Творчество С. Прокофьева: анализ метафизической составляющей

Актуальность исследования. Личность крупного художника всегда привлекает внимание своей уникальностью, загадочностью и неисчерпаемостью. Именно такова фигура выдающегося русского композитора XX века Сергея Сергеевича Прокофьева. Исследователи снова и снова предпринимают попытки постигнуть многомерность смыслов, заложенных в его произведениях, образуя всё новые «герменевтические круги», приближающие нас к более глубокому и адекватному пониманию творческого гения Прокофьева, к переосмыслению его места и роли в мировом художественном процессе. Необходимость такого переосмысления отчётливо обнаружилась в искусствоведческой литературе последних десятилетий. Это связано, в первую очередь, с пересмотром сложившихся в советский период интерпретаций направленности и смысла произведений композитора, с возможностью отхода от однозначных социально-идеологических трактовок его творчества. Новому прочтению личности художника в значительной степени способствует публикация его дневниковых записей, которые проливают свет на мироощущение композитора и вносят коррективы в те аспекты его творчества, которые казались уже достаточно изученными. Многочисленными исследователями творчества Прокофьева подчёркивается значение эволюции художественного стиля Прокофьева как процесса, отражающего изменение и развитие его мировоззренческих установок. Однако основания этого развития в настоящее время в значительной степени переосмысливаются: если ранее подчёркивалось значение социально-политической обусловленности творческой эволюции композитора, то в настоящее время на первый план выходят более глубинные его источники, связанные с духовными исканиями художника.

В связи с этим особый интерес представляет одна из самых характерных и вместе с тем специфических черт музыки Прокофьева — пронизывающее его произведения «светлое начало», свидетельствующее о неиссякающем оптимизме композитора. Это светлое, жизнеутверждающее начало в сопоставлении с пессимизмом, трагизмом и безысходностью мироощущения большинства европейских художников первой половины XX века было весьма удивительным явлением. «Музыка у него всегда порождается бьющей через край радостью бытия: определение, которое Тагор применял к Моцарту, справедливо по отношению и к Прокофьеву», — подчёркивает Ж. Брюир [24,173].

Светлая, оптимистическая направленность музыки Прокофьева является общепризнанной. Однако природа и характер этого света не могут быть поняты сразу, ясно и однозначно, тем более что музыка Прокофьева полна драматизма, достигающего порой трагической интенсивности. Не случайно сложность языка и многозначность художественных образов С. Прокофьева порождают множество трактовок, зачастую противоположных друг другу. Так, интерпретируя финал Седьмой сонаты Прокофьева, Л. Кириллина слышит в нём «зловещую моторность», в то время как С. Рихтер ощущает её как «стремительный наступательный бег, полный воли к победе, который сметает все на своем пути. Он крепнет в борьбе, разрастаясь в гигантскую силу, утверждающую жизнь» [146, 465]. И таких примеров можно привести немало. Например, начало главной партии первой части Шестой сонаты (тема-клич, гпШо всей триады) трактовалась то как «жестокий натиск врага» [37,122], то как «могучий колокольный перезвон» [122, 81]. Эпизод в финале Восьмой сонаты то сравнивали с «вражеским нашествием» в Седьмой симфонии Д. Шостаковича [37, 132], то находили в нем «растаптывание идеала» [122, 134], то видели «несокрушимость русской сказочной рати» [114, 372]. Более или менее сходились точки зрения на позитивный смысл финала Седьмой сонаты — победное шествие богатырской силы (несмотря на то, что агрессивность и «втаптывание» там выражены не слабее, чем в финале Восьмой).

Адекватное понимание смысла любого произведения, его семантической нагруженности возможно лишь при условии постижения общей направленности творчества композитора, а это требует исследования метафизического уровня его творчества. Жизнелюбие и жизнерадостность С. Прокофьева, его следование классическим идеалам — красоте и гармонии — служили музыковедам основанием для характеристики композитора как певца реальной действительности, тем самым, отказывая его творчеству в какой-либо метафизичности. Такая позиция вступает в противоречие, прежде всего, с музыкой композитора, а также с внутренним духовно-психологическим образом, возникающим в процессе исследования глубинных слоёв личности С.Прокофьева. Именно в этом заложен источник проблемы, которая послужила основанием для данного исследования. В диссертации предпринята попытка обнаружить глубинные основания творчества Прокофьева, связанные со спецификой мироощущения и формирующегося на этой основе мировоззрения композитора.

