих фрагментов), которая в тексте Б примерно в 1.9 раза выше, чем в тексте А.

Таким образом, на основе результатов анализа распределения оценочного компонента в лексико-семантической структуре языковой репрезентации образа Дейзи в двух переводах можно сделать вывод о том, что переводчик Б (мужчина) чаще, чем автор первичного текста и автор перевода А, ей симпатизирует, любуется и восхищается ее женственностью, однако и чаще критикует.

Что касается средств выразительности, то переводчик, А прибегает к экспрессивной лексике чаще, чем к эмотивной, это может объясняться следованием переводчика, А за оригиналом. Экспрессивы преобладают над эмотивами примерно в два раза в тексте переводчика Б, и воздействующая сила его речи при интерпретации образа героини намного выше, чем у переводчика А, за счет частотности использования им средств выразительности, что объясняется общей стратегией и тактикой речевого г поведения мужчин, нацеленных на создание большего эффекта воздействия.

Высокая воздействующая сила художественной речи переводчика Б достигается за счет стилистически маркированной лексики. Так, всего в двух переводах 20 стилистически окрашенных единиц (А — 3 /Б — 17, то есть 15% и 85% соответственно, таким образом, в переводе Б в 5.7 раза чаще встречается стилистически маркированная лексика). В этой связи показательным является тот факт, что результаты проведенного анализа коммуникативно-прагматического содержания образа героини указывают на то, что переводчик, А (женщина) выбрала своей стратегией по большей мере нейтральный стиль повествования (переводчик прибегает 2 раза к книжной лексике, 1 раз к разговорной), что частично не согласуется с результатами ученых (Т.В.Гомон, 1990) о склонности женщин к использованию престижных, стилистически повышенных форм, клише и книжной лексики. Переводчик Б прибегает 5 раз к книжной лексике, 8 раз к разговорной, 2 раза — к терминам и 2 раза — к хронологически маркированной лексике, что иллюстрирует и склонность к «нарушению конвенций» за счет сниженной лексики и слов-терминов и стремление к «стилистическому разнообразию» в своей речи за счет книжной и хронологически маркированной лексики. Кроме того, нацеленность переводчика Б на достижение внешнего прагматического эффекта реализуется и за счет иронии, присутствующей в фрагментах, объективирующих образ главной героини Дейзи, в переводе Б 5 раз по сравнению с отсутствием таковой в переводе А.

Образные средства такие, как метафора, эпитет, метафорический эпитет, аллюзия, гипербола, сравнение и перифраза, имеющие в художественном тексте особое значение и составляющие ядро коммуникативно-прагматического содержания образов персонажей, при интерпретации образа Дейзи у переводчика, А используются 37 раз, тогда как у переводчика Б — 69 раз, что в 1.9 раза чаще, чем в переводе А. Наряду с этим, фразеосочетания, являющиеся еще одним ярким лексическим экспрессивным средством, используются переводчиком Б 3 раза, тогда как в переводе, А они отсутствуют.

В переводах проанализировано всего 130 примеров переводческих преобразований с учетом трансформаций, опущений, добавлений и искажений, из которых, А — 40 /Б — 90 случаев, где.

• случаев лексико-семантических трансформаций, А — 26 /Б — 35, то есть, А — 65% / Б —39% соответственно;

• случаев переводческих напластований/деформаций, А — 14 /Б — 55, то есть А-35%/Б-61% соответственно.

В стратегии использования трансформационных приемов прослеживается тенденция, не подтверждающая результаты исследований А. П. Сбитнева (2006, 2008) о приемах генерализации и конкретизации значений в переводе, выполненном мужчиной и женщиной-переводчиком. В нашем случае и на примере интерпретации образа героини прослеживается обратная взаимосвязь, так, переводчик-женщина, А прибегает к приемам генерализации и конкретизации примерно одинаковое количество раз, тогда как переводчик-мужчина Б прибегает к приему конкретизации гораздо чаще, чем к генерализации. Частотность всех остальных трансформационных приемов в переводах, А и Б примерно одинакова.

