Общественно-политическая ситуация «оттепели» (1953-1964 гг.) в восприятии современников — преподавателей и студентов Казанского государственного университета

Актуальность и научная значимость темы. Один из приоритетов развития современной России — завершение процесса становления правового государства. Это делает актуальным обращение к истории возникновения в нашей стране такой важнейшей предпосылки правового государства как гражданское общество. Хронологические рамки данного процесса неразрывно связаны с историей советского периода, когда свобода личности, в самом широком понимании этого слова, утверждалась вопреки неразвитости демократических институтов и отсутствию права собственности. Особое значение принадлежит общественно-политической ситуации 1950 — 1-й пол. 60-х гг. Именно тогда под влиянием хрущёвской «оттепели» сложилось поколение критически мыслящих, осознающих собственную незащищённость в условиях советской действительности людей, впоследствии названных «шестидесятниками». В короткий по историческим меркам срок — чуть более 30 лет — представители этого поколения придут к власти и осуществят «перестройку», давшую начало новому, демократическому этапу развития России.

Рост критических настроений в обществе не обошёл стороной вузовскую среду, из которой в большинстве своём и вышли «шестидесятники» -представители демократического (в том числе, правозащитного и национального) движения. В рамках настоящего исследования анализируется влияние «оттепели» на деятельность и умонастроения корпорации преподавателей и студентов Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина. Изучение этой проблемы, на наш взгляд, исключительно важно для понимания своеобразия политического процесса в Республике Татарстан на рубеже 1980 — 90-х гг., мотивации различных групп его участников.

Хронологические рамки исследования. 1950;е — 1-я пол. 60-х гг. были отмечены ослаблением идеологического прессинга практически во всех сферах жизни общества. Начало этому положили) смерть И. В. Сталина в марте 1953 г. и последовавшая за ней реабилитация жертв массовых репрессий, возвращение незаслуженно забытых книг и научных теорий. Верхняя хронологическая грань исследования совпадает с отставкой Н. С. Хрущёва в октябре 1964 г. и началом периода так называемого «развитого социализма», идеологическое и политическое содержание которого разительно отличалось от предшествовавшей ему «оттепели».

Объектом настоящего исследования, в первую очередь, выступают преподаватели и студенты Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина. Наряду с ними в качестве объекта исследования фигурируют и аспиранты, занимающие промежуточное положение между студенчеством, с одной стороны, и представителями научно-педагогического корпуса, с другой. Эти три группы вузовской корпорации не только находятся друг с другом в тесной взаимосвязи, но и составляют специфику любого учреждения высшего профессионального образования как такового. На КГУ выбор пал, главным образом, потому, что со времени своего открытия в 1804 г. университет не переставал быть барометром актуальных для российского общества настроений, чему в немалой степени способствовало его местоположение — в центре многонационального и поликультурного Вол го-Уральского региона.

В качестве предмета исследования выступают изменения, произошедшие в деятельности и умонастроениях университетской корпорации под влиянием общественно-политической ситуации «оттепели».

Степень изученности проблемы. Тема настоящего исследования находится на стыке сразу нескольких направлений развития исторического знания: макро и микроподхода, устной и культурной истории, истории науки. Такой же многоплановый характер носит и имеющая отношение к теме исто-рико-научная литература. В соответствии с проблемно-хронологическим принципом эта литература была сгруппирована в четыре блока.

В первый блок входят работы, раскрывающие своеобразие внутри и внешнеполитического, социально-экономического и культурного развития страны в изучаемый период. В совокупности они позволяют рассмотреть события университетской жизни в широком историческом контексте.

Вплоть до 2-й пол. 1980;х гг. изучение проблем, связанных с эволюцией советской политической системы в период «оттепели», велось по двум основным направлениям. В рамках историко-партийного направления анализировались роль съездов, конференций и пленумов ЦК КПСС в выработке внутренней и внешней политики страны, реализация партией своей ведущей и направляющей функции в советском обществе, проблемы партийного строительства и демократизации внутрипартийной жизни1. Вторым направлением было исследование деятельности Советов и разного рода общественных организаций через призму развития социалистической демократии2. Историки и обществоведы обосновывали социалистический характер существовавшей в СССР политической системы, показывали её преимущества перед буржуазным строем. По данным историка А. В. Трофимова, только в 1971 — 80 гг. данная проблематика по периоду 1950 — 1-й пол. 60-х гг. нашла отражение в 298 диссертационных работах3. В них утверждалась официальная концепция растворения хрущёвской «оттепели» в иных периодизациях и нивелировались проводимые тогда реорганизации в области партийно-государственного аппарата.

Во 2-й пол. 1980;х гг. социализм, построенный в СССР, был признан деформированным, казарменным, командно-административным и т. п. В рамках такого подхода хрущёвская «оттепель» стала рассматриваться как первая попытка очищения социализма от несвойственных ему наслоений и деформаций в политической, идеологической и социально-экономической сферах. Особое внимание при этом уделялось кампании по борьбе с культом личности И. В. Сталина. Так, обстоятельства начала и развития процесса дестали.

1 СССР на пути строительства коммунизма. 1959 — 1970 гг. — М., 1971 — История внешней молшики СССР, 1917; 1976. В 2-х т. Т. 2. 1945; 1976 / под ред. А. А. Громыко, Б. Н. Пономарёва. — 3-е изд., доп. -М., 1977 — История национально-государственного строительства в СССР. В 2-х т. Т. 2. Национально-государственного строительство в СССР в период социализма и строительства коммунизма (1937 — 1972). -М., 1972 — Баграмов Э. А. Ленинская национальная политика: достижения и перспективы. — М., 1977 — Куликов В. И. Исторический опыт освоения целинных земель. — М., 1978., и др.

2 Ким А. И. Государственная власть и народное представительство в СССР. — Томск, 1975; Мухамедшин К. Д. Деятельность Президиума Верховного Совета союзной республики по укреплению законности. — М., 1975 — Баранов ПЛ. Партийное руководство комсомолом в первое послевоенное десятилетие (1945 — 1955 гг.). — Саратов, 1979 — Федюкин С. А. Партия и интеллигенция. — М., 1983., и др.

3 Трофимов А. В. Советское общество 1953 — 1964 годов в отечественной историографии: политика и экономика: автореф. дис.. докт. ист. наук. — Екатеринбург, 1999.-С. 20. низации системы были детально рассмотрены в монографиях В. Н. Новикова, JI.A. Опенкина, Ю. С. Аксёнова, коллективном исследовании «XX съезд КПСС и его исторические реальности"4, изданных в последние годы существования СССР. Указанные работы имеют один общий недостаток — ограниченный характер преобразований «оттепели» объясняется в них, главным образом, несостоятельностью Н. С. Хрущева в качестве политика-реформатора.