Степень разработанности проблемы. Исследование опирается на теоретические работы музыковедов, освещающих различные стороны творчества и личности Прокофьева. Прежде всего, следует назвать работы отечественных авторов советского периода И. Нестьева, Л. Данько, И. Мартынова, Л. Гаккеля, Г. Орджоникидзе. Не отрицая фундаментальности проведённых исследований, в диссертации отмечается их односторонность, связанная с трактовкой личности и творчества С. Прокофьева, главным образом, в контексте его социальной обусловленности, в интерпретации прокофьевского оптимизма как отражения оптимизма социалистического общественного строя. В настоящее время данная позиция подвергается пересмотру. В работах А. Цукера, Д. Горбатова предпринимается попытка обоснования автономности внутреннего мира Прокофьева, подчёркивается отсутствие социальной заданности в его творчестве. Особую ценность для понимания природы творческого гения Прокофьева приобретает работа А. Шнитке «Слово о Прокофьеве», в которой автор раскрывает природу и характер оптимизма композитора, проистекающего, по его мнению, из глубинных, сознательно «защищаемых» Прокофьевым внутренних оснований его личности.

Выявление этих оснований предполагает теоретическую реконструкцию мироощущения композитора, что обусловило обращение к работам, посвященным анализу мироощущения художника, таким, как статья А. Лосева «Мироощущение Эсхила» и монография С. Кековой «Мироощущение Николая Заболоцкого: опыт реконструкции и интерпретации». В данных работах раскрываются механизмы сопряжения мироощущения художника и обусловленного им творчества.

В контексте избранной темы основные черты творчества Прокофьева рассматриваются с позиций обнаружения в них особенностей мироощущения композитора. Творчеству Прокофьева довольно основательно исследовано. Особый круг литературы представляют работы, посвященные соотношению традиций и новаторства в творчестве Прокофьева. Традиция рассматривается здесь сквозь призму памяти эпох, которая выражается в наличии преимущественно неоклассических тенденций. В этом аспекте неоценимую помощь оказывают работы К. Зенкина «О неоклассических тенденциях в музыке XX века в связи с феноменом С. Прокофьева» и Т. Левой «Русская музыка начала XX века в художественном контексте эпохи», подчёркивающие значение неоклассических тенденций в творчестве композитора. В. Медушевский в своём труде «Интонационная форма музыки» обнаруживает корреляции смысловой направленности средневековой эстетики и музыкальной культуры XX века. Отражению этих общих процессов посвящена работа Л. Никитиной «Об истоках и типологических чертах оперного эпоса М. Глинки и С. Прокофьева», также рассматриваемая автором в свете преломления национальных традиций в творчестве композитора.

О народности С. Прокофьева написано немало. Достаточно упомянуть многочисленные труды И. Нестьева, А. Мясоедова, Ю. Холопова, С. Слонимского, М. Тараканова, Л. Гаккеля, и многих других. Несмотря на достаточную значительную разработанность этого аспекта в музыкознании, в данном исследовании феномен народности предстает в ином ракурсе. Он рассматривается с точки зрения выражения в нем глубинных, архетипических оснований личности, ее мироощущения. Тем самым выявляется новый срез исследования народности, являющейся бессознательным источником творческих интенций композитора. В этой связи важное методологическое значение приобретает осуществлённый А. Лосевым анализ фундаментальной роли народной культуры в структуре внутренней, духовной жизни личности, в становлении её мироощущения в работе «О музыкальном ощущении любви и природы».