Что касается переводческих деформаций, то в этом отношении переводчик Б так же, как и в случае с интерпретацией образа Гэтсби, во много раз более вольно интерпретирует образ героини, созданный Ф. С. Фицджеральдом, чем переводчик А. Соотношение деформаций у переводчиков следующее: опущений — А 4 /Б 5, добавлений — А 6 /Б 40, искажений — А 4 /Б 10. Данные результаты свидетельствуют о прагматической установке переводчика Б на реализацию своего собственного видения образа героини.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В работе проведен анализ языкового воплощения намерений переводчиков Е. Калашниковой (А) и Н. Лаврова (Б), реализуемых лингвопрагматичеекими средствами воздействия на читателя, при воссоздании образов главных персонажей в двух вторичных (переводных) художественных текстах на основе одного исходного текста-оригинала. Выявленные намерения авторов заключаются в определенном выборе языковых средств воздействия на читателя, которые (языковые средства) приводят к определенным сдвигам в семантической структуре языковой репрезентации художественных образов и, следовательно, к изменению коммуникативно-прагматической составляющей в двух вторичных текстах по сравнению с исходным текстом Ф. С. Фиццжеральда «Великий Гэтсби».

Известно положение о том, что переводчик — это посредник, организующий взаимодействие не только между разными языками, но и разными культурами. Наш анализ показал, что в некотором роде он (переводчик) еще является и соавтором текста, поскольку он создает свой текст со смещенными относительно оригинала эмоционально-оценочными и экспрессивными коннотациями, вызывающими различное воздействие на читателя.

В результате анализа фрагментов текстов оригинала и двух его переводов на русский язык мы пришли к выводу, что переводы — это вторичные тексты, заменяющие первичный в другой языковой и культурной среде. Авторы-переводчики, разумеется, не могут напрямую оказывать практическое и интеллектуальное влияние на реципиента-читателя, но в целом их выбор (осознанный или неосознанный) так или иначе приводит к изменению оценок художественных образов, то есть к неполному соответствию переводного текста оригиналу на эмоциональном уровне и к значительным расхождениям вариантов перевода одного и того же текста-оригинала.

Поскольку экспрессия, эмотивиость и оцеиочность языковых выражений изначально носят прагматическую направленность, то именно различия в эмоционально-аффективных значениях языковых выражений приводят к сдвигам в прагматическом эффекте, производимом на читателя. Экспрессивные и эмоционально-оценочные коннотации реализуют стратегию переводчиков в выборе средств русского языка для наилучшего воздействия на потенциального читателя. Это один из главных мотивов в переводе.

В проведенном исследовании были выявлены основные тенденции и закономерности реализации авторских интенций в переводном художественном тексте посредством индексов коммуникативнопрагматического соответствия и коммуникативно-прагматических различий лексических средств, входящих в лексико-семантическую структуру языковой репрезентации образа во вторичных текстах по сравнению с текстом оригинала, вычисляемым по формулам.

V ххоннТП У^ х.конн.ТП.

— х100%и —-1, соответственно. хконн. ТО 2, х.конн.ТО.

Обнаружены различия в значении индекса оценочно-прагматического соответствия по параметру положительной / отрицательной оценки в семантике средств, объективирующих коммуникативно-прагматическое содержание образов Гэтсби и Дейзи во вторичных текстах по сравнению с первичным текстом (образ Гэтсби: в тексте, А — 79% / 167%, в тексте Б -121% / 247%, соответственнообраз Дейзи: в тексте, А — 100% / 114%, в тексте Б — 200% / 164%, соответственно). Установлены следующие значения индекса оценочно-прагматических различий по параметру положительной / отрицательной оценки (образ Гэтсби: в тексте, А —0.22/ +0.67, в тексте Б — +0.21/ +1.47, соответственнообраз Дейзи: в тексте, А — 0/ +0.14, в тексте Б — +1/ +0.64, соответственно).

Данные результаты свидетельствуют о значительном различии в распределении оценочного компонента в проанализированных фрагментах текстов и том, что переводчики в большей мере критически настроены по отношению к образу Гэтсби, тогда как в оригинальном тексте автору удается посредством примерно одинакового распределения оценочной коннотации представить его двойственность и противоречивость.