Комплексный подход к анализу достижений и противоречий «оттепели» характерен для^ историографии новейшего периода. Различные аспекты внутренней политики 1950 — 1-й пол. 60-х гг. такие авторы, как Е. Ю. Зубкова, В. А. Козлов, Р. Г. Пихоя, Ю.В. Аксютин5 попытались рассмотреть с учётом того, как их воспринимало общество. Это потребовало использования новых, ранее не привлекавшихся источников: материалов анкетирования, дневников и воспоминаний рядовых современников. Однако, несмотря на свою уникальность, приводимые историками свидетельства зачастую производят впечатление отдельных, вырванных из социального контекста утверждений. Судить по ним о гражданской позиции того или иного «маленького человека», на наш взгляд, не представляется возможным. С обратной крайностью читатель встречается в работе социолога Б.А. Грушина6. Положенные в основу данного исследования результаты опросов общественного мнения, даются в столь исчерпывающем виде, что затмевают собой авторскую точку зрения.

1950;е — 1-я пол. 60-х гг. были отмечены углублением кризиса доверия к СССР среди восточноевропейского общества. В ряде государств региона регистрировались факты открытого протеста против советского присутствия. (Речь идёт о беспорядках в Восточном Берлине и других крупных городах.

4 Новиков В. Н. В годы руководства Н. С. Хрущёва // Вопр. истории. — 1989. -М" 1−2 — Опенкип Л. Л. «Оттепель»: как это было. — М., 1990 — Ею же. На историческом перепутье // Вопр. истории КПСС. — 1990. I — Аксенов Ю. С. Путь к коммунизму: утопии и реалии // Там же. — 1990. -№ 7 — Медведев Р. Л. Они окружали Сталина. — М., 1990 — Рождение и крах оттепели // Наше отечество. 4 2, — М., 1991 — XX съезд КПСС и его исторические реальности / иод общ. ред. В. В. Журавлёва. — М., 1991., и др.

5 Зубкова Е. Ю. Общество и реформы: 1945 — 1964. — М., 1993 — Козлов В. А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущёве и Брежневе (1953 — начало 1980;х гг.). — Новосибирск, 1999 — Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945 — 1991. — 11овосибирск, 2000 — Аксютин Ю. В. Новое о XX съезде КПСС // Отечесь история. — 1998. — № 2 — Пыжиков A.B. Хрущёвская «оттепель». — М., 2002 — Лксюгин Ю. В. Хрущёвская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953 — 1964 гг. — М., 2004., и др.

6 Грушин Б. А. Четыре жизни России в зеркале общественного мнения. Очерки массового сознания россиян времён Хрущёва, Брежнева, Горбачева и Ельцина в 4-х книгах. Жизнь 1-я. Эпоха Хрущёва. — М., 2001.

ГДР в июне 1953 г., социальном взрыве в Познани летом 1956 г., антиконституционных волнениях в Венгрии осенью того же года). Так как указанные события самым непосредственным образом повлияли на развитие политической ситуации в СССР, можно-предположить, что они имели определённый общественный резонанс и в стенах Казанского университета, по крайней мере, среди студенчества. Необходимая информация о политических кризисах в странах Восточной Европы содержится в исследованиях B. J1. Мусатова, Н. Н. Станкова, Я. Я. Гришина, А. С. Стыкалина, В. Т. Середы и других авторов7.

Оттепель" оставила заметный след в духовной жизни советского общества, в том числе, повлияла на формирование умонастроений, далёких от официальной трактовки событий. Пытаясь выявить роль настроений инакомыслия в-системе культурных предпочтений студентов КГУ, автор использовал наблюдения С. Савицкого и участников коллективного проекта «Самиздат века». Содержащаяся в них информация даёт представление об обстоятельствах создания, проникновения и популяризации в СССР произведений несозвучной литературы9. Широкомасштабное сотрудничество зарубежных издательств с авторами-диссидентами из стран соцлагеря связано с началом брежневской эпохи. В период же «оттепели"' писатели-«шестидесятники» (А.И. Солженицын, В. Д. Дудинцев, Б. Ш. Окуджава, В. П. Аксёнов, В. П. Некрасов и др.), хотя и с ограничениямино имели-возможность публиковаться наРодине. Злободневность поднимаемых отечественной литературой проблем, а, следовательно, и интерес к ней университетской аудитории, всецело зависели от позиции власти во взаимоотношениях с писательской интеллигенцией. Этим обусловлено внимание автора к исследованиям, маркирую.

7 Станков Н. Н. ГДР и её восточные соседи. Становление отношений с Польшей и Чехословакией (1949 -1955). — Саратов, 1991 — Гришин Я. Я. Истоки кризисов. — Казань, 1991; Ею же. Политический поворот в Польше 1948 г. — Казань, 1994 — Мусатов В. Л. Трагедия Имре Надя // Новая и новейшая история. — 1994.~№ 1. — С. 164−173 — Стыкалин А. С. Ситуация в Венгрии после XX съезда КПСС. Борьба в руководстве ВПТ и советская дипломатия (март — июль 1956 г.).

Введение

// Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы. — М., 1998. — С. 25−47., и др.

8 Савицкий С. Андеграунд (история и мифы неофициальной литературы). — М., 2002 — Самиздат века / сост. А. А. Стреляный [и др.]. — М.-Мн., 1998., и др.

9 Понятие «несозвучной литературы» впервые появилось на страницах издаваемого в Нью-Йорке эмигрантского журнала «Новая жизнь» во 2-й пол. 1950;х гг. В нём публиковались обзоры и статьи, посвященные писателям старшего поколения с опальной репутацией. Первый такой обзор относится к 1957 г. См.: Савицкий С. Указ. соч. С. 39−40. щим данное направление культурной политики КПСС: работам М. Р. Зезиной, Ю. В. Аксютина и немецкого историка В. Эггелинга10.

Специфика повседневной жизни казанцев в период «оттепели» получила подробное освещение в монографии Е. А. Вишленковой, С. Ю. Малышевой и А.А. Сальниковой11. Некоторые из поставленных в ней вопросов (о формах и содержании досуга жителей Казани, свойственной им культуре потребления и т. п.) имеют точки соприкосновения с проблематикой настоящей диссертации.

Во втором блоке представлена литература, рассматривающая историю советской высшей школы послевоенного периода в социолого-статистическом (развитие сети вузов, изменения в количественном и качественном составе студенчества и профессорско-преподавательского корпуса) и политологическом (научно-педагогическая интеллигенция и студенты в-идеологии и политической практике СССР) ракурсах. Акценты в развитии данного направления исследований кардинальным образом сместились после распада СССР в декабре 1991 г.

Первые работы, анализирующие состояние системы высшего образования в недавно вышедшей из войны стране, относятся к концу 1940;х гг.

Отдельное место среди них принадлежит монографии А. Я. Синецкого. Её достоинством является обстоятельность и разнообразие представленного статистического материала: о тендерном составе преподавателей, видах и размерах совместительства в высшей школе и т. п. Говоря об историографии проблемы в 1950 — 60-е гг., нельзя не назвать имена А. С. Бутягина, Ю.А.

