Отграничение грабежа от иных преступлений

СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ ГЛАВА 1 Уголовно-правовая характеристика преступления предусмотренного ст. 161 УК РФ

1.1 Объективные признаки грабежа

1.2 Субъективные признаки грабежа ГЛАВА 2 Отграничение грабежа от иных преступлений

2.1 Грабеж и кража, отграничение от разбоя

2.2 Отграничение грабежа от вымогательства и от самоуправства ЗАКЛЮЧЕНИЕ СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

ВВЕДЕНИЕ

Закон традиционно определяет грабеж как открытое хищение чужого имущества. Таким образом, охватывая всю совокупность признаков, характерных для хищения, ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее УК РФ) в качестве основополагающего признака, характеризующего особенность грабежа как самостоятельной формы хищения, добавляет указание на специфический способ совершения хищения — открытый. Именно по этой причине грабеж считается одной из самых опасных форм хищений: хищение, совершаемое открыто, свидетельствует об особой дерзости преступника. Открытое, даже ненасильственное хищение, как считает В. А. Владимиров, всегда таит в себе угрозу применения насилия и чаще, чем кража, может перерасти в насильственное, если преступник столкнется с противодействием. Преступник, открыто захватывающий чужое имущество, демонстрирует, что возможное со стороны жертвы сопротивление может вызвать ответное насилие. Таким образом, особенность грабежа определяется повышенной опасностью личности похитителя, сознательно идущего на значительный и заведомый риск при совершении изъятия чужого имущества, несмотря на присутствие граждан, которые имеют возможность различным образом воспрепятствовать совершению преступления. Именно поэтому санкции ст. 161 УК РФ предусматривают более жесткие меры ответственности, нежели чем за хищения, совершаемые тайно, завуалировано (кража, мошенничество).

Актуальность исследования обусловлена тем, что, как свидетельствует опубликованная судебная практика, суды еще нередко допускают ошибки, рассматривая дела, связанные с открытым хищением: содеянное необоснованно квалифицируется как кража или разбой. И поэтому правильная квалификация грабежа, отграничение его от иных видов хищений и иных преступлений, как более, так и менее тяжких, представляется практически важной.

Данная работа преследует цель исследования основных конструктивных признаков грабежа как особой формы хищения в сопоставлении указанных признаков с признаками составов смежных преступлений.

Для достижения указанной цели необходимо решить следующие задачи:

? исследовать историю развития учения о грабеже;

? проанализировать современное правовое регулирование преступления, предусмотренного ст. 161 УК РФ;

? провести анализ данного состава преступления;

? разработать предложения по совершенствованию квалификации грабежа.

Объектом данного исследования являются общественные отношения, обеспечивающие безопасность собственности.

Предмет исследования — уголовно-правовая характеристика преступления, предусмотренного ст. 161 УК РФ.

При проведении исследования использовались следующие методы изучения вопросов: исторический, логический, материалистический, сравнительный, специально-юридический.

В литературе наибольшее внимание исследованию признаков грабежа уделяли Г. А. Кригер, В. В. Ераксин, В. А. Владимиров, Ю. И. Ляпунов, Э. С. Тенчов, Б. В. Волженкин.

ГЛАВА 1 Уголовно-правовая характеристика преступления предусмотренного ст. 161 УК РФ (грабеж)

1.1 Объективные признаки грабежа Понятие объекта преступления в основном не вызывает разногласий в среде авторов. Объект преступления определяется как «область общественных отношений, регулируемых и охраняемых правом, в которой произошло деяние и (или) которой этим деянием причинен вред» [1, с. 63]. Объект преступления имеет весьма важное значение. Во-первых, объект преступления определяет характер неотъемлемого признака преступления — его общественной опасности и в итоге служит критерием классификации преступлений в законе. Так, общественная опасность экономических преступлений и преступлений против личности различна. В одних случаях значимость объекта настолько велика, что любое посягательство на него признается преступлением. В иных случаях социальная ценность объекта не столь значительна, и посягательство на него признается преступлением лишь при наличии ряда условий — наличия умысла, значительного ущерба и др. Объект преступления, таким образом, является критерием общественной опасности преступления, а кроме того, объект преступления — один из элементов состава, и в этом качестве он представляет собой предмет пристального внимания правоприменителя.

Общественные отношения, выступающие в качестве объекта преступления, могут быть дифференцированы «по вертикали», то есть в среде всей совокупности взаимосвязанных охраняемых законом общественных отношений (так называемый общий объект) могут быть выделены более мелкие группы однородных общественных отношений. Такой подход обусловлен тем, что указание только на общий объект преступления не обеспечивает потребностей практики. Возникает необходимость конкретизации родового, видового и непосредственного объектов посягательства. Родовой и видовой объекты — это «группа однородных взаимосвязанных интересов, на которые посягают также однородные преступные деяния» [2, с. 64]. Необходимо отметить, что не все авторы придерживаются четырехзвенной структуры классификации объектов преступлений применительно к преступлениям против собственности. Так, некоторые юристы полагают, что в качестве родового объекта преступлений против собственности выступают отношения собственности, а видовой объект ничем не отличается от родового, совпадает с последним. В качестве непосредственного объекта предлагается рассматривать отдельные формы собственности [3, с. 64]. Высказывается также мнение, что применительно к хищениям чужого имущества невозможно дифференцировать видовой и непосредственный объекты: они, как считают авторы, полностью совпадают по содержанию. И тот факт, что в одном конкретном случае вред будет причинен государственной собственности, а в другом — муниципальной и т. д., сам по себе не имеет никакого уголовно-правового значения с точки зрения квалификации хищений имущества [4, с. 64]. Однако думается, что именно четырехзвенная структура классификации объектов преступлений против собственности, предлагаемая рядом авторов, [5, с. 64] наиболее точно отвечает структуре нового УК РФ. Помимо общего ими выделяется родовой, видовой и непосредственный объекты.