На основе результатов анализа распределения оценочного компонента в лексико-семантической структуре языковой репрезентации образа Дейзи в двух переводах можно сделать вывод о том, что переводчик Б чаще, чем автор первичного текста и автор перевода А, ей симпатизирует, любуется и восхищается ее женственностью, но и чаще ее критикует. Однако баланс положительной и отрицательной оценки главной героини в оригинале и двух переводах примерно одинаковый.

У переводчиков, А и Б значительные различия были выявлены в восприятии эмоционального и экспрессивного компонентов языковой репрезентации содержания образов главных героев. В связи с этим индекс эмотивно-прагматического соответствия средств, объективирующих коммуникативно-прагматическое содержание образов Гэтсби и Дейзи во вторичных текстах по сравнению с первичным текстом составляет в тексте А: образ Гэтсби — 112% / образ Дейзи — 77%- в тексте Б: образ Гэтсби — 88% / образ Дейзи — 146%. Установлены следующие значения индекса эмотивно-прагматических различий: в тексте, А — образ Гэтсби +0.12 / образ Дейзи -0.23- в тексте Б — образ Гэтсби -0.12/ образ Дейзи +0.46.

Индекс экспрессивно-прагматического соответствия лексических средств, объективирующих коммуникативно-прагматическое содержание образов Гэтсби и Дейзи во вторичных текстах по сравнению с первичным текстом составляет в тексте, А образ Гэтсби — 68% / образ Дейзи — 100%, в тексте Б образ Гэтсби — 184% / образ Дейзи — 216%. Установлены следующие значения индекса экспрессивно-прагматических различий: в тексте Аобраз Гэтсби -0.32 / образ Дейзи 0- в тексте Б — образ Гэтсби +0.84/ образ Дейзи +1.16.

Установлено, что интегральный индекс коммуникативно-прагматического соответствия языковой репрезентации образа Гэтсби в тексте, А составляет 98%, в тексте Б — 159%. Таким образом, интегральный индекс коммуникативно-прагматических различий в тексте, А составляет -0.1, в тексте Б — +0.46. Интегральный индекс коммуникативно-прагматического соответствия языковой репрезентации образа Дейзи в тексте, А составляет 96%, в тексте Б — 184%. Таким образом, интегральный индекс коммуникативно-прагматических различий в тексте, А составляет -0.05, в тексте Б-+0.84.

На основе полученных формализованных показателей можно заключить, что по коммуникативно-прагматическому параметру перевод, А ближе к тексту оригинала, чем перевод Б.

Данные результаты, свидетельствующие о значительном различии в эмоциональности и экспрессивности проанализированных фрагментов вторичных текстов, также демонстрируют существенные расхождения в их воздействующей силе, которая в тексте Б примерно в 1.8 раза выше, чем в переводе А.

Установлено, что переводчик, А прибегает к примерно равнозначному соотношению эмотивов и экспрессивов в своем тексте, тогда как у переводчика Б экспрессивность в три раза преобладает над эмотивностью, что может объясняться характерной особенностью языковой личности переводчика.

В переводе Б замечена тенденция к использованию всевозможных усилителей, избыточных эпитетов, синонимов, повторов. Более частое, чем в оригинале, выражение субъективных позиций и оценок, чрезмерная «эмоциональность, экспрессивность», намеренное или ненамеренное многословие являются следствием частого добавления информации, компонентов образности и выразительности. Данная стратегия в переводе Б приводит к более вольной интерпретации образов персонажей, созданных.

Ф.С.Фицджеральдом, чем у переводчика А. Переводческая стратегия автора А, наоборот, заключается в четком следовании тексту оригинала.

В результате анализа были также обнаружены и систематизированы те художественные средства «переводческого я», которые были выбраны авторами переводов для реализации своих интенции (осознанных или неосознанных). В работе показано, что выявленные несоответствия обусловлены прагматико-стилистическими целями, субъективным восприятием смысловой структуры текста-оригинала переводчиками, и что, в свою очередь, оказывает особое влияние на создание эмоционально-оценочной информации в художественном тексте.

