Личные собственные имена в дореволюционном творчестве И. А. Бунина: Отбор и использование

Ф.А. Степун писал: «Самая главная, особая заслуга И. А. Бунина перед мировым искусством есть подлинность, первозданность его таланта, которого в мире становится всё меньше. Раскрыть сущность подлинности — значит раскрыть тайну бунинского творчества. Тайна подлинности очень близка тайне личности, то есть тайне органического единства между человеческой особью и абсолютной истиной» (см. И. А. Бунин: Диалог с миром, 1999,' с. 4). Настоящая работа является попыткой приблизиться к раскрытию этой тайны путём анализа антропонимов бунинской дореволюционной прозы как важнейших элементов его литературно-художественного стиля и фрагмента языковой личности великого писателя. И это определяет актуальность проведённого нами исследования.

Цель нашей работы — определить состав личных собственных имён в художественных произведениях И. А. Бунина и принципы их отбора и использования писателем.

Поставленная цель реализуется при решении конкретных задач:

1 ¦ Выявить и описать именник произведений И. А. Бунина в сопоставлении с реальным именником России конца XIXначала XX века.

Определить принципы, лежащие в основе отбора И. А. Буниным имён для персонажей художественных произведений.

3 • Проследить направление творческой работы писателя (с учётом ранних редакций его произведений) над отбором и использованием антропонимов.

Рассмотреть именник произведений И. А. Бунина как фрагмент языковой личности писателя.

Материалом исследования послужили прозаические произведения И. А. Бунина, созданные с 1890 по 1917 гг., а также биографические сведения о писателе, извлечённые из воспоминаний его современников и заметок самого автора.

Методы исследования обусловлены целью и задачами работы. В качестве основных нами избраны описательный, сопоставительный, прагматический методы и метод простейшего количественного анализа.

Научная новизна и теоретическая значимость проведённого исследования определяется тем, что в нём впервые полностью выявлен и проанализирован именник дореволюционной художественной прозы И. А. Бунина. Личные собственные имена персонажей (имена в узком смысле, отчества, фамилии и прозвища) рассмотрены с точки зрения включённой в них страноведческой и иной информации и соотнесены с реальным именником России конца XIX начала XX века. Определены принципы, лежащие в основе отбора и использования И. А. Буниным имён для характеристики персонажей, — мотивы, обусловленные реалистическим художественным методом писателя. Выявлены и описаны имена упоминаемых в бунинских произведениях исторических лиц, мифологических и литературных героев других авторов, которые вместе с именами персонажей характеризуют И. А. Бунина как языковую личность.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что её материалы могут быть использованы в вузовских лекционных курсах по ономастике, языку художественной литературы, в исследованиях,.

10 посвященных творчеству И. А. Бунина, а также могут войти в словарь языка его произведений.

Апробация работы. По теме диссертации было сделано 4 доклада (на научно-практической конференции «Социокультурные и психолого-педагогические механизмы развития образования», Воронеж, 1997; на ^ региональной научно-методической конференции «Культура общения и её формирование», Воронеж, 1998; на региональной научной конференции «Язык и национальное сознание», Воронеж, 1998; на научно-практической конференции «Культура в системе общественного воспитания», Воронеж, 1998). На материале диссертации опубликовано 5 работ.

Структура диссертации. Работа состоит из Вступления, Введения, двух глав, Заключения, Списка использованной литературы, справочных материалов и Приложения (8 таблиц).

Теоретические основы работы. Личные собственные имена изучаются ономастикой. Это раздел языкознания (см. Подольская, 1998, с. 97), в котором, помимо личных собственных имён, рассматриваются и другие собственные имена (топонимы, гидронимы, ойконимы и др.) Одним из основателей ономастики считают русского историка, исследователя литературы, библиографа, первого воронежского краеведаЕ.А. Болховитинова (см. Ковалёв, 1992, с. 38−39). Большой вклад в развитие науки о собственных именах на разных этапах её развития внесли такие учёные, как М. Я. Морошкин, Н. М. Тупиков,.

A.И. Соболевский, A.M. Селищев, В. К. Чичагов, Б. О. Унбегаун, С. Роспонд, группа учёных Института этнографии Академии наук СССР и многие другие (см. Никонов, 1988, с. 54).

Название раздела ономастики — антропонимика — происходит от двух греческих слов: «антропос» — человек и «онима» — имя. Термин этот, как предполагают учёные, предложил португальский лингвист Ж. Лейте Васконсельва в 1887 г. Значение антропонимики состоит в том, что «она помогает познать, научно осмыслить довольно объёмный, исторически разнородный и трудно поддающийся интерпретациям лексический пласт"(Карпенко М.В., 1970, с. З). Вопросы, изучаемые антропонимикой, разнообразны: здесь рассматриваются и общетеоретические вопросы, и исторические проблемы, и результаты проведённых антропонимических исследований (см. работы A.A. Белецкого, И.В. Бестужева-Лады,.

B.И. Болотова, В. Д. Бондалетова, С. Б. Веселовского, С. И. Зимина, М. В. Карпенко, В. А. Никонова, E.H. Поляковой, A.M. Селищева, A.B. Суперанской, A.B. Сусловой, Н. М. Шанского, Л. М. Щетинина и др.).

В настоящей работе мы опираемся на ряд научных положений общей теории имени собственного. Определение имён собственных и описание их особенностей находим в работах учёных: A.B. Суперанской, В. Д. Бондалетова и др. Так, В. Д. Бондалетов пишет: «Собственные именаэто единицы языка-речи (слова и субстантивированные словосочетания), служащие для подчёркнуто конкретного называния отдельных предметов действительности и вследствие такой специализации выработавшие некоторые особенности в значении, грамматическом оформлении и в функционировании. .У нарицательного слова на первом планевыражение понятия, на втором — обозначение предмета, у собственного имени на первом плане выделение предмета, на втором — соотнесённость предмета с ему подобными.» (Бондалетов, 1983, с. 27). Учёные единодушны во мнении, что существует граница между именами собственными и нарицательными: «Все современные грамматики русского языка. традиционно противопоставляют имена нарицательные (или нарицательные существительные) именам собственным (или собственным существительным).» (Теория и методика ономастических исследований, 1986, с. 37).