Салтанова, Е. В. Чуткерашвили, Б. М. Ременникова и др. В совокупности работы этих авторов дают исчерпывающее представление о структуре, направ.

10 Зезина М. Р. Из истории общественного сознания периода «оттепели». Проблема свободы творчества // Вестник Московского университета. — 1992. — № 6 — Её же. Шоковая терапия. 1953 — 1956 // Отечест. история. — 1995. — № 2 — Эггелинг В. Политика и культура при Хрущёве и Брежневе. 1953 — 1970 гг. — М., 1999., и др. Вишленкова Е. А. Культура повседневности провинциального города: Казань и казанцы в XIX — XX вв. / Е. А. Вишленкова, С. Ю. Малышева, А. А. Сальникова. — Казань, 2008.

12 Синецкий А. Я. Профессорско-преподавательские кадры высшей школы СССР. — М., 1950.

13 Бутягин А. С., Салтанов Ю. А. Университетское образование в СССР. — М., 1957 — Чуткерашвили Е. В. Развитие высшего образования в СССР. — М., 1961 — Зиновьев С. И., Ременников Б. М. Высшие учебные заведения СССР. — М., 1962., и др. лениях специализации, научно-техническом и кадровом потенциале советской высшей школы периода «оттепели». По ним можно судить и о месте Казанского университета той поры среди аналогичных ему учебных заведений.

Упомянутые в предыдущем абзаце работы носят, в основном, справочный, иллюстративный характер. Исследованиям же, акцентирующим внимание на каком-либо одном аспекте развитиявысшей школы, свойственна идеологическая заданность. Их содержание, по сути, ограничивается анализом достижений и отдельных просчётов ЦК КПСС в сфере образования и кадровой политики. И, тем не менее, разработки 1960 — 80-х гг. имеют для нас определённый научный интерес — как историографический факт, и как свидетельство эволюции взаимоотношений власти иинтеллигенции (в том числе, её профессорско-преподавательского звена) в послесталинский период. Среди историков, изучавших эту проблему с узко марксистских позиций отметим Б. И. Черепнина, Н. Г. Измайлову и Р.Г. Гимадеева14. Стройную теорию социалистической интеллигенции, её взаимодействия с другими классами советского общества и с властью автор нашёл в работах социологов П: П. Амелина, В. И. Астахова, Л. П. Сверчковой, М. Н. Руткевича и др.15.

События конца 1980 — начала 90-х гг. побудили научное сообщество пересмотреть своё отношение к догмам «марксистской социологии» советского образца. Вопреки положению об определяющей политической роли рабочего класса при социализме, руководство внезапно возникшим в разных уголках страны национальным, демократическим и партийно-обновленческим движением возглавили представители интеллигенции. Стремление по-новому подойтик проблеме взаимоотношений власти и ин.

14 Черепнина Б. И. Деятельность Коммунистической партии в области подготовки научно-педагогических кадров по общественным наукам в СССР: дис.. канд. ист. наук. — М., 1964 — Измайлова Н. Г. Партийное руководство развитием высшей школы в автономных республиках Среднего Поволжья (1946 — 1955 ir.): на материалах Татарской, Чувашской и Марийской АССР: дис.. канд. ист. наук. — Казань, 1980 — Гимадеев Р. Г. Партийное руководство развитием науки в Татарии в период развитого социалистического общества (2-я половина 1960;хначало 1980;х гг.): автореф. дис. канд. ист. наук. — Казань, 1985.

15 Амелин П. П. Интеллигенция и социализм. — Л., 1970 — Астахова В. И. Советская интеллшенция и её роль в общественном прогрессе. — Харьков, 1976 — Сверчкова Л. П. Субъект духовного производства. Методологический анализ. — Л., 1988 — Беляев В. А. Советская интеллигенция в борьбе идей. — Казань, 1990., и др. теллигенции наблюдается на материалах не только центра16, но и провин.

17 ции. Особого внимания заслуживают работы В. А. Беляева, М. Н. Ганиева,.

IК.

Н.Г. Швед, которые, хотя хронологически и не связаны с темой диссертации, имеют схожую с ней проблематику. Указанных авторов, в первую очередь, интересовали условия формирования политической культуры различных групп интеллигенции, влияние на этот процесс факторов, социального происхождения, национальной и профессиональной принадлежности.

Оппозиционность отдельных представителей интеллигенции, как правило, прослеживается со студенческой скамьи. В работах Ю. П. Шарапова, Е. С. Постникова, Е. Э. Платовой, А.Ю. Рожкова19 убедительно показано, что даже во 2-й пол. 1920;х — 30-е гг. высшая школа оставалась местом сосредоточения критических по отношению к власти настроений, их трансляции от одного поколения студентов к другому. Об этом свидетельствуют и собранные автором материалы интервьюирования. У многих из выпускников КГУ периода «оттепели» объективистский взгляд на официальную систему ценностей в годы университетской учёбы еслии не сформировался, то, по крайней мере, окреп — под впечатлением от общения с более информированными сверстниками и лекций работавших «не по трафарету» преподавателей. Важно отметить и другое — упомянутые выше исследования, так же, как и данное, посвящены переходным в судьбах государства и общества этапам истории.

16 Интеллигенция в советском обществе: Межвузовский сборник научных трудов. — Кемерово, 1993 — Кос-тырченко Г. В. Идеологические чистки второй половины 40-ч годов: псевдопатриоты против псевдокосмополитов // Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. В 2 г. Т. 2. — М., 1997. — С. 90−149 — Елизаров Б. С К истории дискуссии по вопросам языкознания в 1950 году // Новая и новейшая история. — 2004.-№ 5. — С. 179−213., и др.

17 Чуклинов А. Е. Интеллигенция и власть (теоретико-методологический аспект): автореф. дис.. канд. поли г. наук. — M., 1995 — Сизов С. Г. Интеллигенция и власть в советском обществе в 1946 — 1964 гг. (На материалах Западной Сибири). В 2-х ч. Ч. 1. — Омск, 2001 — Еремеева А. Н. Провинциальный ученый в условиях борьбы с «низкопоклонством» перед Западом // Интеллигенция России и Запада в XX — XXI вв.: выбор и реализация путей общественного развития. — Екатеринбург, 2004.— С. 71—73., и др.

18 Беляев В. Л. Советская интеллигенция в борьбе идей. — Казань, 1990 — Ганиев М. Н. Научная интеллшенция как социально-профессиональная группа (на материалах Республики Татарстан): дис.. канд. соц. наук. -Казань, 1996 — Швед Н. Г. Роль Казанского университета в формировании политической культуры российской интеллигенции (60 — 90-е гг. XIX в.): автореф. дис. канд. ист. наук. — Казань, 1999., и др.