Обращение Прокофьева к национальным истокам несёт, вместе с тем, отпечаток его самобытности, определяющей новаторство композитора. Это новаторство заключается в особом интересе Прокофьева к архаике, что находит претворение в своеобразном «скифстве» композитора, тесно связанном с ощущением и выражением первозданности бытия. Тема первозданности глубоко раскрывается в работах К. Зенкина, В. Павлиновой, А.Демченко.

Языческая" почвенность композитора определяет мифопоэтическую природу его музыки. Рассмотрению этого пласта творчества посвящены работы И. Скворцовой и Ю. Петровской «Солярный мифопоэтический код в творчестве Н. Римского-Корсакова и С. Прокофьева» и «Бинарная структура как проблема поэтики Второй симфонии С.С. Прокофьева». В выявлении общей структуральной логики мифа автор опирается на труды К. Леви-Строса, Е. Вартановой, Е.Назайкинского. В диссертации осуществляется попытка рассмотрения про-кофьевской мифологии как свидетельства и выражения метафизичности его творчества. Такое понимание базируется на трактовке смысла и значения мифа, предложенной в работе Н. Бекетовой «Рахманинов — Шостакович: этапы национального самосознания».

Значительный интерес для данного исследования представляют работы, в которых рассматривается соотношение рациональных и иррациональных составляющих творчества С. Прокофьева (А.Ляхович, Г. Ансимов). В контексте выяснения места и роли национальной художественной традиции, в частности влияния на творчество Прокофьева петербургской композиторской школы, особую значимость приобретают теоретические труды, связанные с исследованием метафизики Петербурга, его антиномичности. Здесь следует отметить работы Л. Акопяна, Т. Левой, а также исследования М. Тараканова, М. Овчинникова, выявляющие антиномичность в творчестве Прокофьева.

Выявление глубинных смыслов, заложенных в музыке Прокофьева, посредством феноменологического анализа его произведений обусловило обращение к работам А. Лосева «Строение художественного мироощущения» и «Музыка как предмет логики" — Л. Акопяна «Дмитрий Шостакович: опыт феноменологии творчества" — З. Фоминой «Методологические возможности феноменологии в исследовании музыки», Г. Демченко «Феноменология романтизма в фортепианном творчестве Р.Шумана. Аспекты музыкальной герменевтики».

Наряду с анализом смысловой направленности музыки, непосредственным вербальным источником, давшим материал для понимания мироощущения Прокофьева, явились в работе дневниковые записи композитора и его эпистолярное наследие, представленные «Автобиографией» и «Дневниками».

Важную роль в осмыслении личности Прокофьева сыграла мемуарная литература, воспоминания о нём современников. Особый интерес представляет переписка композитора с Н. Мясковским, а также воспоминания Л. Прокофьевой, и М. Мендельсон-Прокофьевой. Новые, неизвестные стороны жизни и личности композитора стали известны благодаря выходу книги В. Чемберджи «XX век Лины Прокофьевой».

При прояснении философско-религиозных взглядов Прокофьева невозможно обойти работы, посвященные исследованию его духовной эволюции. Особое значение приобретают работы Е. Долинской, Л. Кириллиной, Л. Никитиной, Л. Казанцевой, М. Тараканова, В. Гавриловой, Н.Савкиной.

Исследование опирается также на труды представителей русской философии «Серебряного века» (Н.Бердяев, Вяч. Иванов, И. Ильин, Вл. Соловьев, П. Флоренский, С. Франк), позволившие выявить глубинные внутренние интенции композитора, его мировоззренческую направленность.

Обширная научная литература, посвящённая творчеству С. Прокофьева, свидетельствует о достаточно серьезной изученности этой темы. Вместе с тем новое прочтение музыки этого великого композитора, взгляд на неё с позиций и высоты иной историко-культурной ситуации, а также, в немалой степени, публикация новых, неизвестных данных о композиторе обнаружили насущную необходимость переосмысления его личности и творчества, выявления их глубинных оснований и мировоззренческой направленности.

Объектом исследования является музыкальное творчество С.Прокофьева.

Предметом исследования выступает метафизическая составляющая творчества С.Прокофьева.