Однако, как указывает A.B. Суперанская, «провести границу нарицательного и собственного имени внутри специальной лексики оказывается значительно труднее, чем внутри лексики общей» (Суперанская, 1978, с. 6). Разногласия учёных по данному вопросу выразились в двух точках зрения. Согласно первой — граница между нарицательными и собственными именами не абсолютная (Л.А. Булаховский, В. А. Никонов, A.A. Белецкий — см. Бондалетов, 1983, с. 28). Сторонники второй точки зрения считают, что эта граница абсолютна, поскольку никаких «промежуточных явлений между собственными и нарицательными именами не существует». (Ю.А. Карпенко — см. Бондалетов, 1983, с. 28).

В данном вопросе нам представляется верной позиция учёных, признающих «размытость» границы между нарицательными и собственными именами, так как проходит она не только внутри класса имён существительных (существительные нарицательные существительные собственные), но и за пределами этого класса. Именно поэтому вводится термин «апеллятив» как обозначающий любое несобственное" слово, не обязательно имя существительное, поскольку имена собственные могут быть образованы практически от любой части речи. В результате этого могут быть имена собственные, омонимичные любой части речи, и все эти несобственные слова будут апеллятивами по отношению к соответствующим им собственным именам. (Теория и методика ономастических исследований, 1986, с. 38). Дайную мысль продолжает М. Н. Морозова: «Несмотря на различие антропонимов и апеллятивов, между ними происходит взаимодействие, ведущее, с одной стороны, к образованию антропонимов от апеллятивов, с другой стороны к образованию апеллятивов от антропонимов. «(Морозова, 19 705 с 64).

Так, например, в исследуемых нами произведениях И. А. Бунина из апеллятивов произошли прозвища Молодая (действительно, его носит молодая женщина), Серый (в значении — серый, никчёмный человек).

Примеры подобного рода в топонимии описаны в работе В. А. Сёмушкина см. Сёмушкин, 1998, с. 55−65, 1999, с. 164−166). Обратный процесс: образование апеллятивов от антропонимов (например, ампер, донжуан> браунингтимуровец, будёновка и др.) описан в работе М. Н. Морозовой (1970).

Другая проблема антропонимики касается вопроса о значении имён собственных. Можно выделить три основные точки зрения по данной проблеме. Первая — традиционная, распространенная, восходящая к утверждениям английского логика Джона Стюарта Милля о том, что имена собственные не обладают лексическим значением. Вслед за ним называют имена собственные «пустыми словами», «ущербными», «полыми», «асемантичными», «знаками-метками», «этикетками» и т. п. такие учёные, как В. Брёндаль, А. Гардинер, JI. Стеббинг, Б. Рассел и др., а в нашей стране — A.A. Реформатский, О. С. Ахманова, Н. Д. Арутюнова, A.A. Уфимцева, К. Д. Левковская, Н. И. Толстой, В. М. Мокиенко и др. Все названные учёные рассматривали семантику имён собственных с абстрактно-логических позиций вне речевого употребления.

В соответствии со второй концепцией, имена собственные имеют лексическое значение, но только в речи, в контексте речевого окружения и в рамках определённой коммуникативной ситуации. Эту точку зрения обосновывает, например, датский лингвист О. Есперсен: «.большим количеством признаков обладают имена собственные, а не имена нарицательные. Пользуясь терминологией Милля, но полностью расходясь его точкой зрения, я осмеливаюсь утверждать, что имена собственные (в том виде, как они реально употребляются) „коннотируют“ наибольшее число признаков» (Есперсен, 1958, с.71−72). Замечание о «реальном» употреблении не случайно. Есперсен имеет в виду речевое значение, а не то (языковое!), какое анализировали Дж. Ст. Милль и его многочисленные последователи. «Милль и его последователи слишком много внимания уделяли тому, что можно назвать словарным значением имени, и очень мало занимались его контекстуальным значением в той конкретной ситуации, в какой оно произносится или пишется» (Есперсен О., 1958, с. 71). A.B. Суперанская замечает: «Собственные имена образуют своё значение (а вместе с тем и значимость) лишь при установлении их связи с объектами, и лишь тогда становятся языковыми знаками. Без этого их роль была бы близкой к звукоподражанию.» (Суперанская, 1973, с. 136). Сторонниками второй концепции являются также такие учёные, как М. Бреаль, Н. Шпербер, Г. Суит, Г. Серенсен, В. И. Болотов, С. И. Зинин и др.

Согласно третьей точке зрения, которую и мы разделяем, имена собственные имеют значение и в языке, и в речи. Такого рода позицию занимают Л. В. Щерба, Е. Курилович, Т. Н. Кондратьева, Е. Ф. Данилина, Ю. А. Карпенко, В. А. Никонов, Л. М. Щетинин и мн. др. Приведём несколько высказываний учёных. В. А. Никонов отмечал: «В языке есть только общее. Отрицающие понятийность собственных имён должны либо опровергнуть это положение убедительными аргументами, либо считать, что имя собственное — не слово. В личном имени Елена заложены понятия «человек», «женщина"и, кроме того, указание на конкретную «вот эту» личность» (Никонов, 1970, с. 33). Е. М. Верещагин и В. Г. Костомаров отмечают: «Имя собственное обладает лексическим фоном. .Семантические доли (СД) имени собственного, с одной стороны, относят его к совокупности однородных имён и, с другой, придают конкретному имени неповторимый облик, идентифицируют его.» (Верещагин, Костомаров, 1990, с. 56). Е. Ф. Данилина пишет: «Мы считаем, что лексическое значение имён собственных складывается из тех же типов отношений, что и нарицательных (денотативное, сигнификативное, структурное). Причём каждый из ономастических разрядов (топонимы, антропонимы, имена литературных персонажей, названия произведений искусства и т. д.) обладает рядом особенностей. <—-> Особенность личных имён в том, что они в большей мере, чем нарицательные слова, обнаруживают бинарность языкового (общего) и речевого (частного) В языке имя обнаруживает общее понятие, в речи — конкретное, единичное, частное. Образование апеллятивов из собственных имён происходит первоначально на уровне речи, а не на уровне языка. Только некоторые из речевых употреблений собственные имена в значении нарицательных могут стать языковой нормой, приемлемой для всех говорящих.» (Данилина, 1972, — см. Фонякова, 1990, с. 20). О. И. Фонякова уже в определении имени собственного указывает на его семантическую нагрузку: «Имя собственное — это универсальная функционально-семантическая категория имён существительных, особый тип словесных знаков, предназначенный для выделения и идентификации единичных объектов (одушевлённых и неодушевлённых), выражающих единичные понятия и общие представления об этих объектах в языке, речи и культуре народа» (Фонякова, 1990, с.21).