Высокая воздействующая сила художественной речи переводчика Б достигается за счет стилистически маркированной лексики, которая встречается в его тексте в среднем в 4 раза чаще, чем в тексте А. Было выявлено, что переводчик Б склонен к «нарушению конвенций» в своем речевом поведении, что выражается, во-первых, в частотном использовании стилистически сниженной лексики, слов-терминов, во-вторых, в стремлении к «стилистическому разнообразию» в речи за счет книжной и хронологически маркированной лексики. В то же время переводчик, А старается избегать категоричности и грубости за счет эвфемизмов и придерживается в основном нейтрального стиля повествования, тогда как переводчик Б нацелен на достижение внешнего прагматического эффекта, что также реализуется и за счет иронии, присутствующей в проанализированных фрагментах текстов в три раза чаще в тексте Б, чем в А.

Наряду с этим, фразеосочетания, являющиеся еще одним ярким лексическим экспрессивным средством, используются переводчиком Б многократно, тогда как в переводе, А они отсутствуют.

Образные средства такие, как метафоры, эпитеты, метафорические эпитеты, антономазии, аллюзии, гиперболы, сравнения, перифразы, имеющие в художественном тексте особое значение и составляющие ядро коммуникативно-прагматического содержания образов персонажей, у переводчика, А используются в 1.9 раза реже, чем в тексте Б, что приводит к различию в образности этих вторичных текстов.

Проведенный анализ позволяет говорить о возможности взаимосвязи между намерениями авторов вторичных текстов, А / Б и тендерной характеристикой их личностей. В исследовании выявляются определенные тенденции в речевых интенциях переводчика-мужчины Б (повышенная экспрессивность, обращение к стилистически маркированной лексике и относительно вольное обращение с информацией текста-оригинала) и переводчика-женщины, А (стилистическая «нейтральность» и четкое следование за оригиналом на лексико-семантическом уровне).

Принимая во внимание то, что главная коммуникативная установка переводчиков состоит в достижении эквивалентности на лексико-семантическом и коммуникативно-прагматическом уровнях, то стратегия переводчика-женщины, А в следовании за оригиналом на лексико-семантическом уровне реализуется иногда в ущерб выразительности вследствие неполного использования возможных ресурсов русского языка, что частично снижает воздействующую силу ее текста. Тогда как коммуникативное намерение мужчины-переводчика Б в художественной речи состоит не столько в четком следовании воле автора на обоих вышеупомянутых уровнях, сколько во внешнем, прагматическом эффекте на достижение сильного эффекта воздействия при восприятии читателями.

Поставив одну из главных задач — исследовать коммуникативно-прагматический аспект художественного переводного текста — в центре нашего внимания постоянно находилось творческое «эго» переводчиков при воссоздании художественных образов. В нашей работе продемонстрировано, каким образом в результате переводческой деятельности переводчики одного и того же текста способны к преобразованию одних знаков в другие разными способами при сохранении коммуникативно-значимого ядра текста-оригинала, как они осуществляют метаязыковую интерпретацию сообщений, и что при этом меняется.

Полученные результаты по тендерному аспекту в речи переводчиков художественного текста в некотором отношении противоречат общепринятым представлениям, что может свидетельствовать как об относительности, нерегулярности проявления этого параметра, так и о, возможно, неполной его проработке в современной науке. Перспективным представляется дальнейшее исследование языковой реализации тендера в речи переводчиков с привлечением к анализу нескольких переводных художественных текстов на основе одного текста-оригинала.

В исследовании также установлены определенные расхождения в предметно-логическом компоненте содержания образов персонажей в оригинале и двух вторичных текстах. Данные расхождения обусловлены как прагматическими установками авторов, так и спецификой переводческой деятельности, связанной с возможными потерями и приращениями смысла из-за особенностей лексико-семантической сочетаемости в разных языках.

Думается, что интерпретационная деятельность, то есть передача информации, заложенной в оригинальном художественном тексте посредством разного вида трансформаций, является существенной частью вербального поведения человека вообще, поскольку в этом процессе (процессе перевода) участвуют одновременно разум, чувства и воля к созданию воздействующего эффекта.

Выяснено, что определенные расхождения разных переводов одного и того же оригинального текста, ведущую роль в которых играют коммуникативно-прагматические факторы, обеспечивающие эффект воздействия текста на его читателя, обусловлены различным пониманием переводчиками принципа коммуникативной эквивалентности.