Цель исследования состоит в экспликации метафизической составляющей творчества С. Прокофьева посредством выявления глубинных смыслов его музыки.

Достижение поставленной цели потребовало решения следующих исследовательских задач:

1. анализ мироощущения С. Прокофьева как имплицитной основы его творческой деятельности;

2. выявление факторов, способствовавших формированию оптимистического мироощущения С. Прокофьеваанализ соотношения в них сознательных и бессознательных начал;

3. рассмотрение основных черт творчества С. Прокофьева в аспекте обнаружения в них особенностей мироощущения композитора;

4. исследование соотношения внутреннего, аутентичного и внешнего, социально-культурного пластов в музыке С. Прокофьева и в связи с этим соотношения рациональных и иррациональных составляющих его творчества.

5. выявление глубинных смыслов, заложенных в музыке С. Прокофьева на основе феноменологического анализа его произведений;

6. анализ духовной эволюции С.Прокофьева.

Основу рабочей гипотезы работы составляет предположение о том, что в своих глубинных основаниях и в своей направленности творчество С. Прокофьева оказывается близким христианским традициям русской культуры и основным интенциям русской религиозно-идеалистической философии.

Методология исследования. Одним из главных методов исследования в работе выступает феноменологический метод, ориентированный на постижение глубинных смыслов музыки, обнаруживаемых в процессе её непосредственного звучания. Основные позиции его изложены в трудах Э. Гуссерля, А. Лосева, Л.Акопяна. В работе использована также философская герменевтика Г. Гадамера, позволяющая достигнуть понимания произведения посредством интерпретации, выполняющей функцию ревизии пред-понимания на основе учёта всей совокупности культурного опыта. Значительное место в исследовании занимает историко-биографический метод, включающий анализ дневниковых записей композитора, его эпистолярного наследия, а также воспоминаний о нём современников. Анализ конкретных произведений С. Прокофьева опирается, в том числе, на традиционные музыковедческие методы (выявление смысловой направленности произведения посредством анализа музыкального текста) — особую ценность представляют в этом отношении работы Л. Акопяна, В. Медушевского, Е.Назайкинского. Используется также компаративистский подход, позволяющий выявить особенности мироощущения С. Прокофьева посредством сравнения его творчества с творчеством других композиторов.

В процессе исследования духовной эволюции С. Прокофьева, раскрывающейся в его произведениях, развиваются подходы, содержащиеся в работах М. Тараканова, М. Овчинникова, Н. Савкиной, В.Гавриловой.

Научная новизна диссертации заключается в самой формулировке проблемы, которая в такой ясной и отчётливой форме ещё не была поставлена в исследовательской литературе, а именно: в попытке обнаружить проявления метафизического среза в музыке С.Прокофьева.

В результате проведённого исследования получены следующие научные результаты, обладающие новизной и теоретической значимостью:

1. Осуществлена теоретическая реконструкция мироощущения С. Прокофьевавыявлены факторы, способствовавшие формированию оптимистического мироощущения композитора.

2. Основные черты творчества С. Прокофьева проинтерпретированы с позиций обнаружения в них особенностей мироощущения композитора.

3. Выявлены глубинные основания оптимизма С. Прокофьева, его связь с национальной культурной и философской традицией.

4. Осуществлён феноменологический анализ музыки С. Прокофьева, позволивший выявить её глубинные смыслы.

5. Обосновано наличие метафизической составляющей в музыке С. Прокофьева и эксплицированы её проявления в произведениях композитора.

6. На основе феноменологического анализа творчества композитора, а также дневниковых и автобиографических записей раскрыта духовная эволюция С. Прокофьева в направлении религиозности.

Положения, выносимые на защиту:

1. Оптимизм и светлое начало — не случайные, внешние характеристики творчества С. Прокофьева, они не являются следствием социальной детерминации, а есть проявление глубинных оснований личности композитора, выражение его мироощущения. В своих глубинных основаниях оптимизм С. Прокофьева вскормлен русской духовной традицией с её верой в сопричастность человека абсолютным началам бытия, в возможность духовного преображения мира.