Таким образом, из вышесказанного можно выделить главное: в современной науке всё чаще высказываются мнения в пользу своеобразной вещественной содержательности собственных имён. Эти соображения, по мнению Э. Б. Магазаника, опираются на два обстоятельства: вопервых, наличие промежуточных, переходных явлений на грани между собственными и нарицательными именами (переходность эта как раз и обнаруживается в сфере значения), во-вторых, отождествление нашим сознанием — в конкретных употреблениях собственного имени — самого этого имени с обозначаемым объектом: «.При имени Брут, например, у нас возникает не просто представление о некоем отдельном человеке, а ещё и о признаках вполне определённого человека: «убийца Цезаря» «(Магазаник, 1978, с. 15).

Собственные имена, употребляющиеся в языке и речи, выполняют определённые функции. Обычно на первое место учёные (В. А. Никонов, Ю. А. Карпенко, А. А. Реформатский и др.) ставят функцию номинации.

Собственные имена не только называют предметы, но и выражают понятие о предмете. Учёными выделяются следующие функции имён собственных в языке и речи: функция дескриптивная (описательная), опирающаяся только на этимологическое значение. Эта функция действует только в первичных именах и только пока живо этимологическое значениефункция различения индивидов друг от друга (различительная). И.В. Бестужев-Лада утверждает, что эта функция «единственно необходимая и рациональная. Без неё антропонимы вообще теряют смысл.» (Бестужев-Лада, 1970, с.24) В. А. Никонов конкретизирует данное высказывание: «Ходячее представление, что имя служит различению, нуждается по меньшей мере в серьёзной поправке: оно не только разделяет, но и вводит в ряд. Имя связывает носителя с другими носителями того же имени и с той группой общества, в которой оно принято, независимо от его исходного этимологического значения.» (Никонов, 1974, с. 14) функция социальная, указывающая на место индивида в социальной структуре обществафункция идеологическая (в широком смысле), характеризующая имена со значением пожеланий, заклинаний, посвященийфункции эмоциональная (экспрессивная), эстетическая, стилистическаявыступают в качестве второстепенных, производных от основных, указанных выше, функций, (см. Никонов, 1974, с. 247).

И в прошлые века и в настоящее время вокруг имён существовало и продолжает существовать много мистики, спорных, иногда совершенно абсурдных предположений. Так, например, некоторые исследователи, используя те или иные исторические материалы, пытаются доказать возможность влияния имени на судьбу человека (Б.Ю. Хигер, П. Руже, С. Попов, С. Р. Минцлов и др.). Работы этих авторов не имеют научной основы и построены на мистических представлениях. Можно говорить только о комплексе индивидуальных ассоциаций, возникающих, как правило, у любого индивидуума в связи с каким-либо конкретным именем.

В нашем исследовании мы использовали также обширную литературу, посвящённую происхождению и развитию русского именника. Русские личные имена, отчества, фамилии, а также прозвища прошли долгий и сложный путь развития, и это наложило на них определённый отпечаток, анализ которого имеет прямое отношение к нашей работе. Русское имя триедино и состоит из имени (в узком смысле), отчества и фамилии. Каждый компонент имеет свою долгую и сложную историю.

На протяжении веков одни имена заменялись другими, некоторые забывались навечно, иные — как бы заново возрождались, приходя к нам из глубины веков. Учёные XIX и начала XX ВВ- (ДА. Болховитинов, А. И. Соболевский, A.M. Мельников и др.) всю историю русской антропонимики делили на два периода: 1) дохристианский — когда в ходу были собственно славянские, языческие имена- 2) христианский — когда право наречения именем стало принадлежать церкви и подавляющую массу имён составили канонические имена. Границей этих периодов стал 988 год. Позже к уже отмеченным периодам учёные добавили ещё один: «послереволюционный» (после 1917 года).

В рамках темы диссертации нас интересовала в основном лингвистическая литература, посвящённая периоду, предшествовавшему 1917 году.

Как известно, дохристианский период — время язычества у многих народов, в том числе у восточных славян, когда люди ощущали во всём свою неразрывную связь с природой, каждое проявление которой было обожествлено людьми, имело своё имя и магический смысл (см. Суслова, Суперанская, 1991, с. 44). Как предполагают учёные, «в бесконечно далёком прошлом не существовало разделения на имена собственные и нарицательные. Различие появлялось постепенно, на протяжении, может быть, тысячелетий, незаметно для говорящих. Первоначально в личных именах закреплялись какие-то отличительные признаки называемого. .Однако с течением времени к ним возвращались, повторяли в честь предков, и они переходили в разряд собственных имён» (Никонов, 1988, с. 12).

Исследователи имён собственных считают: «До введения на Руси христианства личные имена были очень похожи на прозвания, данные по тому или иному поводу. В древности люди воспринимали имена материально, как неотъемлемую часть человека. Они скрывали свои имена от врагов, считая, что одного знания имени достаточно для того, чтобы навредить кому-нибудь» (см. Суслова, Суперанская, 1991, с. 42). Так, в именах дохристианской Руси соединены воедино фантазия и реальность, быт и верования, человеческие (душевные) качества и физические недостатки. Богатство состава этих имён отражено в словаре Н. М. Туликова (см.: Тупиков, 1903), где собрано 5300 мужских и около 50 женских имён, которые можно распределить по группам: 1) имена, отличающие внешние признаки {Толстой), 2) характер и поведение ребёнка {Бессон), 3) обстоятельства появления ребёнка в семье (Богдан)> 4) время рождения ребёнка {Вешняк), 5) имена, связанные с древними поверьями {Некрас), 6) восходящие, вероятно, к древним тотемамназваниям животных и растений {Трава). К древнерусским именам относились также так называемые «княжеские имена» (см. Селищев, 1968, с. 106) или «династические» (Бондалетов, 1983, с. 98, Суперанская, 1998, с. 20−25), принадлежавшие знатным людям {Владимир, Святослав, Олег, Ольга, Игорь и др.), которые хмогли быть по происхождению не только славянскими, но и скандинавскими, древнегреческими (см. Бестужев-Лада, с. 24−28- Бондалетов, 1983, с. 95, Ковалёв, 1998> с 38−44 и др-).

