Общественная власть и социальные нормы в первобытном обществе

МОСКОВСКИЙ ГУМАТИРАНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ Тверской филиал Юридический факультет Реферат по дисциплине «Теория государства и права»

по теме «ОБЩЕСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ И СОЦИАЛЬНЫЕ НОРМЫ В ПЕРВОБЫТНОМ ОБЩЕСТВЕ»

Выполнил:

студент группы Ю-335

Дронь М.В.

Проверил:

к.ю.н., доцент Вереницын В.В.

Тверь

I

II

III

Заключение

Список литературы

Введение

Изучение сущности современного государства невозможно без познания вопроса о происхождении государства. Всегда ли в истории человеческого общества существовал этот институт или же он появился на определенном этапе его развития? Только подход, основанный на принципе историзма, позволяет уяснить причины и формы появления государства, его характерные, сущностные черты, отличие от предыдущих, догосударственных организационных форм жизни общества, выявить механизмы образования политической власти и её роль в обществе.

Выбранная тема работы также является весьма актуальной в настоящее время, когда в Российской Федерации активно осуществляется правовая реформа, и закладываются основы правового государства, особенно важно изучение процесса происхождения общественной власти.

Изучение генезиса общественной власти имеет не только чисто познавательный, академический, но и политико-практический характер. Оно позволяет глубже понять социальную природу общественной власти и государства, их особенности и черты, дает возможность проанализировать причины и условия возникновения и развития данных институтов, а также позволяет чётче определить все свойственные данным институтам функции — основные направления их деятельности, точнее установить место и роль государства в жизни общества и политической системы, возможные формы народовластия.

I

Зарождение специализации власти своими корнями уходит в первобытное общество. Зарёй человечества современного вида стало появление первых homo sapiens, кроманьонцев.

Появление кроманьонцев возвестило переворот во всей предшествующей человеческой истории и ознаменовало переход к стадии раннепервобытной или раннеродовой общины. Она характеризуется простым присваивающим хозяйством, так называемых низших охотников, рыболовов и собирателей.

На протяжении всей стадии раннепервобытной общины уровень производительных сил был таков, что, во-первых, выжить можно было только при условии тесной кооперации трудовых усилий всего сообщества и, во-вторых, даже при этих условиях общественного продукта добывалось не больше или немногим больше, чем было необходимо для физического существования людей. То есть, в целом простое присваивающее хозяйство низших охотников, рыболовов и собирателей позволяло получать, как правило, лишь жизнеобеспечивающий и только как исключение избыточный продукт. Поэтому для раннепервобытной общины становились необходимы коллективная собственность и уравнительное, или равнообеспечивающее, распределение.

Подобная крайняя ограниченность потребления приводит к необходимости экономически обусловленного труда по поддержанию собственного существования. Но так как такой труд не может быть ничем иным для индивидов его выполняющих, кроме как трудом принудительным, ибо основной мотив осуществления такого труда — это принуждение нуждой, то становится необходимой внешняя организация по принуждению к данному труду. Так появляется на свет специализация власти и вместе с ней возможность изъятия определённой части избыточного продукта для её собственного — власти — поддержания. Первоначально только лишь для непосредственных потребностей её носителей.

Здесь важен сам факт выделения публичной власти как изначально репрессивной структуры, хотя на данном этапе развития производительных сил её репрессивный характер был единственно возможным способом самосохранения коллектива. Только появившаяся специализация власти, первоначально, служила интересам всей группы и, по существу, была конкретным повседневным воплощением её воли, ибо только поэтому она могла быть поддержана реальными действиями группы. Но именно сама специализация власти как таковая создала практику изъятия избыточного продукта основой собственного существования.

Эпоха неолитической «аграрной революции», приведшая к появлению ранних земледельцев или земледельцев-скотоводов в одних частях планеты, высокоспециализированного присваивающего хозяйства так называемых высших охотников, рыболовов и собирателей — в других, породила следующую стадию в развитии человечества — стадию позднепервобытной или позднеродовой общины.

Возросшие в силу аграрной революции и продолжавшие возрастать производительные силы обеспечивали намного более заметное получение избыточного продукта, постепенно становившегося регулярным: произошёл повсеместный количественный и качественный рост продуктов потребления, что не могло не вызвать существенное увеличение населения. И оно не замедлило случиться. Аграрная революция была своеобразным детонатором первого демографического взрыва. Её последствия колоссальны.

Рост населения, увеличивавшийся по мере овладения человеком полезными навыками производящего хозяйства, позволившими ему постоянно увеличивать общее количество продуктов потребления, привёл к усложнению старой родовой организации и делению прежде единого рода на более мелкие родовые коллективы. Деление катализировало иерархизацию власти. Теперь власть впервые начинает говорить от имени других.