Выделение родового объекта лежит в основе структурирования Особенной части УК РФ на разделы. Родовой объект — это отдельная группа однородных общественных отношений, составляющих определенную область общественной жизни [6, с. 63].

Некоторые авторы понимают под содержанием родового объекта хищений экономические отношения, определяемые как совокупность производственных отношений (отношений собственности, отношений по управлению экономической деятельностью, отношений в сфере производства, распределения и потребления материальных благ) [7, с. 64].

Однако, думается, более точно определить родовой объект хищений как общественные отношения, обеспечивающие нормальное функционирование экономики [8, с. 64].

На основании видового объекта все хищения объединяются в гл. 21 «Преступления против собственности». «Видовым объектом является тот, на который посягает преступление отдельного вида (убийство, хищение…) [9, с. 63]. В содержание видового объекта хищений большинство авторов вкладывают отношения собственности [10, с. 64]. «Собственность как объект уголовно-правовой охраны — это материальные общественные отношения, составляющие в совокупности экономический базис российского общества, основу его экономической системы,» — считают Ю. И. Ляпунов и А. В. Арендаренко, комментируя ст. 2 УК РФ [11, с. 64].

В отношении непосредственного объекта хищений (а, следовательно, и грабежа) большинство авторов стоят на классических позициях, выразителем которых в свое время явился Г. А. Кригер, полагавший, что в качестве непосредственного объекта конкретного хищения выступает конкретная форма собственности [12, с. 63]. Наиболее наглядное определение непосредственного объекта хищений дано В. А. Владимировым: «…статика собственности, результат процесса присвоения, находящий свое материальное выражение в экономических отношениях владения, пользования, распоряжения материальными благами… в интересах индивидуального потребления» [13, с. 62]. Иными словами, сущность непосредственного объекта преступлений против собственности составляют имущественные интересы конкретного субъекта. Определяя суть непосредственного объекта хищения через имущественные интересы конкретного субъекта, В. А. Владимиров, по существу, склоняется к позиции Г. А. Кригера, определившего непосредственный объект хищения как конкретную форму собственности. Ведь формы собственности выделяются как раз по субъекту собственности, и посягательство на конкретную форму собственности есть посягательство на имущественные интересы субъекта данной формы собственности.

Общепризнанным фактом считается наличие в квалифицированном составе грабежа — насильственном грабеже (ч.2 ст. 161 УК РФ) двух объектов — здесь к основному объекту добавляется еще и личность. Однако некоторые авторы утверждают, что для установления двух объектов нет оснований, так как насилие здесь не является опасным для жизни или здоровья [14, с. 63]. Данная точка зрения не представляется достаточно обоснованной. Любое насилие, в том числе и насилие, не опасное для жизни или здоровья, предполагает наличие объекта насилия, в противном случае, само понятие «насилие» не имеет смысла. Объект насилия становится объектом преступления, если насилие общественно опасно. В данном же случае объектом насилия становится неприкосновенность личности, гарантированная Конституцией. Общественная опасность нарушения конституционно гарантированного блага не вызывает сомнений. Определяя дополнительный объект насильственного грабежа, хотелось бы привести точку зрения Э. С. Тенчова, полагающего, что при совершении хищений в форме грабежа, разбоя и мошенничества вторым объектом на видовом уровне является личность потерпевшего, а на уровне непосредственного объекта — соответственно, телесная неприкосновенность, здоровье, свобода волеизъявления [15, с. 64]. Таким образом, автор полагает, что личность является дополнительным объектом некоторых хищений на видовом уровне, а на уровне непосредственного объекта в качестве дополнительного выступает не личность вообще, а, в зависимости от конкретного преступления, телесная неприкосновенность, здоровье и т. д. Такая дифференциация второго объекта хищений на уровне непосредственного представляется оправданной, несмотря на то, что в психологическом плане личность является единым целым всех ее проявлений, взаимосвязанных между собой: с уголовно-правовой точки зрения посягательство на такие стороны личности как здоровье, физическую и психическую неприкосновенность имеет различную общественную опасность. При этом следует учитывать, что в случае квалификации деяния по ч.2 ст. 161 УК РФ неприкосновенность личности страдает не всегда (п.п. «а», «в» ч.2 ст. 161 УК РФ). Поэтому на уровне непосредственного объекта квалифицированного грабежа неприкосновенность личности выступает в качестве объекта факультативного (имеется в виду как физическая — при физическом насилии, так и психическая неприкосновенность личности — при угрозе насилием).

Пункт 1 Примечаний к ст. 158 УК РФ содержит указание на предмет преступления — чужое имущество — как на обязательный признак хищений. Хищения всегда выражаются в воздействии преступника на предметы материального мира (вещи, способные определяться объективными физическими параметрами). «Предметы материального мира, по поводу которых сложились отношения собственности, выражая и закрепляя эти социальные связи между людьми, составляют вещественную основу указанных отношений, их количественную определенность, в отличие от определенности качественной» [16, с. 62]. Поэтому завладение иными объектами (интеллектуальной собственностью, электроэнергией) не образует состава хищения. Несмотря на то, что в подавляющем большинстве случаев по делам о хищениях в качестве предмета преступления выступает движимое имущество, в условиях рыночных отношений предметом, например, мошенничества, в отдельных случаях может быть недвижимость (квартиры, предприятия). Однако предметом грабежа недвижимость не может быть ни при каких обстоятельствах [17, с. 64].