2. Жизнь и творчество С. Прокофьева адекватно прочитываются в категориях «подлинного» и «неподлинного» бытия. Такой подход позволяет объяснить различие между внешней социальной жизнью С. Прокофьева и его собственным — внутренним, аутентичным миром, в котором проявляется подлинная сущность композитора. Внутреннее «я» художника проступает в его произведениях не только в своей земной, эмпирической ипостаси, но и в качестве субъекта, имплицитно несущего в себе архетипы национального сознания, исторической и культурной памяти.

3. Для понимания подлинного смысла музыки С. Прокофьева необходим поворот исследовательского сознания от реальных к «интенциональным предметам», то есть таким, какими они открываются не физическому зрению, но интуитивному, нечувственному восприятию, способному пробиться сквозь внешнюю осязаемость к скрытой сути вещей.

4. В самом музыкальном звучании — в идеальном образном строе лирической составляющей музыки С. Прокофьева ясно видится чётко выраженная духовная интенция, обнаруживается метафизический срез его творчества, его обращённость к вечности. В музыке С. Прокофьева, даже в самые светлые, радостные моменты явно слышится «тоска по иному», возникает трудно выразимая интуиция, связанная с ощущением неадекватности, своеобразной «нехватки бытия» — переживания, предощущения того, что не встречалось в опыте реальной действительности. В этих отблесках иного бытия, в ощущении метафизичности происходящего и проявляется глубинный смысл его произведений.

5. Напряжённая рефлексия над фундаментальными метафизическими проблемами, продолжавшаяся на протяжении всей жизни С. Прокофьева, обнаруживает эволюцию композитора в направлении религиозности и позволяет говорить о близости его мировоззрения идеям и направленности русской религиозно-идеалистической философии.

Теоретическая и практическая значимость работы заключается в переосмыслении жизни и творчества С. Прокофьева с позиций выявления их глубинных национально-культурных и архетипических основанийв обосновании единства и внутренней целостности процесса его творческого развития как последовательного развёртывания творческой индивидуальности композитора, органично сочетавшейся с опорой на традициюв выявлении и раскрытии эволюции композитора в направлении религиозностив развитии феноменологического подхода к исследованию музыки. Научные положения работы могут послужить основой для дальнейшего исследования глубинных оснований творчества Прокофьева, его метафизической направленности. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при подготовке учебных курсов по истории и теории искусства, по истории русского музыкального искусства первой половины XX века, в культурно-просветительской деятельности, связанной с творчеством отечественных композиторов.

Апробация работы. Основные положения исследования обсуждались на заседаниях кафедры гуманитарных дисциплин Саратовской государственной консерватории имени Л. В. Собинова, а так же на следующих конференциях: VI Всероссийская научно-практическая конференция студентов и аспирантов «Проблемы художественной культуры в мировоззрении современной молодёжи: преемственность и новаторство» (Саратов, 2007) — V межрегиональные Пименовские чтения «Церковь и образование: значение православных духовно-нравственных ценностей в современной России» (Саратов, 2007) — Всероссийская научно-практическая конференция, посвящённая 95-летию Саратовской государственной консерватории им. Л. В. Собинова (Саратов, 2007) — VI межрегиональные Пименовские чтения «Церковь, образование, наука: православная культура — основа духовно-нравственного здоровья общества» (Саратов, 2008) — Всероссийская научно-практическая конференция «III Вышеславцевские чтения» (Тамбов, 2009).

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, двух глав (4-х параграфов), Заключения, библиографии и нотного приложения.