Но специализация власти основана на ограниченном характере потребления, где существует необходимость внешней организации труда. Поэтому власть как социальная структура стремится любой ценой сохранить данный ограниченный характер потребления и его фундамент — принудительный труд, как следствие ограничения потребностей, для сохранения своих привилегий и упрочения собственного положения. Ведь всё возраставшие производительные силы, приводившие к увеличению продуктов потребления, ставили под сомнение необходимость власти как таковой.

Следовательно, во-первых, большая чем прежде часть избыточного продукта изымается в пользу власти, что уже превышает непосредственные потребности её носителей, и, во-вторых, часть изымается для межобщинного обмена — первоначально дарообмена с принципом эквивалентности дачи и отдачи, — по окончанию которого полученные продукты обмена ритуально уничтожаются всем коллективом (поедаются или хранятся под надзором власти на общественных складах в ожидании своей очереди на обмен, которая, возможно, никогда и не наступит), но монополией на общественный престиж обладает лишь тот человек или группа лиц, которая и устроила данное мероприятие — то есть сама власть в лице своих представителей.

Здесь уже зарождается предпосылка власти распоряжаться полученным коллективом избыточным продуктом самостоятельно и от имени коллектива, и тем самым этот продукт отчуждать от его непосредственных производителей и концентрировать в руках собственность. Всё это вместе с началом процесса дробления некогда общей родовой собственности и замещением уравнительного распределения трудовым, позволило власти со временем монополизировать последний бастион видимости былого единства первобытного коллектива — собственность на средства производства (землю, скот) и способствовать повсеместному утверждению собственности частной. Это было неизбежное следствие появления регулярного избыточного продукта, ибо основа уравнительного распределения — низкий уровень развития производительных сил и добывания, вследствие этого, только жизнеобеспечивающего продукта — перестала существовать.

Таким образом, большая часть избыточного продукта изымается прямо или косвенно на поддержание власти. Но власть изначально конституировалась как репрессивная социальная структура, поэтому её репрессивная функция ужесточается по мере отделения её от основной массы населения и всё большей иерархизации. На поздних этапах развития первобытного общества мы видим, собственно, только начало процесса отделения публичной власти от населения, который окончательно завершится с торжеством классового общества, и во всей своей красе воплотится в государстве, с его завершённым разделением и аппаратом подавления.

Изобретение плавки металлов (в особенности железа) — рубеж классообразования и последнее великое изобретение, после которого орудия труда уже не претерпят значительных изменений вплоть до промышленной революции — окончательно унесло в небытие всякую иллюзию насчёт истинной природы власти, как явления изначально направленного на угнетение и ограничение (отчуждение) человека. Ибо с появлением плуга и пашенного земледелия урожайность многократно возросла, что, однако, не привело к подлинному раскрепощению человека из пут «необходимости». Наоборот, чем больше первобытные земледельцы добывали избыточного продукта, тем большими сборами их обкладывала родоплеменная знать, используя сложившиеся властные институты.

II

Зарождение специализации власти не могло не оставить свой след в сознании первобытного человека. Преобразовывая пространство, подчиняя первобытнообщинный коллектив единой воле, институты власти неизбежно трансформировали представления коллектива о времени, о своём месте в нём. Время стало делиться на относительно равные предметные отрезки, отражавшие разные этапы хозяйственной деятельности сообщества.

Так, например, у древних славян все месяцы исторически делятся на два тематических блока. Это во многом связано с двумя этапами в развитии первобытного человеческого общества.

К первому блоку относятся месяцы охотничье-собирательского цикла. Например, месяц «березозоль», в современном украинском языке трансформировавшийся в «березень», — это месяц, когда появляется берёзовый сок, что в условиях присваивающего хозяйства для первобытного коллектива было чрезвычайно важно, так как после зимы запас витаминов уже подходил к концу. Месяц «червень» — это месяц, когда появляется земляной червь, необходимый компонент рыбной ловли. И так далее.

Здесь ключевым является тот факт, что экономический базис общества, а именно присваивающее хозяйство охотников и собирателей, на данной ступени развития ещё не отделён от сознания его членов, и тем самым и от языка как материализации сознания. Но в силу того, что эпоха присваивающегося хозяйства характеризуется крайне низким уровнем развития производительных сил и, соответственно, получением первобытным коллективом только жизнеобеспечивающего продукта, участие в хозяйственной деятельности коллектива, в труде, было обязательным для всех его членов, ибо только так человеческое первобытное общество и могло сохранить себя как целое.

Поэтому здесь мы наблюдаем тождество общественно-экономического бытия человека и его сознания, единство пространства и времени. Называя месяц, например, «березозолем», древний человек не отделял определённый временной отрезок от основной хозяйственной деятельности, совершаемой в течение него.