Важнейшим признаком предмета хищения является экономическое свойство стоимости. Это означает, что в качестве имущества, то есть предмета хищения, могут выступать только такие материальные образования, которые обладают признаками товара — потребительной стоимостью и стоимостью. Под потребительной стоимостью товара понимается свойство вещи удовлетворять ту или иную материальную или духовную потребность человека. Под стоимостью как обязательным признаком имущества понимается количество овеществленного в предмете общественно-необходимого труда [18, с. 64]. Ряд авторов полагает, что обязательным признаком предмета хищения может служить лишь потребительная стоимость: предметами преступных посягательств стали земельные участки, в т. ч. и необработанные, объекты природы в их естественном состоянии, недра, в т. ч. и неразрабатываемые участки, которые являются объектом собственности, по крайней мере, государственной и муниципальной [19, с. 64]. Здесь возникает проблема разграничения хищений и иных (например, экологических) преступлений. Обоснованной представляется точка зрения, в соответствии с которой материальные объекты природы в естественном состоянии, не подвергшиеся воздействию общественно-необходимого труда и поэтому не обладающие экономическим свойством меновой стоимости и ее денежным выражением — ценой, имуществом не являются и в силу этого не могут быть предметами хищения. Ответственность в данном случае наступает по иным статьям УК РФ [20, с. 64] Так, особого внимания заслуживает вопрос об уголовно-правовой оценке завладения драгметаллами, так как они могут выступать и как природный объект, и как имущественная ценность. Золото, находящееся в пределах промышленной зоны добывающего предприятия — это уже не естественное богатство. Оно уже включено в технологический процесс, и, еще находясь в недрах земли, аккумулирует в себе значительные затраты на геолого-поисковые работы, сооружение шахт, оплату труда работникам и т. д. Поэтому незаконная добыча золота на территории добывающего предприятия должна квалифицироваться как хищение. В иных случаях руда является естественным природным богатством и ответственность наступает по ст. 192 УК РФ. Аналогичным образом должен рассматриваться вопрос и в отношении остальных природных объектов.

Особо следует остановиться на специфике разного рода документов как предметов хищения. Одним из наиболее распространенных предметов хищения являются деньги, в качестве которых может выступать как национальная, так и иностранная валюта. Причем валюта в наличной форме бесспорно может быть предметом хищения. Отнесение безналичной формы валюты к предмету хищения спорно. Предметом хищения могут быть ценные бумаги. Ценные бумаги — это документы, удостоверяющие имущественные права, осуществление и передача которых возможны только при их предъявлении. Ценные бумаги имеют соответствующие реквизиты. Документ относится к ценным бумагам в соответствии с законом о ценных бумагах или в установленном ими порядке (ст. 143 ГК РФ). Среди ценных бумаг выделяют документарные и бездокументарные. В последних права, означенные ценной бумагой, фиксируются с помощью электронно-вычислительной техники. По мнению ряда авторов, они могут быть предметом хищений в форме мошенничества, кражи, присвоения, растраты [21, с. 64]. Однако окончательного решения по поводу отнесения бездокументарных ценных бумаг к предмету хищения нет.

Ценные бумаги на предъявителя, являющиеся обезличенным денежным эквивалентом, безусловно, составляют предмет хищения. Безвозмездное же изъятие именных ценных бумаг с целью последующей подделки и использования их для мошеннического получения имущественных ценностей образуют приготовление к мошенничеству (ст. 30 и ст. 159 УК РФ) [22, с. 64]. Аналогичным образом не будут предметом хищения документы, не содержащие в себе имущественных прав и не выступающие в качестве средства платежа (товарные накладные, квитанции и др.). Как приготовление к мошенничеству должна квалифицироваться кража номерка жетона, который сам по себе предметом хищения не является, но может быть средством его совершения. Однако преступным будет лишь приготовление к мошенничеству, предусмотренному ч.3 ст. 159 УК РФ.

Особая категория документов — бумаги, удостоверяющие право на проезд в различных видах транспорта (проездные билеты, абонементы, билеты на проезд и т. д.). Эта разновидность документов имеет номинальную стоимость, равную цене услуги и заменяет собой обычные деньги как средство платежа. Действия лиц, совершающих изъятие подобных документов, должны квалифицироваться как хищения. Иначе должен решаться вопрос в том случае, если соответствующие документы для того, чтобы быть носителями стоимости, требуют дополнительного оформления, внесения каких-либо сведений (скрепление печатью, компостирование, вписание фамилии). Квалификация в данном случае зависит от цели преступления. Как указал Пленум Верховного Суда РСФСР в постановлении № 6 от 23 декабря 1980 г. «О практике применения судами Российской Федерации законодательства при рассмотрении дел о хищениях на транспорте», хищение билетов, совершенное виновным с целью использования их по назначению как средство оплаты транспортных услуг необходимо квалифицировать по ст. 195 и ст. 15 и 94 УК РСФСР 1960 г. (ст. 325 и ст. 30 и 165 УК РФ 1996 г.) как хищение бланков и приготовление к причинение имущественного ущерба путем обмана и злоупотребления доверием, а в случае фактического их использования — по ст.ст. 325 и 165 без ст. 30 [23, с. 64]. Однако в соответствии с ч.ч. 1 и 2 ст. 15 УК РФ причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием является преступлением небольшой тяжести, уголовная ответственность за приготовление к которому в соответствии с ч.2 ст. 30 УК РФ не наступает. Таким образом, хищение билетов с целью использования их по назначению необходимо квалифицировать по ст. 325 УК РФ. В случае фактического их использования — по ст. 325 и ст. 165 УК РФ. По этой причине приведенная редакция указанного постановления Пленума Верховного Суда не вполне применима.

