Проблема субъекта в контексте постсовременности

Актуальность темы

исследования. Как только нечто подвергается забвению, его начинают подозревать в сокрытии потаенного. Так, по словам Бланшо, «схватываемое нами пространство забытого» всегда будет отсылать к немому, еще не проговоренному смыслу. Культура, не терпящая тайн и недоговоренностей, стремится вобрать в себя такие дискурсивные области, просвечивая сквозь которые, эта самая тайна сможет дорасти до масштабов Истнны. Скептическое отношение к философии как пути и области продуцирования истин в XX веке выразившееся чредой радикальных концептуальных сдвигов, вызвало полнейшую трансформацию, как самого этого понятия, так и такой принципиальной для нее категории как субъект, о которой пойдет речь в данном исследовании. Это привело к ряду эсхатологических событий, терминологически обозначившихся в литературе как «смерть Бога», «смерть Автора», «смерть Субъекта» и, в итоге, «конец философии». Не могу, не согласится с тезисом о том, что «тотальность демонтажа автономного субъекта не уступала по своим масштабам тем великим повествованиям, против которых был пущен в ход тезис о смерти субъекта», 1 и что, по сути, победоносность «шествия самонадеянной абсолютной самости» была сильно преувеличена. Авторы, постулирующие все эти «концы», подпав под обаяние жеста, тем не менее, решительно не желали оставить философию ее истории, а лишь расширяли проблемное поле и области ее применимости хоть и с различными степенями успешности. Так случилось, например, с деконструкцией, наиболее удачным проектом постструктурализма, который, свершив демонтаж системы предшествующий метафизики, скорее дал философии новую жизнь и силу. Перечень подобных «живительных» жестов можно продолжать, несмотря на наличие случаев буквального прочтения установки на исчерпанность (Ж. Бодрийяр), лишь.

1 Плотников И. Ni Dieu, ni maitre // Синий Диван под ред. Е. Петровская — 2003. К" 2 — С. 113 подтверждающих ее нереализуемость в полном объеме и наличие альтернативных путей исследования.

Сейчас в философской и публицистической литературе стали говорить еще об одной смерти, на этот раз о смерти самого постмодерна как культурного феномена XX века. Связано это, прежде всего, со сложностью самоопределения современной нам эпохи и разноголосьем в ее оценках, пока есть в большей степени интуитивные попытки именования, в частности предложенное авторами «Новейшего философского словаря» определение after-postmodernism, как содержательной развертки «новых философских программ связанных с преодолением кризиса идентификации"2, что тоже в полной мере не может претендовать на конвенциональность, и скорее является периферийным течением самого постмодерна, а не его преодолением. Тем не менее, оно представляется нам наиболее подходящим для условной маркировки концептуальной базы, на основании которой мы собираемся выстраивать проблематику «воскрешения субъекта», как сферы забытого, но продуктивного на сегодняшний день смысла, о котором было заявлено в самом начале. Возможные стратегии выхода из кризиса сосредоточены на гипостазировании частных вопросов человеческого опыта, таких как, например телесность или социальная активность индивида.

Необходимость данной работы вызвана возникшей на почве постмодернистского «кризиса значений» нарративной зависимости, неосуществимости прямого выхода к сфере подлинности, которая сама поставлена под сомнение. Текстологическая перегруженность, нарративность и, следовательно, безымянность субъекта, лишает его не только онтологической укорененности в мире, особого пространства для события мысли, но и всевозможных экзистенциальных составляющих, таких как, например ответственность. Отсутствие ее, отсутствие топоса и «лица» приводит к невозможности философии «после постмодерна», который смог.

2 Можейко М. А After-postmodernism // НовеПшиЛ философски словарь // под ред.А.А Грицанов. — Минск.: 2001. С. 7 сконструировать свое мыслительное пространство как раз на отсутствии этого «присутствия», но пришел в состояние исчерпанности. Возник дефицит таких смыслов, которые не являлись бы просто результатом комбинаторики дискурсивной машинерии, а имели бы исток в живой субъективности. Смысл, рожденный болью живого тела, а не анастезированного субъекта дискурса, оказывается востребованным именно в кризисные для культуры и философии в частности моменты.