Христианство возникло, как известно, на востоке Римской империи, покорившей Средиземноморье. Несколько столетий власти уничтожали христиан. Но когда христианство в Римской империи сделалось государственной религией (^ в.), укрепляя завоёванные позиции, оно утвердило целый набор имён, ядро которого составили имена религиозных деятелей и людей, принявших муки за веру в первые века христианствав большинстве из стран Ближнего Востока. Поэтому отдавалось предпочтение именам семитских языков — арамейского, древнееврейского, сирийского и др. {Иоанн, Михаил, Мария, Анна и т. д.). Затем шли имена древнегреческие {Александр, Андрей, Елена, Ирина и т. д.) и латинские (Татьяна, Роман, Игнатий, Константин, Лукьян, Наталия и т. д.). И позже эти имена вошли в именник Русской православной церкви (после введения на Руси христианства) и получили название календарных, так как их включали в церковные календари (святцы, месяцесловы, минеи), а также в гражданские календари (см. Подольская, 1978, с. 72). Календарные имена в научной литературе относят к каноническим, хотя термин этот шире и включает в себя не только христианские православные имена в русской традиции, но и имена, закреплённые как «истинные» традициями других мировых религий (см. Подольская, 1978, с. 73). Народы, обращённые в христианство, упорно и долго сопротивлялись замене своих привычных имён на чуждые. На Руси и через несколько столетий после введения христианства церковь ещё не могла изгнать имена, от которых отказалась: «Письменные источники показывают, что буквально до XVII века у русских людей параллельно с христианскими именами, дававшимися церковью, существовали, и так называемые мирские, неканонические» (Горбаневский, 1983, с. 92).

В работе над именами собственными нас интересовал русский именник, существовавший в России в конце XIX начале XX века (до 1917 года). Именник этого периода во многом похож на современный триединая форма имени, состав личных имён, различные формы.

• именования, используемые в речи в зависимости от возраста, родственных и других отношений именуемого). Однако в таком виде русский именник сложился не сразу. Самый древний компонент русского триединого имени — первый — это личное собственное имя в узком смысле {Иван, Пётр, Мария, Анна и др.), «вид индивидуального антропонима». В русской традиции к личному собственному имени относится: 1) основное, официальное имя, данное человеку при рождении, или (редко) выбранное для себя взрослым человеком, 2) неофициальная форма этого имени (см. Подольская, 1978, с. 69).

Фрагменты реального именника XIX века рассмотрены в работах учёных: В. Д. Бондалетова (1976, с. 15−21, 32−36), где отражены-состав, статистическая структура, динамика имён и их функционирование на примере города Пенза, Никонова В. В. (1988, с. 23−24, 28, 79, 100), в работе которого даются сведения о некоторых именах изучаемой эпохи в связи с их социальным компонентом, различием в формах, распространённостью, некоторыми грамматическими и фонетическими особенностями, JI.M. Щетинина (1968, с. 38−39, 172), где сообщаются сведения о наиболее частотных именах изучаемого периода и даётся статистический справочник интересующего нас периода. Первый компонент триединого имени не вызывает серьёзных споров у учёных в вопросах происхождения, употребления, частотности имён. Разногласия затрагивают в основном этимологический анализ имён. Так, например, имя Борис может представляться учёными как славянское имя (см. Роспонд, 1965, с. 12- Трубачёв, 1966, 1968; Селищев, 1968, с. 120 и др.) или как тюркское (см. Добродомов, 1970, с. 229−230- Ковалёв, 1998, с. 38−44 и др.).

Другим древним компонентом личных названий в русском языке являются отчества. Уже дохристианская антропонимия восточных славян, помимо развитой системы имён, могла частично использовать двухчленную (имя + отчество) форму наименования (см. Бондалетов, 1983, с. 101). История развития отчеств рассматривается в работах учёных: В. К. Чичагова (1959, с. 39−91), Л. М. Щетинина (1968, с. 98),.

A.B. Суперанской (1977, с. 20−22), М. В. Горбаневского (1983, с. 99−104),.

B.А. Никонова (1988, с. 151−154) и других. Отличительной особенностью отчеств в изучаемый нами период было постоянное смешение и взаимодействие их разных форм (см. Суперанская, 1977, с. 20−22- Горбаневский, 1983, с. 104). Это отражено и в словаре В. Даля: окончание имени по отцу именуется двояко: «попросту, наовъ, -евъ, -инъ, иова, -ева, -ина» и «почётно, навичъ, -ичь, и навна, -ична» (Даль, 1981. Т. 2, с. 724). В интересующий нас период (к XIX нач XX вв) ф0рМЫ на .ов / -ее/ -ин употреблялись преимущественно в канцелярской речи, например, Иван Петров (сын), и постепенно вытеснялись привычными для нас формами наович, -евич, -овна, -евна, -ич, -инична (Иван Петрович)-Полностью они исчезли из литературного языка и официальной традиции лишь после революции 1917 года.

Рядом с русскими личными именами существовали прозвища. Прозвища — один из древних терминов, в своё время широко употребляемый, однако отличный от современного по значению. Среди учёных существуют разногласия в вопросе о времени появления «прозвищ как прозвищ». Так, В. К. Чичагов считал, что «в XV — XVI вв в русском обществе того времени имена личные и имена прозвищные различались». (Чичагов, 1959, с. 29). С. И. Зинин же утверждает, что «до XVII в термин прозвище употреблялся равнозначным синонимом термина личное имя> обозначая лишь русские имена,. с XVII в он больше употребляется в значении дополнительного второстепенного именования лица, часто данного в шутку, в насмешку.» (Зинин, 1970, с. 25). В интересующий нас период (конец XIX начало XX вв.) прозвище представляло собой «имя, которое приложили к кому-либо в шутку или по какому-либо случаю» (Даль, 1981, т. 3, с. 485).