19 Шарапов Ю. П. Лицей в Сокольниках. Очерк истории ИФЛИ — Московского института истории, философии и литературы имени Н. Г. Чернышевского (1931 — 1941 гг.). — М., 1995, Постников Е. С. Российское студенчество в условиях новой экономической политики (1921 — 1927). -Тверь, 1996 — Платова Е. Э. Жизнь студенчества России в переходную эпоху 1917 — 1927 гг. — Спб., 2001 — Рожков А. Ю. Молодой человек в советской России 1920;х годов: повседневная жизнь в группах сверстников (школьники, студенты, красноармейцы): автореф. дис. докт. ист. наук. — Краснодар, 2003., и др.

Литература

по истории Казанского университета составляет третий блок историографического обзора.

Уже в Уставе 1804 г. предусматривалось учреждение должности секретаря, в обязанности которого входило написание истории университета. Правило это благополучно забыли, и, тем не менее, на сегодняшний день развитие центра просвещения и науки в Поволжско-Уральском регионе является предметом целой историографической традиции. В ряду её достижений особое место принадлежит работам Н.П. Загоскина20 и М.К. Корбута21. Написанные, соответственно, к вековому и 125-летнему юбилею Казанского университета, они олицетворяют собой два подхода к изучению его истории: дореволюционный позитивистский и марксистский (классовый). Несмотря на разницу политических взглядов, приоритеты указанных историков в науке примерно совпадали. Обоих интересовало влияние на жизнь университета течений общественной мысли страны: Н. П. Загоскина — либерально-демократической, а М. К. Корбута — революционной.

В 1954 г. коллектив преподавателейКГУ приступил к созданию истории университетского сообщества, свободной от идеологических ошибок «контрреволюционера» М. К. Корбута. В сжатые сроки был издан очень ограниченным тиражом (200 экз.) макет книги, который практически сразу же стал библиографической редкостью*" «. На исходе хрущёвской „оттепели“ с попыткой реанимировать проект 1954 г. выступил один из его участников, профессор-антиковед А. С. Шофман. В 1966 г. им были иаписаны „Очерки истории Казанского университета“», ныне хранящиеся в Отделе рукописей и редких книг (ОРРК) при Научной библиотеке им. Н. И. Лобачевского в единственном экземпляре.

Четвёртая за советский период попытка написать историю одного из старейших высших учебных заведений страны относится к 1979 г. Тогда.

20 Загоскин Н. П История Императорского Казанского университета за первые 100 лет его существования. 1804 — 1904.: в 4 кн. — Казань, 1902 — 1904.

21 Корбут М. К. Казанский государственный университет имени В.И. Ульянова-Ленина за 125 лет. 1804/05 -1929/30.: в 2 т. — Казань, 1930.

22 Шофман А. С. Очерки истории Казанского университета // ОРРК НБЛ КГУ. Ф. 24. Ед хр. 5. Л. 4.

21 Указ. соч. вниманию широкой общественности была представлена книга «Казанский университет. 1804 — 1979.: Очерки истории»". В виду того, что авторы «Очерков.» сделали акцент на освещение деятельности научных, главным образом, естественно-математических коллективов университета, они не имеют прямого отношения к теме настоящей диссертации.

В обобщающей истории Казанского университета25, подготовленной к 200-летию известного в России вуза, периоду «оттепели» посвящена обстоятельная глава «Эпоха Нужина»: 1954 — 1979 гг." (авторы — B.C. Королёв и В.Д. Жигунин). В поле зрения авторов оказались самые разные явления общественной жизни студенчества 1950 — 1-й пол. 60-х гг., а именно: участие в кампании освоения целины, движении стройотрядов и народных дружин, работа творческих объединений университета и т. п. Вместе с тем, описанная B.C. Королевым и В. Д. Жигуниным обстановка университетской жизни получилась, на наш взгляд, чересчур идиллической. Она не учитывает настроения фрондирующей, или же, наоборот, «серой» массы студентов. В этом сказалась специфика издания, преследующего в качестве основной цели презентацию университета широкой общественности.

Качественно новым рубежом в-изучении истории Казанского университета стала монография Е. А. Вишленковой, С. Ю. Малышевой и А.А. Сальниковой26, опубликованная в 2005 г. Авторы сосредоточили внимание на ранее игнорируемых аспектах функционирования сообщества: стиле и качестве жизни университетских людей, их взаимоотношениях друг с другом, символике учебного пространства и связанных с ним ритуалах. Такого рода информацию по 2-й пол. XX века дали, среди прочих источников личного происхождения, материалы анкетирования выпускников. Вместе с тем, работая в рамках теории повседневности, авторы, по сути, свели влияние политического контекста жизни сообщества к формированию вокруг него новой системы культурных координат. Чтобы избежать этой крайности, во главу настоящего.

21 Указ. соч.

25 История Казанского университета, 1804 — 2004. — Казань, 2004.

26 Вишленкова Е. А., Малышева С. Ю., Сальникова А. А. Terra universitatis: Два века университетской культуры в Казани. — Казань, 2005. исследования была поставлена проблема восприятия сообществом преподавателей и студентов КГУ событийной канвы «оттепели».

Четвёртый блок представлен литературой справочного характера. В её числе особое место принадлежит биобиблиографическому словарю выпускников и преподавателей Казанского университета". Работа над изданием ещё далека от завершения. Тем не менее, сегодня в нём можно найти краткие биографические сведения о наиболее заметных представителях университетского сообщества, в том числе и по периоду 1950 — 1-й пол. 60-х гг. Информационный потенциал словаря был использован автором, как для реконструкции обстоятельств жизни и деятельности сотрудников КГУ, так и при составлении подробных моделей интервьюирования.

Итак, сообщество Казанского университета периода «оттепели» на сегодняшний день пока не стало предметом специального исследования. Между тем, наметившаяся в последнее десятилетие тенденция к более широкому использованию нетрадиционных источников информации открывает новые возможности в изучении университетской истории данного периода.

Источниковая база исследования. Поставленная в диссертации проблема решается на основе использования неоднородного комплекса материалов. К разряду опубликованных источников относятся: 1) публикации документов по отдельным вопросам общественно-политического развития страны и истории КГУ в 1950 — 1-й пол. 60-х гг.- 2) материалы периодической печати- 3) мемуаристика- 4) произведения художественной литературы- 5) работы учёных-гуманитариев Казанского университета периода «оттепели».

До 1991 г. важнейшие документы партии публиковались Издательством политической литературы в серии «КПСС в резолюциях, решениях съездов, конференций и пленумов. ЦК». Информацию по теме диссертации содержат постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР, определявшие: а) участие комсомольской, в том числе, студенческой молодёжи в экономи.

27 Казанский университет: Биобиблиографический словарь в 3 томах. Т. 2—3 / отв. ред. Г. Н. Вульфсон. — Казань, 2005. ческой жизни страныб) задачи партийной пропаганды в области высшего образованияв) роль высшей школы в реализации кадровой политики партии.