Значимость эсхатологической ситуации, в которой мы себя обнаруживаем в настоящее время, ситуации «смерти субъекта» при экстенсивном росте рациональностей, а точнее логически укомплектованных мировоззрений, измеряется тем простым фактом, что мы продолжаем мыслить, чувствовать и действовать, исходя из некой целостности, которая потеряла свое трансцендентальное обоснование. Его заменили многовариантные рациональности, функционирующие по принципу закрытых систем, каждая из которых структурно привязана к своей функции в социальных практиках, что привело к полифонии форм сознания, сущность которого измеряется только способностью к адекватной регистрации действительности и продуктивности поведения. Если говорить проще, социальные и исторические изменения, во многом предопределявшие ракурсы рассмотрения субъективности, и, в конечном счете, приведшие к кризису этого понятия, по сути ничего не изменили в эйдетике самого человека, в той степени, в которой его можно рассматривать как пра-феномен понятия субъект. Уже в «наивности» этого постулирования наличия человека под маской «субъекта» обнаруживается важное для нас следствиеотсутствие единого теоретического базиса и метода исследования субъекта, тем не менее, не предполагает отсутствие самого «материала». В этом смысле очевидность собственного присутствия в мире, станет для нас искомой точной.

Степень научной разработанности проблемы. Само понятие «субъект», «субъективное», «субъективность» являются одними из основных понятий, которые претерпевали различные интерпретации в различных философских направлениях. Если говорить о количестве исследований по этой теме в западной и отечественной литературе посвященных проблематике субъекта, то они настолько многочисленны и «разноокрашенны», что нет необходимости лишний раз их всех перечислять. Отмечу только то, что можно выделить два условных направления в исследованиях данной проблемы. В первом случае, они акцентированы на трансцендентально-феноменологическое толкование субъекта, и возможные пути «воскрешения» видят в возврате к уже устоявшейся в рамках данной парадигмы его структуре (М.К Мамардашвили, Я. А Слинина, А. Г Чернякова, В. И Молчанова, Н. В Мотрошилову, H.H. Иванову, Д. H Разеев, C.B. Комаров). Во втором, мы имеем дело с анализом различных форм «субъективности» смоделированных постмодерном на основании онтологического толкования субъекта, предпринятого в рамках поздней феноменологии и экзистенциализма. Их проблематика разворачивается вокруг констатации различия между классическим пониманием субъекта и переживанием моего конкретного Я (Ж. Делез, Ж.-Л.Нанси, А. Бадью, В. А. Подорога, E.H. Гурко, М. Б. Ямпольский, В. В. Лапицкий, О. В. Аронсон) или полном отрицании конститутивной функции данного понятия (Ж.Даррида, Р. Барт, Ж. Бодрияр).

Что касается проекта «воскрешения субъекта», то здесь ситуация складывается несколько иначев основном все работы связывают с вопросами этико-политическими и социальными, затрагивающими деятельность и ответственность за нее, которая всегда проявляется в модусе морального субъекта, устроенного по классическому образцу (Л.Ю.

Мещерякова, В. Д Плахов) или, вообще, проходят по филологическим дисциплинам, как это случилось с работой И. П. Смирнова «Homo homini philosophiis», недавно получившей премию А. Белого аза последовательное воскрешение субъекта". Западные исследователи идут в двух направлениях, 5 либо реконструкции субъекта как аффекта текста, вторичного по отношению к нему (М. Фуко, Ж. Даррида, М. Готдинер), либо рассматривают «воскрешения субъекта» как решение проблемы кризиса аутоиндификации (Х.Уайт, М. Саруп). Отдельным случаем, является программный манифест воскрешения философии Алена Бадью, возвращающий субъекту изначальное доверие в сохранности и продуцировании истины, учрежденной четырьмя родовыми процедурами (матемой, поэмой, политическим изобретением и любовью). Итак, можно сказать, что тема находится на начальной стадии разработки, подготовленной еще интуициями постмодерна, и, следовательно, имеет все основания для дальнейшего развития по намеченным в данной работе линиям.