Мы полностью согласны с мнением учёных, считающих, что «прозвище не может быть асемантичным, это противоречит его назначению. Потеря мотивации, отсутствие условий, поддерживающих прозвище, может привести к его утрате, возможной замене другим. Но если прозвище сохраняется, то сохраняется и тенденция к его семантической наполненности, пусть самого обобщённого характера» (Ушаков, 1978, с. 160). Для прозвищ типичной чертой является корпоративность (употребление в узком кругу лиц, связанных родственными отношениями, производственной деятельностью, интеллектуальными и духовными интересами и т. п.). На эту черту прозвищ обращали внимание В. К. Чичагов (1959, с.5), В. А. Никонов (1974, с. 22). Прозвища — часть исследуемого нами материала. В конце XIX — начале XX вв. прозвище имело распространение преимущественно в среде крестьянства. Оно уже не сливалось с именем, существовало отдельно от него. Давалось прозвище в основном по внешним признакам, а также — чертам характера, а выражалось не только именем существительным, но и другими частями речи.

Наиболее поздним по времени возникновения компонентом русского триединого имени является фамилия. О самом термине фамилия обстоятельно писали С. И. Зинин (1970, 1971), М. В. Горбаневский (1983). Так С. И. Зинин пишет: «Термин фамилия, появившийся в русском языке в начале XVIII века как синоним слова род, постепенно изменяет своё значение и в XIX веке в основном используется для выражения понятия семья. В русской антропонимике в течение XVIII — XIX вв равнозначно употреблялись для наследственного семейного именования термины родовое именование, родовое прозвание, фамильное прозвание и др. И только во второй половине XIX в термин фамилия вытесняет термин прозвание» (Зинин, 1970, с. 25−26) и приобретает «своё второе значение, ставшее затем основным: наследственное семейное именование, прибавляемое к личному имени.» (Горбаневский, 1983, с. 110).

Как считает В. А. Никонов, «рассматривать становление фамилий можно только дифференцированно, по социальным слоям.» (Никонов, 1974, с. 167). Первыми получили фамилии представители знати (князья, бояре) в XIV — XV вв у[х фамилии нередко отражали названия их вотчинных владений: Тверской, Мещерский и др. Позднее складывались фамилии дворян (XVI — XVII вв ^ торговых и служилых людей (XVIIXIX вв Ростовцев, Брянцев и др. В XIX веке складывались фамилии русского духовенства: Успенский, Рождественский, Аренский и др.

Купеческие фамилии становятся известны с XVI века, однако давались они только самым крупным представителям этого сословия (например, Строгановы). Так их и звалй — «именитое купечество». (Никонов, 1974, с. 169- Горбаневский, 1983, с. 109). Фамилии горожан возникали в быту, но не признавались официально. Самая многочисленная часть русского населения — крестьянство не имело юридически закреплённых фамилий до XIX Века, а некоторые представители крестьян получили фамилии только после Октябрьской революции, в связи с паспортизацией, проведённой Советским правительством в начале 1930;х гг.

Фамилии по различным своим признакам были весьма разнообразны. Ученые предлагают различные классификации русских фамилий. В нашей работе мы используем морфологическую и семантическую классификации (см. Деньгина, 1970, с. 120- Никонов, 1974, с. 197−201- Никонов, 1988, с. 166- Унбегаун, 1989). Вскрыть этимологическое значение каждой отдельной фамилии нам помогли данные словарей. (см. Никонов, 1993, Федосюк, а также сведения из труда Б. О. Унбегауна «Русские фамилии» (1989). Были использованы также материалы, посвящённые нерусским фамилиям (см. Унбегаун, 1989; Худаш, 1970, с. 121−125).

Одним из главных направлений нашей работы является определение национально-культурного своеобразия именника изучаемого периода. По мнению Е. М. Верещагина и В. Г Костомарова, обобщивших материал по истории ономастики (см. Верещагин, Костомаров, 1990, с. 56−58), имена собственные в каждом языке несут определённую страноведческую информацию. Это может быть возраст и происхождение имени (см. также Щетинин, 1968, с.38- Суперанская, 1973, с. 283- Никонов, 1974, с. 45- Бондалетов, 1976, с. 15- Ковалёв, 1998, с. 43-) — национонально-территориальный компонент в имени (см. также Словарь укра^сько1 мови, 1909; Dr. Ernst Wasserzieher 1959; Баскаков, 1969, с. 5−25- Дамбе, 1970, с. 218- Старостин, 1970, с. 281- Худаш, 1970, с. 121- А. Гафуров, 1987;

Справочник личных имён народов РСФСР, 1987) — социальная окраска (см. также Селищев, 1968, с. 106- Никонов, 1974, с. 20- Бондалетов, 1983, с. 98- Горбаневский, 1983з с. 93−96) — стилевая принадлежность (см. также Суперанская, 1973, с.310−311) — употребительность (см. также Никонов, 1974, с. 16) и другое.

Е.В. Верещагин и В. Г. Костомаров, говоря об особенностях русского словообразования, связывает его. с национальными чертами русского народа (см. Верещагин, Костомаров, 1990, с. 155). Национально-культурным своеобразием русских имён является обилие производных образований. В интересующий нас период (Х1Х нач XX вв.) человека в зависимости от возраста, социального положения, профессионального статуса могли называть по-разному: полной формой Иван (в высоком стиле Иоанн), сокращённой формой — Ваня, суффиксальными формами: Ванечка, Ванька. Антропонимы в уничижительной и ласкательной формах являются объектом оценки в стилистическом плане, т. е. могут выражать отношение к носителю имени, а также характеризовать лицо, использующее оценочное имя в наименовании лица или обращении, (см. Формановская, 1987, с. 96).

Национально-культурное своеобразие имеют и русские отчества и фамилиионо заключается в их структурных типах (см.- Чичагов, 1959, с. 63−90- Щетинин, 1968, с. 104−108 Суперанская, 1977, с. 20−22 и др.), а также создаётся особенностями функционирования в составе триединого имени.

На кафедре русского языка Воронежского университета особенности русских антропонимов выявлялись в серии исследований на фоне именников разных языков: вьетнамского (см. Jle Ван Нян), английского (см. Зубкова, 1995), немецкого (см. Титц, 1977; Титц, Листрова-Правда, 1980, 1986), арабского (см. Аббоуд, 1994). Выводы, к которым пришли авторы указанных работ, в частности о том, что национально-культурный компонент значения личного собственного имени «создаётся (и поддерживается) прежде всего звуковым и структурно-словообразовательным своеобразием русских антропонимов», а также «статусом каждого из трёх компонентов русского триединого имени в русском речевом этикете, своеобразным их использованием в составе этикетных формул» (Листрова-Правда, 1983, с.78), мы учитываем в нашем исследовании.