Среди документов эпохи, которые, хотя и не имели силу закона, но существенно повлияли на политическое развитие страны, выделим доклад Н. С. Хрущёва «О культе личности и его последствиях», выступления, курировавших вопросы идеологии секретарей ЦК КПСС (Л.Ф. Ильичёва, М. А. Суслова и Б.Н. Пономарева). Местом их первичной публикации обычно выступали органы партийной печати.

Ценным источником по теме диссертации является «Летопись КГУ.», ло составленная А.П. и Е. П. Исаковыми. В летописи приведены наиболее значимые факты из жизни сообщества (в том числе, по периоду 1953 — 1964 гг.), подкреплённые выдержками из соответствующих архивных и законодательных документов. Данное издание выполняет также роль путеводителя при работе с фондами Казанского университета, хранящимися в республиканских архивах.

Вторую группу источников, из разряда опубликованных, составляют произведения мемуарной литературы. Их авторы — «действующие лица» и рядовые современники «оттепели». Первые (А.И. Аджубей, Ф. М. Бурлацкий, П. А. Абрасимов, Е. Б. Пастернак и др.29) обратились к жанру воспоминаний вскоре после начала «перестройки», когда стало модным обсуждать пути обновления системы и связанные с этим трудности. Не имея прямого отношения к теме диссертации, этот источник помогает лучше понять настроения политической и культурной элиты 1950 — 1-й пол. 60-х гг., свою противоположность с которой в молодости ощущали многие участники интервьюирования.

28 Исаков А. П., Исаков Е. П. Летопись Казанского Государственного Университета (история в фактах, подтверждённых документами). В двух томах. Том 2. 1946 — 2004 гг. — Казань-Лондон, 2005.

29 Аджубей А. И. Те десять лет. — М., 1989 — Бурлацкий Ф. М. Вожди и советники: о Хрущёве, Андропове и не только о них. — М., 1990 — Его же. Никита Хрущёв и его советники — красные, чёрные, белые. — М., 2002 — Абрасимов П. А. Вспоминая прошедшие годы. Четверть века послом Советского Союза. — М., 1992 — Пастернак Е. Б Борис Пастернак: Материалы для биографии. — М., 1989., и др.

Довольно обширная мемуарная литература существует и конкретно по истории Казанского университета периода «оттепели"30. В её ряду отметим воспоминания П.С. Кабытова31, представляющие собой размышления об эпохе крупного учёного-гуманитария. И хотя время учёбы П. С. Кабытова на историко-филологическом факультете КГУ (1962, 1965 — 70 гг.), в основном, связано с брежневской эпохой, целый ряд поднимаемых в его «автобиографии историка» вопросов (обстоятельства зарождения «нового направления» в исторической науке, политические настроения отдельных преподавателей и групп студентов, университетская повседневность и т. п.) актуальны и для ситуации 1950 — 1-й пол. 60-х гг. Заслуживает особого внимания и серия автобиографических очерков профессора Е. П. Бусыгина, объединённых под общим названием «Жажда совершенства"32. Их автор, известный этнограф и музыкант, в рассматриваемый период занимался преподавательской и партийной работой на географическом факультете, параллельно исполняя обязанности бессменного руководителя университетской организации Общества «Знание» и председателя профкома (1962 — 64 гг.). Благодаря этим воспоминаниям мы имеем возможность посмотреть на общественную и научную жизнь университета изнутри, глазами одного из активных её функционеров.

Материалы периодических изданий образуют третью группу опубликованных источников. Использованные в ходе работы над диссертацией газеты и журналы, в зависимости от целевой аудитории, были разделены автором на пять групп: а) партийная печать (журналы «Коммунист» и «Коммунист Татарии») — б) издания, ориентированные на молодёжную аудиторию (журнал «Юность», газеты «Комсомольская правда» и «Комсомолец Татарии») — в) Литературно-публицистические издания («Литературная газета», журналы «Новый мир», «Нева», «Дружба народов») — г) исторические журналы («Во.

30 Шафико" Я. Фикрят 'Габеев: Документальная проза на русском н татарском языках. — Казань, 2001 — Бусыгин Е П Жажда совершенства // Бусыгин Е. П. Счастье жить и творить. — Казань, 2006. — С. 28−255 — Ка-бытов П. С Судьба-Эпоха: автобиография историка. — Самара, 2008, Казанский государственный университет. Геоло! ический факультет. Воспоминания выпускников. — Казань, 2006., и др 11 Кабытов П. С. Указ. соч.

32 Бусыгин Е. П. Указ. соч. просы истории", «Отечественная история», «Вопросы истории КПСС») — д) университетская многотиражка «Ленинец».

Приведённые выше издания дают информацию по самым разным аспектам жизни университетского сообщества. К примеру, одним из основных каналов политизации лекций и научной деятельности преподавателей-общественников КГУ, как и любого другого вуза страны, были публикации в журнале «Коммунист». В нём получали категоричную, безаппеляционную оценку и наиболее яркие тенденции развития социогумаиитарного знания.

Особое место среди источников массовой* информации принадлежит университетской многотиражке «Ленинец». В рассматриваемый период, редколлегия издания не боялась выносить на публичное обсуждение недостатки в работе комитета ВЛКСМ, партийных и комсомольских бюро, руководства отдельных учебных подразделений и университета в целом. Материалы рубрик «Сатира и юмор», «Из редакционной почты» и «Рейд бригады «Ленинца» «позволяют, таким образом, существенно дополнить и перепроверить сведения, отложившиеся в архивных фондах. По ряду направлений жизни студенчества (формы и содержание досуга, литературное творчество, оценка студентами состояния учебного процесса и быта в университете)/репортажи газеты носили эксклюзивный характер.

К четвёртой группе опубликованных источников относятся произведения художественной словесности.

Произведения советской литературы 1950 — 1-й пол. 60-х гг. представляют интерес с точки зрения анализа причин их популярности среди первых читателей — студентов и молодых преподавателей Казанского университета. При каких обстоятельствах они впервые познакомились с тем или иным запомнившимся произведением? Какими были критерии оценки актуальности произведений литературы? Оказывали ли влияние на литературные предпочтения читателей их национальное и социальное происхождение? Ответы па эти и другие вопросы помогают существенно дополнить картину духовной жизни университетского сообщества в период «оттепели».

Пятую группу опубликованных источников составляет научная продукция КГУ 1950 — сер. 60-х гг. По её содержанию можно судить о реакции преподавателей и аспирантов на потепление общественно-политического климата в стране, новациях, и так и не до конца прёодолённом наследии сталинизма в научной жизни университета.

Шестая группа опубликованных источников представлена учебной литературой, изданной для нужд гуманитарного образования в 1940 — 60-е гг. Особое место в ней отводится учебникам по истории партии, в которых, как в зеркале, получили отражение перипетии идеологической жизни страны при переходе от сталинизма к концепции развитого социалистического общестзз ва .

Раздел неопубликованных источников имеет следующую структуру: 1) архивные документы- 2) рукописи неопубликованных воспоминаний, хранящиеся в фондах Отдела рукописей и редких книг при Научной библиотеке им. Н. И. Лобачевского и в частных архивах- 3) материалы интервьюирования.