Проблемы исследования. Наиболее существенные трудности в рамках данного исследования, связаны со следующими проблемами:

1. Неопределенность и неоднозначность толкования термина «субъект» в современных исследованиях, размытость его коннотативного поля, которая, в конечном итоге, привела к невозможности однозначной постановки и разрешения вопроса о том, в каком смысле должно эксплицироваться данное понятие в контексте «воскрешения субъекта».

2. Возникновение различия между понятиями «субъект» и «субъективность», субъективностью и ее модификациями в феноменологических концепций XX века. Когда «субъективность» стала трактоваться как дорефлексивное, допредикативное cogito, которое при совершении рефлексивных процедур получает смысл «субъекта». В связи с этим возникшая в постмодернизме суппозиция этих понятий при осуществлении демонтажа понятия «субъект», которая привела к кризисной ситуации.

3. Взаимоотношения трансцендентального и эмпирического опыта, и следствие их строгого разграничения в трансцендентальной и 6 современной артикуляции, как «разорванности» двух модификаций субъективности, cogito и фактического существования. 4. Обоснования необходимости этического измерения субъективности, как продуктивного хода в разрешение возникших в постмодерне противоречий.

Объект и предмет, цели и задачи исследования. Объект исследования. Объектом исследования является феномен «субъективности», рассмотренный в ракурсе трансцендентального и эмпирического опыта, механизмы и структура их работы и взаимоотношений.

Предмет исследования. Предметом исследования являются формы понимания «субъекта» и эволюции представлений о принципах, механизмах и методах его исследования. Различные его толкования в метафизическом трансцендентальном, онтологическом, и герменевтическом ключе. Кроме того, в качестве критического противовеса представлены структуралистские, постструктуралистские, психоаналитические, аналитические модели толкования «субъекта», а также способы артикуляции данной темы в русской философии.

Цели и задачи работы. Главной целью является проблематизация субъекта" и поиск новых путей для исследований по данному вопросу в ситуации кризиса. Преодоление постмодернистского дискурса, отразившегося в «смерти субъекта» и разрешение его противоречий, посредством тематизации субъективности в поздней феноменологии, с акцентом на этическое измерение субъекта. В связи с этим мы определили соответствующие задачи:

1. Проследить историю становления и эволюции понятия «субъект» в трансцендентальной парадигме, тем самым, очертить исходный круг вопросов и затруднений, связанных с этой философской традицией. 7.

Осуществить анализ того, каким образом структурировалось взаимоотношение трансцендентального и эмпирического опыта в работах Р. Декарта, И. Канта, Э. Гуссерля.

2. Провести анализ понятия «субъект» в экзистенциальной философии и фундаментальной онтологии М. Хайдеггера, с целью демонстрации того, как происходил переход от гносеологического к онтологическому толкованию «субъекта», и замены его на понятие «субъективность».

3. Продемонстрировать наиболее значимые варианты постструктуралистского дискурса о «субъекте». Выявить стратегии, которые в конечном итоге привели к полной его негации и осуществленные им понятийные «перетасовки» в основаниях, которые, на наш взгляд, стали причиной кризиса не только «философии субъекта», но и самого постструктурализма.

4. Проанализировать традицию истолкования «субъекта» в российском контексте, значимость данного вопроса в связи с вопросом самоопределения русской философии, и в его необходимой взаимосвязи с развитием западноевропейской философии.

5. Ввести четкое разграничение понятий «субъект» и «субъективность, а также, указать, в чем состоит основная проблематичность современных исследований, и предложить свой вариант разрешения проблемы «воскрешения субъекта».

Методологическая и теоретическая база исследования.

Для наиболее полного раскрытия и осуществления целей и задач, поставленных в рамках данного диссертационного исследования, а также в силу теоретической «неоднородности» источников, послуживших материалом, нами были применены следующие методы работы:

1. Метод историко-философской реконструкции и анализа исторических концепций «субъекта», позволяющей нам выявить общее «ядро» проблематики, связанной с нашими целями и задачами, а также 8 дающий нам возможность рассмотрения анализируемой темы в ее исторической перспективе и ретроспективе.

2. Генетически связанным с методом историко-философской реконструкции является герменевтический метод, который позволяет в каждом рассматриваемом нами подходе выявлять методологические постулаты, на основании истолкования которых у нас появляется возможность приведения инвариантов и альтернатив исследования.