В случае подделки похищенных билетов и предъявления их транспортной организации для возврата денег под видом отказа от поездки либо сбыте таких билетов гражданам действия должны квалифицироваться как подделка документов и покушение на мошенничество.

Предметом хищения может быть не любое, а лишь «чужое» имущество. В отношении понятия «чужое имущество» Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 25.04.95 разъяснил, что таковым является имущество, не находящееся в собственности или законном владении виновного [24, с. 61].

Пожалуй, ярче всего отражают специфику грабежа признаки объективной стороны данного преступления. «Объективная сторона преступления есть процесс общественно опасного и противоправного посягательства на охраняемые законом интересы, рассматриваемый с его внешней стороны, с точки зрения последовательного развития тех событий и явлений, которые начинаются с преступного действия (бездействия) субъекта и заканчиваются наступлением преступного результата» [25, с. 63]. Объективная сторона преступления, таким образом — это внешнее проявление преступного деяния. Значение объективной стороны состоит в том, что она является одним (пожалуй, наиболее обширным по содержанию и разнообразным) из элементов состава преступления. Характеризуя, в общем, объективную сторону грабежа, следует отметить, что, оставаясь ненасильственным преступлением, грабеж по способу завладения имуществом находится на грани насилия, является переходным составом. С одной стороны, грабитель не только пренебрегает волей потерпевшего, но и демонстрирует готовность преодолеть возможное сопротивление, но, с другой стороны, основные факторы, на которые рассчитывает преступник — это не насильственное воздействие, а внезапность его действий и запоздалая реакция потерпевшего.

Итак, объективная сторона грабежа представляет собой деяние, выражающееся в открытом хищении чужого имущества. Понятие хищения раскрыто в Примечаниях к ст. 158 УК РФ: совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездные изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества. Останавливаясь на основных признаках любого хищения, характерных, таким образом, и для грабежа, можно сказать следующее. Прежде всего, объективная сторона включает в себя изъятие чужого имущества. Изъятие — это перемещение, перевод вещи из владения потерпевшего в обладание похитителя. По мнению Владимирова В. А. оно выражается в «разрыве связи имущества с его владельцем, когда последний лишается полностью господства над ним, лишается полномочий на титульное владение» [26, с. 62]. Иными словами, это отчуждение части материальных ценностей от общей массы имущества, принадлежащего субъекту. Логическое толкование Примечаний к ст. 158 УК РФ позволяет прийти к выводу, что изъятие не является необходимым признаком всех хищений: определение хищения в данном случае наряду с союзом «и» (изъятие и обращение) предусматривает возможность применения частицы «или» (изъятие или обращение), это, в свою очередь, означает, что в ряде случаев хищение возможно и без изъятия. Однако применительно к рассматриваемому составу грабежа изъятие является необходимым признаком. Для установления факта изъятия необходимо выявить совокупность следующих обстоятельств: имущество находилось у собственника (иного титульного владельца); имущество извлечено из обладания собственника (иного законного владельца) [27, с. 64]. Полемика возникает в отношении того, что считать нахождением имущества у собственника. Подвергая сомнению принятое в среде некоторых авторов мнение о том, что это — нахождение в имущественных фондах, Ю. И. Ляпунов считал, что понятие «имущественный фонд» — преимущественно бухгалтерское, и нахождение имущества в материальных фондах предполагает их предварительное зачисление, юридически оформленное соответствующим документом. Однако теория и практика под хищением имущества понимают и хищение такого имущества, которое еще не было оприходовано, и, следовательно, формально не находилось в имущественных фондах (например, незаконное изъятие неоприходованного золота в процессе его добычи, незаконное присвоение материально-ответственным лицом, получившим по ошибке работника банка излишнюю сумму денег и т. д.). Поэтому, как считал Ю. И. Ляпунов, правильнее пользоваться более широким понятием «владение», означающим физическую принадлежность имущества субъекту [28, с. 63]. Данный подход, представляющийся наиболее рациональным, получил дальнейшее развитие в работах иных авторов: нахождение в фондах собственника раскрывается не как чисто бухгалтерское понятие, а именно как владение, обозначающее и юридически оформленное нахождение имущества на балансе предприятия, и простую принадлежность имущества собственнику — физическому лицу [29, с. 64]

Изъятие должно быть, как видно из определения понятия хищения, противоправным. Противоправность изъятия означает, что имущество переходит в обладание виновного без каких-либо законных оснований для этого, в силу чего похититель, являющийся фактическим владельцем, так и не становится собственником имущества. Если же будет установлено, что лицо имело право на получение имущества, но нарушило порядок его получения, или же лицо полагало, что имеет право на данное имущество, его действия не могут быть квалифицированы как хищение. Для образования состава хищения, в том числе и грабежа, таким образом, необходимо, чтобы противоправность была как объективной, так и субъективной, Это значит, что лицо, объективно нарушившее закон, должно и полагать, что действует противоправно. Изъятие в случае грабежа производится независимо или против воли владельца.