В ходе работы, над диссертацией были использованы архивные фонды Казанского университета (Архив КГУНА РТ — Ф. 1337), его партийной и комсомольской организации (ЦГАИПД РТ — Ф. 624 и Ф. 6951 соответственно). Из всего многообразия представленных в архивах документов автором были выделены следующие их разновидности: а) протоколы заседаний кафедр, структурных подразделений и общественно-политических организаций университетаб) стенограммы лекцийв) отчёты о содержании научно-исследовательской, педагогической, культурной и других направлений деятельности сообществаг) личные дела сотрудников.

Материалы архивных фондов дают представление об изменениях, произошедших в жизни и деятельности университетских людей под влиянием общественно-политической ситуации «оттепели». Кроме того, они оказали.

31 История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. — М., 1944 — История Коммунистической партии Советского Союза. — М., 1959 — История Коммунистической партии Советского Союза в 6 томах. — М., 1964. большую помощь при составлении подробных моделей интервьюирования выпускников, оценке степени достоверности приводимых ими свидетельств.

Вторую группу неопубликованных источников составляют рукописи воспоминаний, хранящиеся в ОРРК при Научной библиотеке им. Н. И. Лобачевского, либо оказавшиеся в нашем распоряжении с согласия их владельцев — участников интервьюирования. Каждый такой источник содержит ценную информацию об исследуемом периоде, собранную и записанную студентами и сотрудниками. Авторы рукописей акцентируют внимание на событиях, которые слабо освещаются в изданиях по истории университета: зарождение студенческого строительного движения, в КГУ, поездки студентов на целину, культура взаимоотношений университетских людей и т. п.

Материалы интервьюирования образуют третью группу неопубликованных источников диссертации. Исследования в области устной истории пока не получили достаточного-распространения в отечественной историографии, так как источники, на которых они-основаны, созданы в наши дни и несут на себе отпечаток субъективного опыта респондентов. Между тем такой подход имеет и ряд неоспоримых преимуществ, главное из которых — возможность увидеть события недавнего прошлого глазами современников. Методы и приёмы анализа аудиовизуальной информации наиболее полно представлены в литературе по качественной социологии34. Руководствуясь ими, автором данного исследования было записано и соответствующим образом обработано 57 интервью, абсолютное большинство которых (52) принадлежит выпускникам КГУ.

Цель настоящей диссертации — изучить влияние «оттепели» на деятельность и умонастроения корпорации преподавателей и студентов Казан.

31 Пронштейн А. П., Данилевский И. Н. Вопросы теории и методики исторического исследования: Учеб. пособие для вузовской спец. «История». — М., 1986 — Семёнова В. В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. — М., 1998 — Ядов В. А. Стратегия социоло! ического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. — М., 1999 — Ковалёв Е. М., Штейнберг И. Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях. — М&bdquo- 1999 — Готлиб А. С.

Введение

в социологическое исследование: Качественный и количественный подходы. Методология. Исследовательские практики: Учебное пособие. — Самара, 2002 — Устная история и биография: женский взгляд / ред. и сост. Мещеркина Е. Ю. — М., 2004., и др. ского государственного университета. Для достижения поставленной цели были определены следующие задачи:

• показать изменения, произошедшие в системе межличностных коммуникаций преподавателей' университета;

• выявить зависимость между новыми веяниями в идеологии и практикой проводимых в КГУ социогуманитарных исследований;

• дать анализ влиянию «оттепели» на изложение учебного материала по предметам социогуманитарного цикла;

• изучить новые явления в общественной жизни университета и их роль в формировании гражданского мироощущения студентов;

• попытаться реконструировать восприятие знаковых явлений-культурной «оттепели» учащейся молодёжью тех лет;

•• показать восприятие студентами политического курса Н. С. Хрущёва.

Методологические основы исследования. Исследование носит междисциплинарный характер, выполнено на стыке устной и микро истории, качественной социологии, истории науки и культурологии. К разработке темы автор подошёл с историко-антропологических позиций, рассматривая общественные и политические процессы «оттепели» под углом их интерпретации современниками — выпускниками Казанского университета. «Интерпретация» в данном случае понимается, как наделение элементов исторического содержания эпохи (событий, явлений, процессов) тем или иным смыслом. В основу реконструкции моделей гражданского мировосприятия студентов был положен метод контент-анализа. В современной научной литературе под этим термином понимают «перевод в количественные показатели массовой текстовой (или записанной на плёнку) информации с последующей статистической её переработкой"35.

Структура интервью, как одной из разновидностей нарративных источников, определяется’суммой поставленных в нём вопросов. Ответы респон.

35 Ядов в.А. Указ. соч. С. 216. дентов (предельно лаконичные по формулировке или представляющие собой развёрнутые оценочные суждения) на каждый из таких вопросов выступают в качестве смысловой единицы анализа текста — символа. Частота появления того или иного символа в рамках выборочной совокупности свидетельствует. о месте олицетворяемой им модели гражданского мировосприятия в системе умонастроений студентов КГУ 1950 — 1-й пол. 60-х гг. Данный подход требует от исследователя-чёткого соблюдения-процедуры источниковедческой критики. В нашем случае она предполагает сравнениеинтервью выпускников одного и того же года между собой и с данными альтернативных источников информации, а также отслеживание позднейших идеологических наслоений.

Ценность любой выборки" определяется, в первую очередь, степенью её репрезентативности. В рамках данного исследования были записаны и соот.

Т7 ветствующим образом обработанывоспоминания выпускников, которые представляют: а) все без исключения факультеты Казанского университета 1950 — 1-й пол. 60-х гг.- б) разные выпуски студентов — от периода апогея сталинизма1 до начала*брежневской эпохив) основные для Татарской АССР национальности — русских и татарг) основные социальные группы советского общества периода «оттепели» — рабочих, колхозного крестьянства, служащих и интеллигенциид) разные политические убеждения и пристрастия.

При работе над диссертацией были использованы и традиционные методы исторического исследования — проблемно-хронологический и историко-генетический. Первый предполагает рассмотрение явлений из жизни общества и университета в порядке их возникновения и причинно-следственной обусловленности, второй — в тесной взаимосвязи друг с другом.

Апробация и практическая значимость работы. Основные положения диссертации были представлены автором на научных конференциях рес.

36 Смысловые единицы анализа составляют набор признаков, «встречающихся в документах, текстах достаточно большое число раз и принимающих переменные значения (в историографии полученные первичные понятия именуются символами)». См.: Фёдорова Н. А. Математические методы в исюрическом исследовании: Курс лекций. — Казань, 1996. — С. 97.