С возникновением в ходе неолитической «аграрной революции» производящего хозяйства, а в нашем случае важно появление земледелия, изменяется и всё общественно-экономическое бытие древнего человека. Как следствие, появляется и новый хозяйственный цикл: например, месяцы «жнивень», «серпень» или «заревень».

Центральным событием здесь является то, что для подавляющего большинства первобытных общинников их хозяйственная деятельность по-прежнему продолжала оставаться тождественной с их представлением об окружающей действительности. Они жнут в месяц «жнивень» и собирают урожай с серпами в руках в месяц «серпень». Но уже в это время, благодаря появлению и росту избыточного продукта, постепенно становившегося регулярным, и росту населения, произошедшего вследствие качественного улучшения и количественного увеличения продуктов питания, начинается необратимый процесс иерархизации и обособления институтов власти.

Родоплеменная знать, начавшая по ходу развития данного процесса собственного обособления от основной массы общинников концентрировать в своих руках распоряжение избыточным продуктом всего первобытного коллектива, впервые в истории получает возможность относительно автономного от общего хозяйственного цикла существования.

Складывается такое положение, при котором представители родоплеменной знати, вслед за большинством первобытных трудящихся, называют месяцы «жнивнем» и «серпнем», но в отличие от большинства земледельцев, они в данные временные отрезки не участвуют в земледельческих работах. В сознании коллектива происходит отделение «понятия» от «вещи».

Господствующий класс, таким образом, получает в свои руки инструмент идеологического оправдания собственного экономического гнёта: теперь он может для сокрытия истинного положения вещей и идейного «разоружения» угнетаемых подменять понятия. Мы видим здесь начало процесса отделения общественно-экономического бытия человека от его сознания.

Данный процесс является истинным пока только в некоторых точках ойкумены, но «происхождение некоторой целостности, тотальности — это процесс разложения предшествующей ей целостности и возникновения новой целостности в отдельных точках, из распылённого многообразия будущей целостности, которая ещё не стала органическим единством; история же начинается с момента, когда складывается в такое единство новая целостность, которая теперь уже функционирует, развивается и трансформируется по своим собственным законам» (Моника Леске).

В основе классового общества лежит отделение сознания от общественно-экономической практики; но только с появлением письменности, господствующий класс окончательно смог навязать всему обществу собственное представление и понимание исторического процесса (сознание).

III

Формой восприятия истории первобытным человеком был миф.

Сущностью космогонии мифа изначально было то, что она была отражением реальной, «земной» борьбы. Первоначально, борьбы человеческого коллектива как целого с природой за собственное существование, что характерно для стадии присваивающего хозяйства, когда деятельность человека ограничивалась собирательством и охотой, а позднее, уже в период активного разложения кровнородственных отношений, после триумфального шествия неолитической «аграрной революции» и появления земледелия и скотоводства, борьба внутри первобытного коллектива между выделяющейся родоплеменной знатью и их беднеющими сородичами.

Но миф сам по себе бесписьменен. Он заучивался собственными носителями. Такие памятники первобытного сознания как карело-финский эпос «Калевала», гомеровская «Илиада», исландские саги, древнерусские былины и т. п. произведения не были предназначены для чтения, — они пелись, ибо поэзия гораздо более облегчённая форма запоминания информации, нежели проза. Даже сегодня нет человека, который бы знал наизусть дословно, какую-либо повесть среднего объёма, но есть множество людей, могущих страницами, если не целиком, цитировать пушкинский «роман в стихах» «Евгений Онегин».

Носители мифа же, в свою очередь, могли принадлежать к разным активным сторонам этой борьбы нарождающихся классов. Поэтому главной особенностью мифа было то, что он переживался непосредственно. Каждая из противоборствующих сторон запоминала только свою историю, свою версию истории. Миф — это зеркальное отражение общего накала общественной борьбы.

Тот факт, что миф заучивался наизусть, имеет решающее значение для понимания его внутреннего развития.

В момент распада первобытного коллектива на антагонистические социальные классы, выделявшийся господствующий класс ещё не имел монополии на идеологическое обоснование собственного господства. Беднеющие массы общинников сохраняли в коллективной памяти — посредством мифа — воспоминание о былом состоянии всеобщего равенства, о «золотом веке» эпохи охоты и собирательства, что не могло не подрывать позиции родоплеменной знати, уже начавшей концентрировать в своих руках прежде единую родовую собственность на средства производства — землю и скот.

Господствующему классу был необходим инструмент, с помощью которого, он смог бы заставить забыть угнетённых о древних эгалитарных временах и затушевать причины собственного появлення. И этот инструмент был найден.