Для образования состава любого хищения изъятие имущества должно быть безвозмездным, то есть не сопровождающимся предоставлением собственнику соответствующего эквивалента. В качестве эквивалента могут выступать деньги, труд, равноценная вещь. Для исключения хищения предоставление взамен изъятой вещи должно быть именно равноценным. Если же субъект изымает дорогую вещь, а взамен предоставляет менее ценную, то в данном случае имеет место хищение, специфика лишь в том, что размер хищения определяется с учетом того, что собственник (иной владелец) вещи получил некоторое возмещение. Причиненный собственнику ущерб в такой ситуации исчисляется разницей между стоимостью изъятой и предоставленной вещей. Эта разница и определяет размер хищения [30, с. 61]. Грабеж, как и любая другая форма хищения, является преступлением с материальным составом: как и для большей части хищений в качестве обязательного признака предусмотрено причинение материального ущерба потерпевшему. С одной стороны, материальный ущерб является необходимым признаком состава; с другой стороны, размер материального ущерба влияет на квалификацию деяния: «значительный», «крупный» материальный ущерб в ряде случаев позволяет отнести деяние к квалифицированному составу преступления. Известно, что ущерб, причиненный деянием (как преступлением, так и гражданским правонарушением) — категория, не являющаяся однородной: в его структуре выделяют так называемый реальный ущерб — стоимость похищенного имущества, затраты, которые несет потерпевший в связи с восстановлением своего первоначального имущественного положения, и упущенную выгоду — неполученную в результате преступления прибыль. В составе грабежа материальный ущерб — это именно ущерб реальный: «В таких формах, как кража, грабеж, разбой, мошенничество размер ущерба определяется стоимостью похищенного … имущественная масса, изъятая преступником … получает денежную оценку на основании соответствующих цен и их сумма составляет размер хищения, влияющий на квалификацию преступления» [31, с. 62]. Свою позицию авторы объясняют тем, что в момент совершения преступления упущенная выгода (предполагаемые доходы) еще не находятся в фактическом владении собственника и по этой причине не могут быть виновным ни изъяты, ни присвоены, ни переданы третьим лицам.

Объективная сторона грабежа как особой формы хищения характеризуется особым способом его совершения. Под способом совершения преступления следует понимать внешнюю форму преступного действия (бездействия), состоящую в применении особых приемов выполнения. Основной признак грабежа как особой формы хищения — открытость изъятия имущества. Для того чтобы деяние было квалифицировано по ст. 161 УК РФ необходимо, чтобы открытость была именно субъективной. Это предполагает наличие двух составляющих. Во-первых, преступник должен сознавать, что окружающие видят его действия, а во-вторых, преступник должен осознавать, что окружающим понятен характер его действий. Таким образом, не будет считаться открытым изъятие в присутствии лиц, которые по своему физическому состоянию (душевнобольные, малолетние, в состоянии алкогольного опьянения и др.) или по другим причинам не понимают характера совершаемых преступником действий, но при этом сам преступник знает о соответствующем состоянии присутствующих. В связи с этим возникает вопрос — будет ли считаться грабежом хищение в той ситуации, когда преступник действовал открыто, полагая, что окружающим понятен характер его действий, хотя объективно хищение открытым не являлось. Например, хищение производилось в присутствии лица, находящегося в состоянии наркотического опьянения, о чем преступнику не было известно. Думается, что, исходя из направленности умысла, содеянное следует квалифицировать как грабеж. С другой стороны, если лицо полагало, что его действия никто не видел, или присутствующие не понимали их преступного характера, а фактически действия были открытыми, то содеянное образует кражу.

Особо следует остановиться на характеристике лиц, присутствие которых при хищении позволяет говорить о грабеже. Общепризнано, что эти лица должны быть теми, кто, по мнению преступника, мог бы ему помешать, оказать сопротивление. Так, Захарищев районным судом был признан виновным в том, что со своей знакомой Макеевой пришел в комнату Ляпиной (в отсутствие последней) и похитил стереомагнитолу. Районный суд квалифицировал действия Захарищева как открытое хищение чужого имущества. Однако областной суд указал, что Макеева — знакомая Захарищева. Она безразлично отнеслась к его преступным действиям. Захарищев сознавал, что Макеева для него близкий человек и не воспрепятствует ему. Поэтому действия Захарищева квалифицируются как кража [32, с. 61]. Аналогичный подход должен иметь место в той ситуации, когда преступник совершает хищение на производстве, причем действует на глазах у сослуживцев, ничего не имеющих против его действий.

Как уже было указано, грабеж относится к материальным составам преступления. Особый интерес представляет момент окончания грабежа. Так, Казачков и Кудаева в состоянии алкогольного опьянения с целью завладения чужим имуществом в троллейбусе подошли к Узденовой. Кудаева сорвала с шеи Узденовой золотую цепочку и, воспользовавшись остановкой, выскочила из автобуса, но была задержана Узденовой. Казачков стал удерживать Узденову, но подоспели граждане и преступники были доставлены в милицию. Судом было установлено, что Казачков и Кудаева не имели возможности распорядиться похищенным, их действия поэтому не носят характера оконченного хищения и их следует квалифицировать как покушение на грабеж [33, с. 61]. Постановление Пленума Верховного Суда «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества от 11.07.92. (с изменениями и дополнениями) разъясняет, что хищение считается оконченным с момента, когда имущество изъято и виновный имеет реальную возможность распорядиться им по своему усмотрению [34, с. 64]. Чем характеризуется эта «реальная возможность» при грабеже? В. А. Владимиров пишет по этому поводу: «завладение при грабеже может считаться состоявшимся лишь тогда, когда грабитель скрылся от действительного или предполагаемого преследования, сумел парализовать насилием или угрозой противодействие потерпевшего или других лиц, т. е. тогда, когда похититель… получает возможность считать себя полным и единственным владельцем похищенного…» [35, с. 62]. Таким образом, наряду с объективным критерием В. А. Владимиров в данном случае вводит и субъективный критерий — похититель должен считать себя владельцем похищенного. Аналогичной точки зрения придерживается и А. В. Литвинов, считая, что «при грабеже завладение можно считать оконченным лишь тогда… когда похититель имеет основания уже не опасаться задержания» [36, с. 63]. Аналогичную позицию можно встретить у Е. А. Сухарева и А. Д. Горбузы, которые, определяя момент окончания хищения, указывают, что в некоторых случаях существенное значение имеет субъективная оценка лицом возможности распорядиться изъятым имуществом [37, с. 64]. Думается, что введение такого «субъективного критерия» не соответствует понятию «реальная возможность», поскольку реальность — это то, что существует объективно, независимо от представления об этом какого — либо субъекта. Кроме того, разве не может преступник, еще опасающийся задержания, распорядиться захваченной вещью по своему усмотрению (например, отхлебнуть спиртное из бутылки?). Исходя из приведенного выше, думается, что применительно к грабежу не стоит момент окончания последнего определять через наличие у лица уверенности в том, что опасность для него миновала, так как реальная возможность распорядиться похищенным может иметь место и при отсутствии такой уверенности.