Специфика нашей работы по изучению имён собственных заключается в том, что исследование проходит в русле лингвистики и отчасти литературоведения. Помимо сведений о реальном именнике нам необходим запас информации о писателе, его мировоззрении, принципах в подходе к выбору имён собственных для своих персонажей. Таким образом, мы можем сказать, что наше исследование, посвящённое личным собственным именам в художественных произведениях И. А. Бунина, проводится в рамках литературной ономастики. В последние годы эта ветвь ономастической наукиактивно развивается, особенность её заключается в том, что она «прежде всего „говорит“, то есть выполняет стилистическую функцию. Имя собственное в обычной речевой коммуникации называет, чтобы различать объекты, а имя собственное в художественной речи эту дифференцирующую функцию совмещает с эстетической, изобразительной функцией и как бы подчиняется ей» (Фонякова, 1990, с. 7). Определение стиля художественной литературы находим у В. В. Виноградова: это система «индивидуально-эстетического использования свойственных данному периоду развития художественной литературы средств словесного выражения» (Виноградов, 1959, с. 85). В этой системе все элементы подчинены одной цели — наиболее удачному выражению художественного содержания произведения. Стиль художественного произведения — не только дифференциальная разновидность языка, но это ещё сложный путь писателя к своему творческому совершенству. Стремясь к самобытному восприятию и воссозданию мира, художник формирует, создаёт свой собственный язык, в котором выражает и запечатлевает себя дух говорящего. Такой метод Гёте называет манерой. Высшей же ступенью искусства является стиль, который «покоится на глубочайших твердынях познания, на самом существе вещей, поскольку нам дано его распознать в зримых и осязаемых образах» (см. Виноградов, 1971, с. 83).

Единое понятие языка и стиля объединяется И. Р. Гальпериным в термин «слог писателя». Как отмечает учёный, это «термин, часто используемый В. Г. Белинским и незаслуженно забытый. .Слог писателя — явление единичное. Только тогда, когда неповторимость употребления языковых средств у данного писателя становится заметной, можно говорить о его слоге. Слог становится ощутимым, выпуклым, когда удаётся определить его характерные черты» (Гальперин, 1977, с. 13). В художественных произведениях личные имена являются неотъемлемым элементом стиля писателя. Так, В. В. Виноградов писал: «Вопрос о подборе имён, фамилий, прозвищ в художественной литературе, о структурных их своеобразиях в разных жанрах и стилях, об их образных характеристических функциях и т. п. не может быть проиллюстрирован немногими примерами. Это очень большая и сложная тема стилистически художественной литературы» (В.В. Виноградов, 1963, с. 38).

О важности работы автора над именами пишет В. А. Никонов: «Чем крупнее мастер, тем тщательней он подбирает имена своим героям» (Никонов, 1971, с. 407). Выбор имени персонажа сам по себе выступает как приём. В. Г. Белинский отмечал: «.в самом имени, которое истинный поэт даёт своему герою, есть разумная необходимость» (Белинский, 1948, с. 122). Ю. А. Карпенко замечает: «В языке основной функцией собственных имён является функция дифференциальная (она женоминативная или идентификационная). .функциональная трансформация собственных имён в художественной литературе прежде всего и заключается в том, что приоритет дифференциации (номинации) отступает под натиском стилистики. И главную функцию собственных имён в художественной литературе можно назвать стилистической» (Карпенко Ю.А., 1986, с. 36−37). Стилистическая функция, как считает учёный, имеет две разновидности: информационно-стилистическую и эмоционально-стилистическую. Первая из них несёт информацию о национальной принадлежности, социальных, идеологических, характеризующих и других параметрах. Вторая разновидность вызывает у читателя определённые чувства, формирует его отношение к изображаемому. Ведущим средством выражения эмоционально-стилистической функции литературных собственных имён является их фонетическая и словообразовательная форма, а также различные виды несоответствия (имени и фамилии, имени и образа) и др. (Карпенко, 1986, с. 37). В нашей работе рассматривается, главным образом, информационно-стилистическая функция имени.

Э.Б. Магазаник выделяет в литературной ономастике ономастилистику и ономапоэтику. Первая названа. автором экстенсивной, колористической и действует в основном на уровне текста. Вторая признаётся интенсивной, включает отдельные литературные собственные имена и действует только на уровне подтекста (см. Магазаник, 1978, с. 4−7, 62−74). Наше исследование проводится преимущественно в рамках ономастилистики, если брать за основу определение этих двух видов литературной ономастики, данное Э. Б. Магазаником. Однако, как замечает Ю. А. Карпенко, «в различении экстенсивной и интенсивной ономастике содержится определённая недооценка того, что учёный называет ономастилистикой. Разве фамилия Скотинин не влияет на идейный смысл „Недоросля“? Видимо, всякая ономастилистика является одновременно и ономапоэтикой, т.к. стилистика — это, по мысли Б. В. Томашевского, составная часть поэтики. Просто информационно-стилистическая функция литературной ономастики может вносить меньший или больший вклад в создание художественного целого. Но вклад этот должен быть, иначе литературное собственное имя следует признать несостоятельным» (Карпенко, 1986, с. 38). Мы придерживаемся позиции, соответствующей приведённому выше высказыванию Ю. А. Карпенко.

Анализ антропонимов в русской художественной литературе и фольклоре проводился многими лингвистами, в своих исследованиях они акцентировали внимание на таких аспектах, как отбор, функции и специфика литературных антропонимов (см. работы В. И. Акимовой, ЛИ. Андреевой, М. В. Карпенко, Ю.Т. Листровой-Правды, Л. К. Никитиной, В. А. Никонова, Г. А. Силаевой, C.B. Чавпецовой и др.), связь антропонимической системы художественного произведения с системой его образов (см. работы, С. И. Зинина, С. А. Копорского, П. Я. Черных и др.), способы и приёмы создания и подачи литературного антропонима (см. работы М. В. Карпенко, С. И. Коткова, Э. Б. Магазаника, В. Н. Михайлова, В. А. Никонова, Л. М. Щетинина, и др.), зависимость ономастики художественного произведения от литературного направления, (см. работы М. С. Альтмана, К. Б. Зайцевой, С. А. Копорского, В. Н. Михайлова, В. А. Никонова, Г. А. Силаевой, и др.), взаимодействие собственных имён и апеллятивов в художественном тексте (см. работы В. А. Никонова, П. Я. Черных, и др.), полный именник одного писателя (или одного произведения), определение свойства имён собственных в произведениях разных авторских стилистических систем (Одесская ономастическая школа профессора Ю.А. Карпенко).