37 В частности, автором был использован метод обоснованной теории, предполагающий «постоянное движение от сбора данных к концептуализации и обратно». См.: Готлиб А. С. Указ. соч. С. 249−252. публиканского (Казань — 2006, 2007, 2008), всероссийского (Ростов-на-Дону — 2007, 2008, Казань — 2009) и международного (Казань — 2008, Ижевск -2008) уровня. Всего по результатам исследования опубликовано 8 статей и тезисы к трём докладам. Ещё 3 статьи сданы в печать.

Положения и выводы диссертации могут быть использованы при разработке курса лекций по предмету «Культура советской России», спецкурсов по истории alma mater и методологии исторических исследований. Созданный по результатам интервьюирования 57 респондентов корпус источников личного происхождения — основа и для последующих исследований по истории Казанского государственного университета и эволюции социокультурного облика Казани во 2-й пол. XX века.

Заключение

.

В ходе исследования была предпринята попытка реконструировать восприятие сообществом Казанского университета ключевых явлений в политической, социально-экономической и культурной жизни страны 1950 — 1-й пол. 60-х гг. Рассмотрим ответы на поставленные в диссертации вопросы по порядку.

По вопросу об изменениях в системе межличностных коммуникаций преподавателей КГУ. С наступлением «оттепели» контроль над повседневной жизнью преподавателей университета перестал быть тотальным. Почти полностью исчезли доносительство, покаянные суды чести и прорабо-гочные кампании, жертвами которых становились за проступки не только политического, но и морального свойства. Как результат, повое поколение вузовской интеллигенции, пришедшее в КГУ уже после смерти И. В. Сталина, отличалось от своих предшественников большей независимостью суждений и трезвым взглядом на советскую действительность. Об этом, в первую очередь, свидетельствуют сами выпускники, в чьих интервью проводится чёткая грань между преподавателями-«пятидесятниками» и их старшими коллегами. (Речь, главным образом, идёт о сотрудниках кафедр общественных наук).

Судя по архивным источникам, отношения между представителями двух генераций сотрудников осложняли различные позиции, которых они придерживались в оценке содержания и развития процесса десталинизации. В то время как преподаватели-«пятидесятники» пытались использовать «оттепель» в целях демифологизации социогуманитарного знания, их старшие коллеги ратовали за сохранение в системе высшего образования чёткой системы идеологических координат, по образцу той, что существовала при И. В. Сталине. Конфликты мнений, случавшиеся время от времени на кафедрах общественных наук, в отличие от ситуации 1930 — начала 50-х гг., способствовали распространению в университете демократического стандарта дискуссий.

В целом, анализ материалов интервьюирования и других источников по теме диссертации не выявил среди преподавателей КГУ 1950 — 1-й пол. 60-х гг. сколько-нибудь значительных фактов выражения несогласия с генеральной линией ЦК КПСС. Демократический импульс «оттепели» дал о себе знать в 1970;е гг., когда для некоторых сотрудников, в первую очередь, естественнонаучных специальностей стали актуальными примеры отстаивания своей гражданской позиции участниками Хельсинкской группы и тогдашним лидером правозащитного движения академиком А. Д. Сахаровым.

По вопросу об отражении новых веяний в идеологии в практике социогуманитарных исследований. На исходе «оттепели» в Казанском университете произошло оформление исторической и литературоведческой научных школ. Первая специализировалась на изучении истории Октябрьской революции в Среднем Поволжье. Её вклад в советскую историографию проблемы 2-й пол. 1950 — 60-х гг. сводится к трём основным моментам: 1) постановка вопроса о сотрудничестве большевиков и партий-«попутчиков» накануне и в начале революции (И.М. Ионенко, Р. И. Нафигов, А. Х. Бурганов, И. Р. Тагиров, Р.К. Валеев) — 2) признание специфичности октябрьских событий в Казани и Казанской губернии, шире — в провинции (И.Р. Тагиров) — 3) альтернативное толкование хода Октябрьской революции в преддверии начала гражданской войны (время упущенной парламентской альтернативы развития России в интерпретации А.Х. Бурганова).

Зарождение литературоведческой школы университета связано с именем профессора П. А. Гуляева. В период его руководства (1959 — 72 гг.) кафедра литературы приступила к разработке малоизученной на тот момент проблемы — романтизма в русской дореволюционной и советской литературе. Исследования Л. Г. Юдкевича, Н. С. Трапезниковой, Г. А. Вишневской, Н. А. Асановой и других литературоведов КГУ стали важной вехой на пути рассмотрения реализма в паритете с предшествовавшими ему методами художественного отображения действительности.

С началом критики культа личности И. В. Сталина, преодоление связанных с его именем фальсификаций прошлого страны стало насущной задачей исторической науки. Её масштабы потребовали от властей принятия мер, направленных на стимулирование исследовательской активности в данном направлении. В ряду наиболее значимых из них отметим обеспечение доступа ко многим ранее закрытым фондам архивов, поощрение «новых форм» координации между научными сообществами и открытие специализированных изданий вроде «Исторического архива» и «Вопросов истории КПСС». В КГУ упомянутые выше тенденции проявились в деятельности историков-организаторов Общества археологии, истории и этнографии. К сожалению, с таким трудом воссозданное в 1962 г., Общество в том же году прекратило своё существование. Через год оказалась фактически нереализованной и инициатива профессора Х. У. Усманова об открытии в составе историко-филологического факультета кафедры востоковедения. Причина неудачи и в том, и в другом случае — несоответствие исповедуемого учёными идеала дистанцированной от идеологии науки реалиям советской политической системы.

По вопросу о влиянии «оттепели» на содержание гуманитарного образования в Казанском университете. Решения XX съезда по вопросам идеологии санкционировали изменения в преподавании общественных дисциплин, в первую очередь, истории КПСС. Переосмыслению подверглось изложение тех этапов советского, партийного и государственного строительства, которые более других испытали на себе влияние сталинизма. Речь идёт, прежде всего, об оценках и интерпретации Октябрьской революции, гражданской и Великой Отечественной войн. Известное освобождение гуманитарного образования от грубых фальсификаций и мифов сталинизма, однако, не произвело положительного впечатления на студентов, так как процесс этот носил ограниченный характер и осуществлялся в интересах одного политика — Н. С. Хрущёва. Иллюзии касательно масштабов десталинизации окончательно развеялись после выхода в свет новой редакции учебника по истории партии в июле 1959 г. Как и обещали советские СМИ, он превзошёл «Краткий курс.», но лишь по объёму содержания, а не степени его научной объективности. Кроме того, появление учебника положило предел относительной свободе преподавателей-общественников в выборе форм и средств подачи учебного материала.

Изменения в преподавании юридических дисциплин выразились, главным образом, в отказе от интерпретации норм социалистической законности в духе Сталина — Вышинского. В связи с прекращением массовых репрессий, в программе обучения студентов были восстановлены общепринятые трактовки таких понятий, как «презумпция невиновности», «предварительное следствие», «предмет доказания», «правомерность» и т. п. Далеко не столь однозначно в первое послесталинское десятилетие складывалась судьба курса политэкономии, теоретическая составляющая которого варьировалось в зависимости от состояния народного хозяйства в стране.