Ч. 2 ст. 161 УК РФ предусматривает ответственность за грабеж с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия. Промежуточное положение, занимаемое данным составом между грабежом и разбоем, позволяет обособить его от основного состава грабежа и некоторые наиболее специфические признаки рассмотреть отдельно. Содержание объекта насильственного грабежа было рассмотрено выше.

Структура объективной стороны рассматриваемого состава представляет собой: 1) открытое хищение чужого имущества; 2) применение насилия или угрозы применения насилия, не опасного для жизни или здоровья. Достаточно сложным является определение уголовно-правового смысла понятия «насилие». Сущность физического насилия определяется В. И. Симоновым как «применение физической силы, воздействие на телесную неприкосновенность потерпевшего помимо его воли или вопреки ей» [38, с. 64]. Физическое насилие, таким образом, — это непосредственное воздействие на потерпевшего, заключающееся в совершенном с большей или меньшей силой соприкосновении с последним. Насилие в случае насильственного грабежа играет особую роль — оно выступает в качестве средства завладения имуществом: «Физическое насилие при грабеже всегда используется виновным для того, чтобы лишить потерпевшего способности, возможности или желания сопротивляться завладению его имуществом» [39, с. 63]. Являясь средством завладения имуществом, насилие в насильственном грабеже представляет собой основной фактор, на который рассчитывает преступник. В связи с этим не является насильственным грабеж в случае хищения имущества «рывком». «Физические усилия виновного при похищении имущества посредством „рывка“ еще не приобретают характера насилия над личностью потерпевшего, они направляются главным образом на похищаемое имущество и характеризуют лишь сам способ хищения» [40, с. 63]. Так, Краснопеев и Коняхин рывком вырвали портфель из рук Баткуловой. Народный суд квалифицировал их действия как насильственный грабеж. Однако Президиум областного суда указал на то, что насилие при грабеже — средство для завладения имуществом и применяется умышленно чтобы лишить потерпевшего либо возможности, либо желания противодействовать похищению. Следовательно, не является насильственным грабеж в случае похищения имущества «рывком», когда виновный рассчитывает на запоздалую реакцию потерпевшего [41, с. 61]. Несмотря на то, что во всех случаях хищения «рывком» происходит определенное воздействие на личность, преступник при этом рассчитывает на внезапность своих действий и запоздалую реакцию потерпевшего как основные факторы завладения имуществом. Насилие при грабеже и разбое может быть применено как до завладения имуществом, так и во время, и после завладения. Но при этом всегда следует иметь в виду, что применяется оно как средство завладения или удержания имущества. «…если при похищении насилие применяется виновным не для завладения чужим имуществом или его удержания, а в иных целях (например, только для того, чтобы избежать задержания, освободиться от преследования), то такие действия виновного следует рассматривать как кражу и преступление против личности» [42, с. 63]. При этом насилие, примененное для удержания имущества, уже изъятого, должно осуществляться до того, как кража будет окончена.

Ч.2 ст. 161 УК РФ содержит указание на особый характер насилия, применяемого при грабеже. В соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда РСФСР от 22.03.66. (с изменениями и дополнениями) под насилием, о котором говорится в ч.2 ст. 161 УК РФ следует понимать побои, легкие телесные повреждения, не повлекшие кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты трудоспособности, а также иные насильственные действия, связанные с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением его свободы [43, с. 64]. Таким образом, насилием, не опасным для жизни или здоровья, охватывается причинение телесных повреждений (синяков, ссадин), не повлекших последствий, указанных в ст. 115 УК РФ. Иными словами, если в результате насилия причиняется хотя бы легкий вред здоровью (или создается угроза причинения хотя бы легкого вреда), ответственность наступает за разбой.