В результате развития литературной ономастики в последние годы появились новые направления и способы изучения творчества писателей. Имеются в виду теоретические работы, в которых рассматриваются возможности создания словарей собственных имён всех действующих лиц одного художественного произведения, а также попытки создания полных словарей антропонимов, используемых в творческом наследии того или иного писателя (традиция выборочных (дифференциальных) словарей к произведениям великих писателей восходит ещё к филологии античной Греции и Рима) — см. работы Т. Н. Кондратьевой, A.B. Фёдоровой, О. И. Фоняковой и др. При определении цели и задач настоящей работы мы учитывали наличие указанной выше тенденции.

При проведении анализа личных собственных имён в дореволюционных произведениях И. А. Бунина мы считали необходимым рассмотреть и использовать произведения писателей, непосредственно предшествовавших И. А. Бунину (в том числе и их мемуары), и его современников, чтобы ощутить литературный климат того времени и проследить влияние на писателя социокультурной среды, в которой он жил и работал. Всё это является для нас важным звеном в изучении не только биографической стороны личности И. А. Бунина, но и его языковой личности, так как используемые им антропонимы для именования персонажей представляют собой фрагмент языковой личности и самого автора.

Термин «языковая личность» знаменует переход лингвистики к новому этапу, соединяя в себе психологические, социальные, этические, мировоззренческие компоненты, образ жизни и формы поведения индивидуальности, реализуемые в сфере языка и области его употребления (см. работы Г. И. Богина, Ю. Н. Караулова, Л. П. Клобуковой, С. И. Назарова, Ю. Е. Прохорова и др.). В понятии «языковая личность» затрагиваются вопросы интеллектуального развития личности в связи с языком и её эмоциональные аспекты, то есть духовность в широком смысле слова, вопросы межличностного общения и особенности грамматики. Кроме того, специфические национальные особенности каждого конкретного индивидуума также находят отражение в его языковой личности. Ю. Н. Караулов справедливо замечает, что в художественном произведении движение к языковой личности проявляется в сфере стилистики. Это движение наиболее интенсивно идёт от анализа языка писателя. Итог этого анализа, по Ю. Н. Караулову, резюмируется лишь некоторым перечнем разъятых явлений, но перечнем, приближающим к целостному — образу автора в художественном произведении, который может быть идентифицирован как языковая личность (см. Караулов, 1987, с. 26). По Ю. Н. Караулову в структуру языковой личности входят три уровня:

— вербально-семантический, или лексикон личности, включающий в себя грамматические знания;

— лингво-когнитивный, представленный тезаурусом личности, в котором запёчатлён «образ мира», или система знаний о мире;

— мотивационный, или уровень деятельно-коммуникативных потребностей, отражающий прагматикон личности, то есть систему её целей, мотивов, установок и интенциональностей.

В настоящей работе нами анализируется антропонимическое пространство дореволюционной художественной прозы И. А. Бунина — как фрагмент языковой личности автора — с учётом положений о трёх уровнях языковой личности (по Ю.Н. Караулову) и отдельных сведений из биографии писателя. В процессе анализа исследуются:

— именник произведений, представляющий собой фрагмент словаря языка писателя;

— лексико-стилистические свойства антропонимов, проявившиеся в художественных текстах и способствующие характеристике персонажей и раскрытию идейно-художественого содержания произведения.

Из сказанного выше можно сделать выводы:

1) Нельзя познать человека, не познав его языка, нельзя познать сам по себе язык, не выйдя за его пределы, не обратившись к его носителю, пользователю — к человеку, к конкретной языковой личности. Как справедливо замечает Г. О. Винокур, «исследуя язык.

32 писателя или отдельного его произведения с целью выяснить, что представляет собой этот язык в отношении к господствующему языковому идеалу, характер его совпадений и несовпадений с общими нормами языкового вкуса, мы тем самым вступаем уже на мост, ведущий от языка как чего-то внеличного, общего, надындивидуального, к самой личности пишущего"(Винокур, 1990, с. 120).

2) Для более полного представления о писателе как явлении русской и мировой литературы необходимо комплексное изучение и биографических материалов об авторе как о реальной личности, и анализ его творческого наследия с целью воссоздания его языковой личности. При этом возможны следующие два направления: а) от писателя к языку и б) от языка к писателю.

3) Изучение личных собственных имён в художественных произведениях необходимо для более полной характеристики языковой личности писателя, оно позволяет выявить дополнительные причинные связи между языком писателя и его биографией, а также расширить имеющиеся биографические сведения дополнительными материалами (предположениями) о его жизни.

ВЫВОДЫ.

Анализ использования И. А. Буниным собственных личных имён позволяет сделать следующие выводы: 1) Реалистический метод И. А. Бунина своими корнями уходит в творчество предшественников писателя (A.C. Пушкина, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, J1.H. Толстого и др.), использовавших личные собственные имена для характеристики персонажей в соответствии с правдой жизни и с идейно-художественным содержанием и тематикой своих произведений.

2) При именовании персонажей И. А. Буниным учитывается прежде всего заложенная в семантике каждого имени страноведческая информация. И поскольку действие его произведений чаще всего протекает в России, в южной её части, а персонажи в основном русские люди и представители соседних славянских народов разных сословий и социального положения, то и основная масса имён в произведениях И. А. Бунина — это часть реального русского именника конца XIX начала XX века, основу которого составляют христианские имена различного происхождения и образованные от них отчества, а также типично русские фамилии. Широко используются прозвища, которые создаются И. А. Буниным по моделям типичных прозвищ, бытовавших в русской крестьянской среде.

3) В тексте произведений имена бунинских персонажей употребляются согласно принятым в конце XIX начале XX вв нормам речевого этикета. Каждое наименование соответствует социальному статусу персонажа, его возрасту, а также той ситуации, в которой он действует. При обращении персонажей друг к другу, а также при самоименовании используются характерные для исследуемого периода этикетные речевые формы имён в составе принятых формул именования.