Осуществлённое в работе исследование позволяет по-новому взглянуть на личность и творчество Сергея Прокофьева, обнаружить в них новые грани. Являясь всемирно признанным классиком русской музыки, о чём свидетельст вует впечатляющий список исполнения его произведений во многих странах мира, композитор всё ещё остаётся недостаточно изученной и понятой фигу рой. Концентрация внимания на внешней, событийной стороне его жизни и прямолинейная увязка его сочинений с конкретным социокультурным контек стом сформировали представление о некоторой лёгкости, поверхностности, да же конформизме Прокофьева. За непритязательной простотой и однозначно стью этого, обыденного в своей сущности, подхода оказывалась скрытой, невы явленной глубокая и чуткая душа гениального художника, непрерывно занятая напряжёнными духовными поисками. Образ преуспевающего рационалиста ни как не вяжется с тончайшим лиризмом и глубиной музыки Прокофьева. Именно поэтому в данной работе осуществлена попытка проникнуть в глубин ные пласты внутреннего мира композитора, реконструировать его мироощуще ние, выяснить природу и истоки его поразительного оптимизма посредством внимательного вслушивания в музыку, постижения её эйдетической сущности, а также, используя в качестве материала для размышлений новые, недавно опубликованные дневниковые и автобиографические записи. Научная новизна диссертации заключается в самой формулировке про блемы, которая в такой ясной и отчётливой форме ещё не была поставлена в исследовательской литературе, а именно: в попытке обнаружить проявления метафизического среза в музыке Прокофьева. В результате проведённого ис следования осуществлена теоретическая реконструкция мироощущения Прокофьевавыявлены факторы, способствовавшие формированию оптими стического мироощущения композитораосновные черты творчества Прокофьева проинтерпретированы с позиций обнаружения в них особенно стей мироощущения композитораосуществлён феноменологический анализ музыки Прокофьева, позволивший выявить её глубинные смыслыобоснова, но наличие метафизической составляющей в музыке Прокофьева и экспли цированы её проявления в произведениях композитора. Проведённый анализ приводит к выводу о том, что оптимизм Прокофьева, будучи выражением мироощущения композитора в своих глу бинных основаниях вскормлен русской духовной традицией с её верой в со причастность человека абсолютным началам бытия, в возможность духовного преображения мира. В самом музыкальном звучании произведений Прокофьева ясно видится чётко выраженная духовная интенция, которая свидетельствует о метафизической направленности его творчества, его обра щённости к области вечных ценностей и смыслов. В процессе исследования оснований прокофьевского оптимизма обнару жены корреляции с мироощущением русских философов «Серебряного века», для которых характерна вера в возможность духовного пресуществления ныне разделённого, «лежащего во зле», но изначально единосущного Богу мира. Эта безотчётная вера обнаруживается и в музыке Прокофьева на её глубинном уровне, который интерпретируется в работе как метафизический. Раскрытие метафизической составляющей творчества композитора осуществлено в работе посредством выявления его глубинных смыслов, понимаемых как выраженные в музыке смысловые коннотации, которые не связаны с внешней, социальной обусловленностью, с исторической конкретикой, а являются проявлением наи более интимных, скрытых слоев внутреннего мира композитора. Анализ музыкального творчества Прокофьева в указанном аспекте под тверждает вывод о том, что наиболее важные и характерные его черты, прояв ляющиеся в противоречивом, иногда парадоксальном сочетании новаторства, бунтарства — и верности классическим основамрациональной ясности — и по гружения в глубины иррациональногожизнерадостности — и «ухода» от мира в область метафизического, являются выражением мироощущения композитора, оптимизм которого обусловлен глубинной, часто бессознательной связью с на циональной культурной традицией, с особенностями русской ментальности. Воздействие этих фундаментальных факторов представляется тем более суще ственным, что в своей творческой деятельности Прокофьев сознательно дис танцировался от социальных реалий, создав свой собственный — внутренний, аутентичный художественный мир. Прочтение жизни и творчества композито ра в категориях «подлинного» и «неподлинного» бытия объяснило различие между внешней социальной жизнью Прокофьева и его собственным жизнен ным миром, в котором творчество являлось главной, всепоглощающей ценно стью. Именно