Заслуживает внимания анализ ситуации, когда субъект применяет в отношении потерпевшего средства, угнетающие сознание (алкоголь, наркотики, снотворное и т. д.), а после совершает хищение. Е. А. Сухарев и А. Д. Горбуза полагают, что о грабеже или разбое в данном случае можно говорить лишь тогда, когда соответствующие препараты вводятся в организм потерпевшего насильственно [44, с. 64]. Г. Н. Борзенков, комментируя соответствующую статью УК, полагает, что приведение потерпевшего в беспомощное состояние путем применения одурманивающих веществ, не представляющих опасности для его жизни или здоровья, является одним из способов насильственного грабежа [45, с. 64]. Достаточно странных взглядов на данную проблему придерживается Кригер Г. Л. Она считает, что всякое применение одурманивающих веществ, опасных для жизни или здоровья потерпевшего с целью завладения его имуществом должно рассматриваться как разбой, а вот почему — то в случае доведения до беспомощного состояния спиртными напитками ответственность за разбой наступает только тогда, когда потерпевшего заставили принять спиртное [46, с. 63]. Думается, что решение данной проблемы основывается на следующей аналогии. Грабитель, применяя насилие, как уже было отмечено, готов сломить возможное сопротивление со стороны потерпевшего. В ряде случаев грабитель применяет насилие, предупреждая возможное сопротивление и не дожидаясь его (например, наносит удар сзади по голове). Умысел его при этом направлен не на совершение хищения тайно (в присутствии потерявшего сознание потерпевшего), а на то, чтобы применить насилие в наилучшей для себя обстановке — в отношении ничего не подозревающего потерпевшего. Аналогичным образом действует и лицо, применяющее в отношении потерпевшего одурманивающие вещества: насилие здесь применяется в качестве средства предупреждения возможного сопротивления. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 22.03.66. в редакции от 04.05.90 разъясняет, что введение в организм потерпевшего опасных для жизни и здоровья сильнодействующих, ядовитых или одурманивающих веществ с целью приведения его таким способом в беспомощное состояние и завладения государственным, общественным или личным имуществом должно квалифицироваться как разбой. В случае, когда с той же целью вводятся вещества, не представляющие опасности для его жизни или здоровья, содеянное надлежит квалифицировать в зависимости от последствий как грабеж, соединенный с насилием, либо покушение на это преступление [47, с. 61]. Указанное постановление Пленума вызывает ряд обоснованных сомнений, появляющихся при анализе ситуаций, которые могут возникнуть в случаях совершения хищений с применением в отношении потерпевшего одурманивающих, ядовитых или иных сильнодействующих веществ. Так, в случае приведения потерпевшего в бессознательное состояние путем незаметного подмешивания вещества ему в пищу налицо следующие признаки: 1) применяется насилие, выступающее в качестве средства завладения имуществом; 2) завладение имуществом происходит хотя и в присутствии потерпевшего, но последний факт изъятия имущества не осознает. Следуя указаниям Пленума, мы должны были бы такой случай квалифицировать как грабеж (если применялось вещество, не опасное для здоровья), или разбой (если применялось вещество, опасное для здоровья). Как справедливо указывает Т. В. Кондрашова, предписывая квалифицировать (в случае применения веществ, не опасных для здоровья) такое деяние как грабеж, Пленум противоречит самому же себе (имеется в виду п. 3 Постановления от 11. 07. 72., где говорится, что открытое хищение — такое, которое совершается в присутствии потерпевшего, других лиц, понимающих характер действий потерпевшего). Как быть с квалификацией? Получается, что как грабеж квалифицировать нельзя — отсутствует признак открытости хищения. Квалифицировать как кражу (что и предлагает сделать Т.В. Кондрашова)? Но насилие-то применяется и выступает средством изъятия имущества. В случае кражи же преступник завладевает имуществом не посредством насилия, а пользуясь особой тайной обстановкой. Если применяются вещества, опасные для жизни или здоровья, Пленум предписывает такую ситуацию квалифицировать как разбой. Т. В. Кондрашова считает, что по ст. 162 УК РФ такое деяние квалифицировать нельзя, поскольку отсутствует конструктивный признак разбоя — нападение. Остается, по ее мнению, только вынести, отделить насилие от хищения и содеянное квалифицировать по совокупности — как кражу и преступление против личности. Повторяясь, можно подчеркнуть, что, совершая кражу, преступник использует особую тайную обстановку. В данной же ситуации насилие выступает именно как средство завладения имуществом, поэтому в данном случае с квалификацией Верховного Суда можно согласиться.

Таким образом, проблемы, связанные с квалификацией хищений, совершенных с применением одурманивающих веществ, вызваны разнообразием научных подходов к определению изначальных составляющих признаков грабежа, разбоя, кражи и теоретически остаются открытыми.

В случае насильственного грабежа может иметь место как применение насилия, так и угроза применения насилия, рассматривающаяся в литературе как способ психического насилия — умышленного общественно опасного воздействия на психику и соответственно поведение человека, совершенное помимо или против его воли в целях подавления свободы волеизъявления [48, с. 64]. Необходимо отметить, что вопрос отнесения угрозы к одному из способов насилия до недавнего времени решался неоднозначно. В связи с этим следует обратить внимание на различие формулировок ч. 2 ст. 161 УК РФ и ч. 2 ст. 145 УК РСФСР. Так, ч. 2 ст. 145 УК 1960 г., содержащая признаки насильственного грабежа, указывает на применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, а ч. 2 ст. 161 УК РФ к альтернативным признакам квалифицированного грабежа относит не только насилие, но и угрозу применения насилия. Тем самым авторы нового Кодекса внесли ясность в вопрос о том — как квалифицировать действия лица, использующего угрозу применения насилия при совершении хищения. До принятия нового Кодекса существовали разногласия: ряд авторов, обоснованно считая, что использование угрозы насилием при совершении хищения в качестве средства, подавляющего сопротивление, не должно остаться без внимания правоприменителя, предлагали рассматривать угрозу в качестве психического насилия и соответствующее деяние квалифицировать по ч.2 ст. 145 УК РСФСР, то есть, как насильственный грабеж [49, с. 64]. Иные юристы, отмечая явное несовершенство указанной нормы, все же рекомендовали в данной ситуации применять ч.1 ст. 145 УК РСФСР. Эта позиция была основана на том, что в ряде статей законодатель прямо включил в текст указание на угрозу насилием (ст. ст. 91, 132, 134 УК РСФСР и др.). Следовательно, по мнению авторов, если бы законодатель решил квалифицировать грабеж, соединенный с угрозой применения насилия, по ч.2 ст. 145, то указание на данный признак также было бы включено в текст статьи [50, с. 64]. На практике в последние годы действия УК РСФСР грабеж, соединенный с угрозой применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, квалифицировался по ч.1 ст. 145 УК РСФСР. Новая редакция статьи исключила сомнения в квалификации таких случаев как насильственного грабежа и устранила имевшуюся нестабильность в правоприменительной практике.