Тенденция к гуманитаризации характеризует преподавание философии и литературоведения в рассматриваемый период. Однако и здесь сохранялись пережитки культа личности, игнорирование которых сотрудниками специализированных кафедр было невозможно по соображениям идеологической корректности.

По вопросу о своеобразии социального опыта, полученного студентами университета в ходе выполнения комсомольских поручений 1950 — 1-й пол. 60-х гг. Привлечение студенчества к решению насущных вопросов социально-экономического и культурного развития страны — весьма типичное для советской молодёжной политики явление. Своеобразие ситуации «оттепели» заключалось в том, что на комсомольский призыв 1956;0 и последующих годов откликнулось поколение молодых людей, в большинстве своём утративших безоговорочную веру в коммунистический идеал. В кампании освоения целины, деятельности студенческих стройотрядов и народных дружин они участвовали, руководствуясь соображениями не столько идейного, сколько романтического, материального и даже карьерного свойства. Вследствие этого, трудности и противоречия, с которыми студенты сталкивались в практике комсомольской работы, они воспринимали не в качестве «издержек построения светлого будущего», а как свидетельство слабости и несправедливости существующей системы взаимоотношений власти и общества. Социальный опыт, вынесенный респондентами из участия в мероприятиях общественной жизни КГУ 1950 — 1-й пол. 60-х гг. состоял в следующем:

1. Знакомство с представителями тех категорий советских граждан, которые более всего ощутили на себе последствия государственного террора конца 1920 — начала 50-х гг.: депортированных в годы войны пародов, колхозного крестьянства, спецпереселенцев. Их условия жизни, правовая и экономическая незащищённость опровергали миф о том, что проявления культа личности в прошлом.

2. Просчёты в организации народных дружин и, в особенности, крах сельскохозяйственных инициатив партии (читай — лично Н.С. Хрущёва) свидетельствовали о превалировании в её деятельности идеологических мотивов над соображениями здравого смысла.

3. Формированию критического и даже негативного отношения к власти среди участников целинной эпопеи способствовало географическое расположение зерносовхоза «Казанский» — в непосредственной близости от места проведения ядерных испытаний, стоившее многим целинникам здоровья.

Приведённые выше положения объективно способствовали девальвации части официальной системы ценностей в массовом сознании студенчества. Вместе с тем, не без влияния комсомольских мероприятий 1950 — 1-й пол. 60-х гг. сложилась особая социокультурная общность — выпускников Казанского университета периода «оттепели».

По вопросу о восприятии студентами новых тенденций культурной жизни страны периода «оттепели». Контркультурные явления «стиляжничества» и литературы «самиздата» не стали определяющими в духовной жизни студентов Казанского университета 1950 — 1-й пол. 60-х гг. Гораздо более заметный след в памяти его выпускников оставили произведения поэтов-«шестидесятников», Ф. А. Абрамова, А. И. Солженицына, A.M. Гилязова и других писателей, опубликованные в открытой печати под влиянием критических дискуссий 1953 — 55 гг. Увлечение же западной эстрадой, хотя и охватило самые широкие слои учащейся молодёжи, не приобрело диссонирующих с официальной советской действительностью форм. Вместе с тем, само её появление в университетской среде свидетельствовало о том, что свойственные эпохе культа личности идеологическая выверенность и, как следствие, однообразие культурного кругозора студенчества безвозвратно ушли в прошлое. То же самое можно сказать и о литературе «оттепели», предпочтения в которой отражали своеобразие тогдашних общественно-политических и (или) национальных настроений участников интервьюирования.

По вопросу об интерпретации студенчеством политического курса Н. С. Хрущёва. Развенчание культа личности Сталина, попытка по-новому подойти к решению продовольственной проблемы и взаимоотношениям со странами Восточной Европы отражают своеобразие «оттепели» в области идеологии, социально-экономической и внешней политики. К сожалению, реализацию насущных задач развития СССР возглавил человек, чья политическая и личная культура сложилась на уже прочном фундаменте сталинизма. По этой причине, приоткрытие завесы тайны над репрессиями конца 1930 — начала 50-х гг. способствовало не столько демократизации советской системы, сколько дальнейшему сосредоточению власти в руках 1-о секретаря ЦК КПСС. Оборотной стороной этого процесса стало неуклонное падение авторитета Н. С. Хрущёва, по крайней мере, среди студентов Казанского университета. Венгерские события осени 1956 г. и ухудшение продовольственной ситуации в стране на рубеже 1950 — 60-х гг. воспринимались ими, в первую очередь, как результат неспособности хрущёвского авторитаризма исполнять взятые на себя обязательства. Наверное, поэтому современники, хотя и понимали истинную подоплёку политического поворота 14 октября 1964 г., отнеслись к факту его свершения с чувством облегчения и надеждой на перемены к лучшему.

В целом, восприятие каждой из двух основных групп университетских людей общественно-политической ситуации 1950 — 1-й пол. 60-х гг. имело свою специфику. В среду преподавателей «оттепель» привнесла относительную (в сравнение с эпохой правления И.В. Сталина) деидеологизацию содержания и контекста выполнения профессиональных обязанностей. Для молодого поколения — это означало возможность донести до аудитории слушателей или читателей максимально объективную в тех условиях картину прошлого страны, путей развития мировой философской и общественной мысли. В свою очередь, преподаватели, прошедшие войну, воспринимали подвижки в сфере гуманитарного образования через призму своего, преимущественно негативного отношения к критике культа личности. Расхождения во взглядах между представителями двух генераций сотрудников с особой остротой проявлялись в ходе обсуждения научно-педагогической деятельности друг друга.

Высшая школа, безусловно, важное, но не единственное звено в длинной цепочке становления человеческой личности, именуемой процессом социализации. Подавляющее большинство респондентов на момент поступления в КГУ имели уже вполне сложившийся взгляд на ситуацию в стране и за её пределами. Его формирование, помимо официальной пропаганды, определялось воздействием таких факторов, как социальное происхождение, традиции воспитания в семье и опыт общения со сверстниками. И, тем не менее, студенты 1950 — 1-й пол. 60-х гг. качественно отличались от своих предшественников и тех, кто пришёл им на смену в университетские аудитории уже после отставки Н. С. Хрущёва. Среди них было больше потомков «врагов народа», сама же учёба протекала на фоне отсутствия стабильности в идеологии и ожесточённой внутрипартийной борьбы за власть. Сказать, чтобы это изменило отношение студентов к личности и деяниям И. В. Сталина нельзя. Наоборот, сторонники и противники покойного вождя после XX съезда КПСС лишь укрепились в сознании собственной правоты. Расхождения во взглядах, однако, не препятствовали общению между представителями двух групп университетского студенчества. Не принимало конфликтных форм и недовольство учащейся молодёжи содержанием и масштабами десталинизации системы, чётко прослеживающееся в материалах интервьюирования.