3. Феноменологический метод, понятый в предельно широком смысле, позволяющий в каждом анализируемом нами подходе увидеть не только методологический базис {герменевтический метод), но и историческую форму субъективности с присущей ей опытом осознания. А также в узко-прикладном смысле, как метод работы с собственным сознанием исследователя по прояснению очевидностей мыслительного опыта.

4. Метод сравнительного анализа европейской и русской философии, позволяющий обнаружить общий каркас философских проблем связанных с понятием «субъекта» и «субъективности», и наличие определенной схожести в их разрешении.

Теоретической базой исследования являются работы отечественных и зарубежных философов и исследователей их наследия, прежде всего, труды самих классиков философии Нового времени, немецкой классической философии, феноменологии и современной философии XX века. В соответствие с конкретной задачей, поставленной перед нами в данном исследовании, осуществляется рецепция работ по поздней феноменологии и работ, связанных с «генеалогией субъективности» М. Фуко, с целью обоснования их продуктивного сопоставления в разрешение кризиса философии субъекта". В частности осуществлен сравнительный анализ трансцендентальной субъективности в работе Э. Гуссерля «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» и принципа 9 новоевропейской «заботы о себе» в курсе лекций М. Фуко «Герменевтика субъекта». Так же нами исследованы альтернативные постмодерну ходы по данному вопросу, представленные в работах П. Рикера, В. Декомба, П. Слотердайка, А. Бадью и.т.д.

Научная новизна исследования. Научная новизна проведенного нами исследования заключается в следующем:

1. Доказано, что кризис философии субъекта и его следствие в постулировании «смерти субъекта» был вызван противоречиями, возникшими в самой трансцендентальной парадигме, нашедшими свое концептуальное отражение в экзистенциализме, а через него в постструктурализме.

2. Проведено разграничение понятий «субъект» и «субъективность».

3. Сделан вывод о том, что в отличие от классической философии субъекта, «субъективность» как акт самоконституирования дает возможность осознания мыслящего субъекта в любой наличной ситуации действительности. Что позволило утверждать, что эвристический потенциал методологии феноменологии, в том числе как оппозиции постструктурализму, далеко не исчерпан.

4. Обоснована возможности продуктивного сопоставления принципа «заботы о себе» как этического конститутива субъективности с поздней феноменологией Гуссерля, в которой осуществляется анализ тотального опыта субъективности, преодолевающий разрыв трансцендентального и эмпирического.

5. Рассмотрена русская философская традиция, приведены характерные черты аналитики «субъекта» в отечественном контексте, сделан вывод об общей направленности проблематизации русской и западноевропейской философии в вопросе о «субъекте».

Положения, выносимые на защиту:

1. Кризисная ситуация в философии конца ХХ-ХХ1 века, обозначенная нами как эсхатологическая, была вызвана противоречиями, возникшими в трансцендентальной парадигме. Они получили свое концептуальное обоснование в экзистенциализме, а через него в традиции структурализма и постструктурализма, выразившись в тезисе о «смерти субъекта».

2. Различие между «субъектом» и «субъективностью», приведенное в работе как основополагающее, теоретически связано с введением онтологического различия между бытием и сущим, и переформулировкой вопроса о времени в экзистенциализме. «Субъективность» приходит на место «субъекта», когда встает вопрос о времени человеческого существования, его событийности, а не о времени как некой априорной схеме, на основании которой происходит прирост смыслов.

3. Постструктурализм, в различных своих формах, осуществил демонтаж не «субъекта» в его классическом понимании, а «субъективности», из категории чистого присутствия хайдеггеровской аналитики, ставшую живую конкретностью. Иными словами, мы полагаем, что постструктурализм имел дело преимущественно с механизмами функционирования эмпирического конкретного опыта, что само по себе, в отсутствие трансцендентального обоснования, говорит о невозможности обеспечения идентичности.

4. В связи с предыдущем тезисом, мы утверждаем, что «смерть субъекта» была излишне преувеличена, и что, в действительности был осуществлена ход обратный стратегиям классической философии.

11 субъектапри анализе «субъекта» трансцендентальные структуры были подвержены полной диссимации в формах конкретного наличного опыта.