Угроза физическим насилием при грабеже всегда должна быть действительной. По мнению Ераксина В. В. «всякую угрозу физическим насилием следует считать действительной постольку, поскольку потерпевший считает ее осуществимой, на что именно и рассчитывает преступник» [51, с. 63]. При грабеже — это угроза насилием, не опасным для жизни или здоровья. При решении вопроса, каким насилием — опасным или не опасным для жизни или здоровья угрожает преступник при завладении или попытке завладения имуществом путем психического насилия, то есть угрозы применения насилия встречаются трудности в тех случаях, когда угроза носила неопределенный характер (угроза насилием вообще, причинением телесных повреждений без конкретизации их тяжести, избиением и т. п.). Л. Д. Гаухман полагал, что при определении интенсивности угрозы необходимо исходить из соотношения 2-х моментов: каково субъективное восприятие угрозы потерпевшим, и на запугивание каким по интенсивности насилием направлен умысел виновного. При этом возможны следующие варианты: потерпевший воспринимает именно ту интенсивность, на которую рассчитывает преступник; сознанием потерпевшего и виновного не охватывается та или иная интенсивность угрозы; потерпевший воспринимает угрозу как запугивание насилием, опасным для жизни или здоровья, хотя виновный не рассчитывает на такое восприятие; потерпевший воспринимает угрозу как запугивание насилием, не опасным для жизни или здоровья, хотя виновный рассчитывает на восприятие более серьезной угрозы. В первом случае при квалификации должна учитываться угроза той интенсивности, как это воспринимает потерпевший и осознает преступник; во втором случае — запугивание насилием, не опасным для жизни или здоровья, так как сомнения в интенсивности трактуются в пользу виновного; в третьем и четвертом случаях указанные моменты следует оценивать с учетом всех обстоятельств [52, с. 62]. В таких случаях вопрос о признании в действиях виновного грабежа или разбоя необходимо решать с учетом всех обстоятельств дела (места, времени, обстановки, числа участников и т. д.) [53, с. 64]. Если указанные обстоятельства не дают оснований для бесспорного вывода о том, что виновный угрожал применить насилие, опасное для жизни или здоровья, его действия должны признаваться не разбоем, а грабежом. Вывод о характере насилия, которым угрожал преступник, должен основываться не на предположениях, а на объективных данных. Угроза огнестрельным или холодным оружием, другими режущими, колющими или рубящими предметами должна рассматриваться как угроза насилием, опасным для жизни или здоровья. При этом не имеет значения, намерен ли преступник их действительно применить. Важен сам факт угрозы указанным предметом. Так, Б. и Ж. решили украсть автомашину. Во время совершения кражи их заметила П., которая стала звать на помощь. Б. избил П., причинив ей легкие телесные повреждения, демонстрируя при этом нож [54, с. 61]. Налицо разбой, а не грабеж в тех случаях, когда преступник угрожает оружием, негодным для стрельбы, макетом пистолета или кинжала, так как преступник скрывает действительный характер предмета, выдает его за годный и осознает, что таковым данный предмет воспринимает потерпевший. Так, Никитин был осужден за разбойное нападение: с применением пистолета — зажигалки он напал на работника киоска, похитив у того деньги [55, с. 61]. Еще пример. Хорунженко и Бостяков совершили нападение на водителя частного такси. Хорунженко при этом приставил к животу потерпевшего пистолет — зажигалку. Народным судом оба были признаны виновными в разбойном нападении [56, с. 61].

1.2 Субъективные признаки грабежа Субъективная сторона грабежа предполагает вину в форме прямого умысла, наличие корыстной цели и корыстного мотива. При этом умысел виновного охватывает и сознание общественной опасности его действий, и предвидение реальной возможности или неизбежности причинения материального ущерба, и желание путем совершения именно таких действий обратить в свою пользу похищенные вещи за счет причинения ущерба. Сознание виновного должно охватывать, таким образом, все основные признаки, входящие в состав грабежа, весь комплекс обстоятельств, относящихся к объекту преступления, факту перехода имущества во владение преступника, противоправности и способу завладения. Особо следует подчеркнуть, что, совершая грабеж, преступник осознает открытый характер хищения. Отсутствие такого осознания, представление субъекта, что свидетели либо отсутствуют, либо считают содеянное правомерным, означает, что преступление следует квалифицировать как кражу. Особо, кроме того, следует отметить, что интеллектуальным моментом умысла при грабеже охватывается и осознание противоправности изъятия. В противном случае при квалификации речь должна идти о самоуправстве.

Грабеж, как и другие формы хищения чужого имущества, совершается из корыстных мотивов. Мотив, как известно, это внутреннее побуждение лица, возбуждающее в его сознании решимость совершить преступное деяние. Корыстный мотив при хищении является необходимым признаком преступления и заключается он в побуждении обогатиться лично за счет похищенного имущества, или передать его для тех же целей другим лицам [57, с. 64]. Известна точка зрения, в соответствии с которой корыстный мотив не является обязательным признаком хищений. Авторы аргументировали свою позицию тем, что противоправное завладение чужим имуществом из мести, злобы остается хищением [58, с. 63]. В настоящее время такая позиция абсолютно противоречит определению субъективной стороны хищения: Примечания к ст. 158 УК РФ содержат указание на корыстную цель как обязательный признак хищения.

Волевой аспект умысла состоит в том, что виновный желает обратить имущество в свою пользу (обогатиться) ценой причинения вреда собственнику (иному владельцу).

И, наконец, субъект данного преступления — вменяемое лицо, достигшее 14-летнего возраста.

Исследование судебной статистики позволило установить, кто, в каком возрасте, с каким образованием и родом занятий чаще всего совершает грабежи (таблица 1.1).

Таблица 1.1 — Соотношение различных критериев по совершению грабежей (в процентах)