здесь Прокофьев мог выразить своё подлинное «я», в обычной жизни тщательно скрываемое и оберегаемое композитором. Обоснованное и раскрытое в работе метафизическое измерение творчества Прокофьева по зволило понять истоки духовной эволюции композитора. Анализ музыки, а также многочисленных высказываний Прокофьева, близость композитора к национальной культурной традиции, народность, пронизывающая его произве дения на глубинном уровне, оптимизм и ориентация на высшие, Абсолютные ценности, а также обнаруженные в работе коннотации с идеями и направленно стью русской религиозно-идеалистической философии дают основание видеть в творчестве Прокофьева не только ярко выраженную духовную доминанту, но и говорить об эволюции композитора в направлении религиозности. Результатом проделанной работы явилось осуществлённое в свете новой концепции развития русской музыки XX века обоснование единства и цельно сти творчества Прокофьева, включающего в общую линию развития художе ственного стиля композитора, в том числе, и зарубежный период его творчества, незаслуженно отбрасываемый в советском музыкознании. В работе подчёркнута преемственная связь основных тенденций зрелого периода с сочинениями конца 1920;х — начала 1930;х годов, написанными ещё в Париже. Это позволяет гово рить о чётко выраженной последовательности в развитии художественного сти ля Прокофьева, проистекающей из цельности его натуры. Последняя, в свою очередь, обусловлена глубинной, органичной связью с национальной традици ей, фундирована архетипами исторической и культурной памяти. Эта связь ярко проявляется в характерной для мироощущения Прокофьева оптимистичности и метафизичности — его устремлённости в область трансцендентного, к Абсо лютным ценностям и началам бытия. Проделанная работа лишь намечает новые линии исследования личности и творчества такой колоссальной фигуры, как Прокофьев. В процессе анализа произведений композитора возникло много вопросов, которые всё ещё не полу чили ответа — это станет предметом дальнейших исследований. Предстоит бо лее основательная разработка феноменологического подхода к исследованию музыки и, конкретно, творчества Прокофьева. Объектом анализа должны стать наиболее значительные сочинения композитора, такие, как Шестая, Седьмая, Восьмая сонаты, традиционно обозначаемые как «военная» триада. При более глубоком рассмотрении этих сочинений, в свете подхода, реализуе мого в данной работе, можно утверждать, что, относимые к военной тематике, они едва ли замыкаются в этих, сложившихся в советском музыкознании узко социальных трактовках. Думается, что даже такие, на первый взгляд, абсолют, но однозначные произведения композитора лишь отчасти могут быть поняты только как непосредственный отклик на животрепещущие события современ ности, как «ответы» на «вызовы» эпохи. Их подлинная сущность неизмеримо глубже, намного дальше тех видимых горизонтов, в которых они традиционно замыкаются. Особый интерес в этом отношении представляют последние сим фонии Прокофьева, а также его оперные и балетные сочинения, которые ещё предстоит осмыслить с позиций предложенных и разработанных в данной дис сертации подходов. Представляется далеко не исчерпанным методологический потенциал фе номенологического анализа музыки, осуществлённого А. Лосевым в его работах «Музыка как предмет логики» и «Строение художественного мироощущения». Вместе с тем дальнейшая разработка такого подхода предполагает обращение и к трудам других, более современных авторов, раскрывающих новые грани это го метода, в частности, к циклу работ Г. Башляра «Поэтика пространства». В процессе работы над диссертацией автор убедился в колоссальной сложности поставленных проблем, в трудности, почти невозможности вербаль ного выражения тех интуиции, которые обнаруживаются в процессе исследова ния таких сложных феноменов, как сознание, внутренний мир человекав по грешностях и неадекватности любой формализации музыкального и эстетиче ского ощущения. Вместе с тем основные выводы, полученные в работе, выра жают сложившуюся позицию автора, которого к тому же вдохновляет то об стоятельство что мысли и идеи, возникшие в начале работы как первоначаль ные интуиции, в процессе знакомства с современной исследовательской лите ратурой всё более и более находили теоретическое подтверждение. По крайней мере, можно с уверенностью говорить о совпадении или сходстве авторской по зиции с утверждениями других исследователей, которые также развивают идею метафизичности музыки Прокофьева и обращаются к духовной составляю щей его личности.