5. Выявлена и обоснована продуктивность сопоставления генеалогии субъективности Фуко и анализа трансцендентальной субъективности в генетической феноменологии Гуссерля, в контексте проблемы преодоления «смерти субъекта» в современной философии. Продемонстрирована их взаимодополняемость в отношении вопроса о характере и способах работы эмпирического опыта субъекта, и его констелляции с функциональным трансцендентальным субъектом. При учете того, что оба мыслителя исходят из разных теоретических установок, установлено главное, — положительное разрешение кризиса философии субъекта возможно только при наличии тематизации эмпирического субъекта, обращения к первичным опытам сознания, и выработки методов и способов работы с ним.

6. Был сделан основной вывод исследования: преодоление кризиса субъекта возможно при осуществление работы принципа «заботы о себе», в каком бы смысле он не была задействован: Трансцендентально-феноменологическом, продолжающем традицию новоевропейской философии, а, следовательно, имплицитно связанным с научной деятельностью, или сугубо прикладном, рассмотренным как имманентный этос субъекта, конституирующий особый смысл и форму повседневному опыту.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Теоретическая значимость работы заключается в комплексном исследовании различных исторических форм субъективности в их.

12 методологической взаимосвязи, с целью обоснования необходимости и продуктивности артикуляции данной темы в «эпоху после-постмодерна». Выявление общего проблемного ядра, обозначенного как взаимоотношение двух форм опыта, позволяет рассматривать столь разнородный материал по проблеме субъекта в европейской философии, в общем горизонте задач. Оно дает возможность почти наглядно проследить то, как:

— происходила трансформация в понимании того какую функцию для различных философских направлений представляет собой «субъект» и производные от него категории.

— каким образом, и вследствие каких теоретических предпосылок рассматривалось взаимоотношение трансцендентального и эмпирического опыта.

— выявить и обосновать не только теоретическую «непрочность», но и эвристическую ценность постмодернистской критики классической философии представления.

Кроме того, в диссертационной работе предлагается понятийный анализ, в ходе которого происходит четкая фиксация термина «субъект» и производных от него понятий за определенными направлениями исследований в данной области. Это позволяет не только избежать двусмысленностей в толковании и прочтении, но и обеспечить работу устойчивой концептуальной арматурой. Это в большей степени определяет практическую ценность работы для дальнейшего изучения субъективности, в каком бы теоретическом ключе оно не происходило. Структурная проработка исследования и выводы, полученные в результате, могут быть применимы в общих историко-философских курсах по истории классической.

13 и современной философий, онтологии и теории познания, а также при разработке отдельных спецкурсов по проблематике субъекта, онтологии и герменевтике субъективности. Проблематизация «воскрешения субъекта» с необходимостью повлечет за собой, расширение проблемного поля онтологии и теории познания для возможных исследований и преобразований в данной области, а также в смежных философских дисциплинах, таких как антропология, этика и эстетика.

Апробация работы. Апробация результатов исследования осуществлялась на теоретических семинарах кафедры онтологии и теории познания факультета философии и политологии СПбГУ, в рамках теоретических семинаров и конференций Интерсубъективность. Коммуникация. Наука. (пос. Лосево, 2008) и Дни Петербургской философии (Санкт-Петербург, 2006, 2007, 2008), Методологические принципы современной феноменологической философии и философской герменевтики (пос. Лосево, 24−27 сентября 2009) Также результаты были изложены и опубликованы в трех статьях, и использованы при проведении семинарских занятий студентам юридического и медицинского факультетов СПбГУ.

В заключение нашего исследования следует еще раз оговорить те выводы и результаты, к которым мы пришли в ходе подробного анализа различных философских традиций, связанных с проблематикой субъекта, как одной из основных тем философии.