После раскола общества на классы и появления государства, одновременно с последним, учреждается и письменность. Историю начинают записывать, но записывать сообразно потребности господствующего класса в поддержании собственного господства.

«Рождение политической власти, как представляется, связанное с последними великими техническими революциями, например, такими, как плавка железа, на пороге периода, который вплоть до появления промышленности уже не узнает никаких глубоких потрясений, помимо прочего, представляет собой момент начала размывания кровнородственных связей. С той поры последовательность поколений выходит за пределы простого естественного цикла, для того чтобы стать ориентированной событийностью, последовательностью властных образований. Необратимое время — это время того, кто царствует, и его первой мерой являются династии. Его оружие — письменность. В письменности язык достигает полностью независимой реальности опосредования между сознаниями. Но эта независимость тождественна общей независимости власти, возникшей на основе разделения, как опосредование, которое скрепляет общество. Вместе с письменностью появляется сознание, которое больше не переносится и не передаётся через непосредственную связь живых людей; это — безличная память, память общественного управления. „Письмена — это мысли государства, архивы — его память“ (Новалис)».

Отныне официальная история становится идеологическим средством угнетения эксплуатируемых масс. Экспроприация прошлого была необходимым следствием утверждения механизма эксплуатации в настоящем.

Заключение

власть собственность классовый первобытный Первобытнообщинный строй существовал на протяжении большей части истории человечества, и только благодаря одному этому факту, исследовательский интерес к нему будет всегда. Ведь в значительной степени, современные архетипы поведения, как отдельных индивидов, так и больших человеческих масс, индивидуальные и массовые фобии, были сформированы именно в ту далекую от нас первобытную эпоху.

В самой далекой древности люди мало чем отличались от животных в плане отношений между особями. Каждый удовлетворял преимущественно свои собственные потребности. Когда человек впервые взял в руки палку и стал изготавливать простейшие орудия труда, у него появилась потребность объединиться с такими же особями для того, чтобы наладить процесс производства.

Производство орудий труда, совместная трудовая деятельность, послужили мощным объединяющим фактором, в ранней первобытной общине сформировалось разделение труда, каждый выполнял свою функцию, необходимую для выживания всего племени.

Однако на протяжении всей стадии раннепервобытной общины уровень производительных сил был столь низок, что простое присваивающее хозяйство позволяло получать, как правило, лишь жизнеобеспечивающий и только как исключение избыточный продукт. Подобная крайняя ограниченность потребления неизбежно привела к необходимости экономически обусловленного труда по поддержанию собственного существования, и появлению внешней организация по принуждению к данному труду. Так появляется на свет специализация власти и вместе с ней возможность изъятия определённой части избыточного продукта для её собственного — власти — поддержания.

Эпоха неолитической «аграрной революции» привела к коренному изменению способа хозяйствования и образа жизни во многих точках ойкумены. Возросшие в силу аграрной революции производительные силы обеспечивали намного более заметное получение избыточного продукта, постепенно становившегося регулярным. Рост населения, увеличивавшийся по мере овладения человеком полезными навыками производящего хозяйства, позволившими ему постоянно увеличивать общее количество продуктов потребления, привёл к усложнению старой родовой организации и делению прежде единого рода на более мелкие родовые коллективы. Деление катализировало иерархизацию власти.

Растущее социальное неравенство порождало социальные противоречия. Богатства и привилегии родоплеменной знати нуждались в охране от посягательства со стороны беднеющих сородичей. Традиционные родоплеменные органы, проникнутые духом первобытного народовластия, и традиционные формы передачи накопленного опыта были для этого непригодны. Они должны были уступить место новым формам организации власти.

1. Алексеев В. П. Становление человечества. — М.: Политиздат, 1984. — 462 с.

2. Барт Р. Мифологии. — М.: Академический Проект, 2010. — 351 с.

3. Дебор Г. Общество спектакля. Пер. с фр. / Перевод А. Уриновского. М.: «Опустошитель», 2001. — 180 с.

4. Лукач Г. История и классовое сознание. Исследование по марксистской диалектике. Пер. с нем. / Перевод, предисловие С. Н. Земляного. М.: «Логос-Альтера», 2003. — 416 с.

5. Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. — М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1996. — 416 с.

6. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1. Кн. 1. Процесс производства капитала. — М.: Политиздат, 1983. — VI, 905 с.

7. Першиц А. И., Монгайт А. Л., Алексеев В. П. История первобытного общества: Учебник. — М.: Высшая школа, 1982. — 223 с.

8. Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. — М.: Директ-Медиа, 2007. — 1175 с.

9. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф.; Избранные произведения. В 3-х т. Т. 3. — М.: Политиздат, 1986, — 639 с.