4) Помимо страноведческой информации, придающей значению имён национально-культурное своеобразие, при именовании персонажей И. А. Бунин учитывает и особенности имён, несущих дополнительную информацию о внешних и внутренних качествах человека. Писатель использует (сравнительно редко) «значащие» имена, которые могут быть с открытой семантикой {Вера, Любовь, Лев и др. и все прозвища) и с закрытой семантикой (косвеннохарактеристические имена — Наталья, Гервасий, Ермил и др.). Некоторым положительным персонажам И. А. Бунин дал имена своих родственников и близких друзей.

5) Наличие в произведениях И. А. Бунина обширной группы имён реальных исторических лиц, религиозных деятелей, а также мифологических героев явилось следствием большого интереса писателя к различным областям знаний, в частности — к истории мира и религии. Многочисленные его путешествия в разные страны дополняли и углубляли информацию, полученную им из научных и литературных источников. Отдельные имена стали знаковыми в творчестве писателя, в его картине мира. Используются такие имена в авторских размышлениях об истории древнего мира и современной цивилизации, а также как объект сравнения персонажей, внешне и внутренне сходных с реальными историческими личностями. Их упоминание является одним из способов передачи отношения автора к ним, а также способствует пониманию диалогов и настроения действующих персонажей.

6) Сравнительный анализ различных редакций бунинских произведений показывает, что не только сюжетные коллизии, но и собственные имена персонажей в творческом процессе автора претерпевали значительные изменения (заменялись одно другим, исключались и вводились в текст или в заглавие). Это свидетельствует о тщательной работе писателя над именами и о большой роли, которую он им отводил.

7) Личность И. А. Бунина формировалась в сложный, переломный для России период, на рубеже XIX XX вв. В это насыщенное обострением социальных отношений время. формировалось его мировоззрение и происходило становление писателя как языковой личности. Анализ именника дореволюционных произведений И. А. Бунина может рассматриваться как фрагмент его языковой личности, которую характеризует:

— обширный состав антропонимов, включающий имена, отчества, фамилии и прозвища персонажей, а также имена исторических лиц, мифологических и литературных героев других авторов;

— строгий реалистический подход автора к изображению российской действительностиглубокое знание писателем особенностей, в том числе и фонетических, реального языка разных сословий;

— эрудиция, начитанность, обширные знания писателя в области истории, философии, религииобусловленность выбора имён определённого круга персонажей фактами биографии писателя.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Иван Алексеевич Бунин — великий русский писатель-реалист. Его творческое наследие — это бесценный вклад в мировую художественную литературу. Изначальные принципы писателя состояли «в безоговорочной поддержке здорового реалистического искусствав выявлении его ценности в соотнесении с великанами русской литературы XIX Века, будь то A.C. Пушкин или Л. Н. Толстойв непрекращающейся борьбе с декадансом и модернизмом во всех его болезненных проявлениях» (Михайлов, Собр. соч. И. А. Бунина, т. 9, 1976, с. 552).

Творчество И. А. Бунина — это, по существу, размышления писателя о «вечных» первородных проблемах, поиск смысла жизни и гармоничного бытия. Главное в его произведениях — верность традициям классического реализма, позиции которого И. А. Бунин защищал в течение всей своей литературной жизни. Этот принцип нашёл своё отражение и в отборе и употреблении писателем личных собственных имён в художественных произведениях. В процессе их анализа были решены конкретные задачи.

1. Составлен полный именник дореволюционной художественной прозы И. А. Бунина (786 единиц) — значительный лексический пласт стилистических средств писателя — и проведено его сравнение с реальным именником России конца XIX начала XX веков. Установлено, что именник бунинских произведений состоит из больших групп антропонимов: имён персонажей (472 единицы) и имён исторических лиц, мифологических и литературных героев (314 единиц). В состав именника персонажей входит 169 имён в узком смысле, 50 отчеств, 199 фамилий и 54 прозвища, в основном принадлежащих русским персонажам. Состав и частотность употребления бунинских имён практически такие же, что и в реальном именнике рассматриваемого периода. Антропонимы произведений И. А. Бунина обработаны статистически и представлены в виде таблиц (см. Приложения).

2. Выявлены принципы отбора И. А. Буниным личных собственных имён при именовании конкретных персонажей: 1) использование страноведческой информации, заложенной в именах- 2) использование дополнительной информации, содержащейся в «значащих» именах. В отличие от ряда других писателей-реалистов, таких как Н. В. Гоголь, М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов, И. А. Бунин почти не использовал так называемые «говорящие» имена (типа унтер Пришибеев у А.П. Чехова) для дополнительной характеристики своих героев и опирался на реальный именник эпохи и его национально-культурное своеобразие.

3. Проведено исследование процесса творческой работы писателя над именами. Анализ показывает, что И. А. Бунин отводил именам значительную роль, считая их одним из важных средств характеристики персонажей. Работа над каким-либо конкретным именем иногда длилась несколько лет, о чём свидетельствуют неоднократные случаи его изменения от редакции к редакции в некоторых произведениях. В ряде их имя вынесено в заглавие.

4. Проведён анализ всей совокупности бунинских антропонимов как фрагмента языковой личности писателя. Состав имён, которыми наделены персонажи бунинских произведений, а также их использование в конкретных художественных текстах характеризуют И. А. Бунина как человека, глубоко знающего российскую действительность, русский народ и его историю. Большое количество имён реальных исторических лиц разных национальностей, мифологических и литературных героев свидетельствует о глубоком интересе И. А. Бунина к различным гуманитарным наукам, о. широте его познаний в области мировой истории, философии и религии. Многочисленные путешествия по различным.

136 странам, в том числе его поездки к истокам древних цивилизаций и на мифологическую прародину человечества способствовали расширению его знаний, тематики произведений и, соответственно, сказались на составе употребляемых в произведениях имён.

5. Настоящая работа, в которой предпринята попытка разностороннего анализа антропонимов бунинской дореволюционной прозы в рамках ономастилистики, может рассматриваться в качестве первого этапа исследований антропонимии И. А. Бунина. На очередиизучение именника бунинских произведений, созданных после Октябрьских событий (в России и за рубежом) в сравнении с именником дореволюционной прозы, рассмотренным в настоящей работе, что позволит расширить и характеристику языковой личности писателя.