1. Историко-философская традиция, которая была обозначена нами как трансцендентальная парадигма, была далеко не однородна в отношении вопроса о статусе трансцендентального и эмпирического опыта. Так cogito Декарта, рассмотренное как акт фундаментальной идентификации «Я», предполагает преобразование эмпирического субъекта в рефлексивных процедурах, мышление выступает подлинным бытийным модусом субъективности. Возможность такого преобразования не только у Декарта, но и в рамках новоевропейской философии, гарантировалась принципом тождества бытия и мышления. Этот метафизический субстанциализм развенчивает Канттрансцендентальный субъект это логическая форма, которая обеспечивает связность сознания, тогда как реально мыслит в нас эмпирический, феноменальный субъект. Таким образом, происходит переход от метафизического толкования к феноменологическому, которое в гуссерлевском варианте ставит запрет как на метафизические допущения, так и на априорные структуры опыта. Трансцендентальная субъективности феноменологии есть не абстрактная схема единства сознания, и не априорное условие познания, но действительное единство конкретных переживаний в их конституционной форме. Таким образом, трансцендентальное и эмпирическое «смыкаются» в единстве сознания описанном через интенциональность.

2. Фундаментальная онтология Хайдеггера, описывающая субъективность как чистое существование, раскрывающееся через экзистенциалы в аспекте времени, положила начало всей современной философии. Временность присутствия означает его событийность, а,.

153 следовательно, историчность, что переносит акцент на герменевтику исторической событийности субъекта. Вся традиция постструктурализма, рассматриваемая нами в данном исследовании занималась, по сути, демонтажем не «субъекта» в его классическом понимании, а субъективности, из чистого присутствия хайдеггеровской аналитики, превратившуюся в чистую конкретность. Иначе говоря, мы демонстрируем то, что постмодерн имел дело преимущественно с механизмами функционирования эмпирического конкретного опыта, что само по себе, в отсутствие трансцендентального обоснования, говорит о невозможности обеспечения идентичности. В связи с этим, нам представляется обоснованным говорить о том, что «смерть субъекта» была излишне преувеличена, и что, в действительности был осуществлена ход обратный стратегии классической философии субъектатрансцендентальные структуры субъективности были подвержены полной диссимации в формах наличного опыта.

3. В результате рассмотрения современных стратегий в философии субъекта, предлагающих преодоление эсхатологической ситуации, мы пришли к выводу о том, что их недостаточность и непродуктивность заключена в том, что они основаны на презумпциях постмодерна, в связи с чем в анализе субъекта акцентируются на каком-либо одном аспекте опыта, придавая ему фундаментальное значение.

4. Наша задача, в общих рамках проекта «воскрешения субъекта» сводится не к описанию того или другого модуса субъективности, а в выработке средств описывающих работу субъекта, обеспечивающих сохранение баланса между трансцендентальным и эмпирическим опытом, обозначенным нами также как cogito и бытие-в-мире. В этом смысле и обнаруживается для нас первичность практической функции субъекта.

5. Для осуществления нашей задачи, была выявлена и обоснована продуктивность сопоставления генеалогии субъективности Фуко и.

154 анализа трансцендентальной субъективности в генетической феноменологии Гуссерля, в контексте проблемы преодоления «смерти субъекта» в современной философии. Была продемонстрирована их взаимодополняемость в отношении вопроса о характере и способах работы эмпирического опыта субъекта, и его констелляции с функциональным трансцендентальным субъектом. При учете того, что оба мыслителя исходят из разных теоретических установок, установлено главное, — положительное разрешение вопроса о кризисе философии субъекта возможно только при наличии тематизации эмпирического субъекта, обращения к первичным опытам сознания, и выработки методов и способов работы с ним. В случае с Фуко мы имеем дело с четким разделением трансцендентальной и эмпирической субъективности, с актуализацией принципа «заботы о себе» именно на уровне фактического субъекта и его «бытия-в-мире», как фундамента теоретической деятельности, но не необходимого коррелята. Исследование Гуссерля обнаруживает корреляцию бытия мира и субъективности, а преодоление разрыва, который мы обозначили как границу cogito и «бытия-в-мире», осуществляется по средствам редукции к первичным опытам, в том числе до-опытному содержанию сознания.

6. Таким образом, мы подходим к главному выводу нашего исследования: преодоление кризиса субъекта, рассмотренного нами как установление равновесия между двумя модусами субъективности, возможно при осуществление принципа «заботы о себе», в каком бы смысле он не была задействован. Трансцендентально-феноменологическом, продолжающем в новой форме традицию новоевропейской философии, а, следовательно, имплицитно связанным с научной деятельностью, или сугубо прикладном, рассмотренным как имманентной этос субъекта, конституирующий особый смысл и форму своему повседневному опыту.