«Бытие-в-мире» как интегративная категория западно-европейской метафизики XX века

Актуальность исследования. В современном обществе возрос интерес к философской теории, объясняющей место и роль в нем человекачеловеческое бытие как таковое, как процесс и результат рефлексии есть приоритетный объект философского исследования. В связи с этим актуализируется разработка философских категорий, в которых отражается бытие человека в мире, его манифестация и сигнификация в социальном опыте, языке и самопознании. «Поворот» к проблемам бытия в западноевропейской метафизике совершился в XX веке в связи с трудами М. Хайдеггера, его предтечи Э. Гуссерля и их последователей, включая французский экзистенциализм и новейшие социальные исследования в русле постмодернизма. К концу века сложилась целая традиция понимания бытия, человеческого бытия и понимания этого понимания, которая в нашей стране по ряду причин была поддержана много позже, чем в западной философии, культурологии, литературоведении. В русле этой гуманистической традиции онтология оказалась теснее, чем раньше, связана с гносеологией, этическими и социальными исследованиями, даже специальными науками, такими как лингвистика, этнология, общая теория знаков и др.

Сейчас, в конце столетия, не будет преувеличением сказать, что позитивистский и — шире — рационалистический тип философствования в принципе обнаружил свою неспособность по-настоящему глубоко и существенно разрешить или хотя бы объяснить такие захватывающие проблемы человеческой витальности как судьба, смысл (и бессмысленность) и направленность жизни, кризисные явления, перспективы существования социума.

Однако дискредитация классической рациональности и позитивистского эмпиризма философии науки, абсолютный отказ от попыток построения новых философских систем или хотя бы классификационного анализа основных идей с целью их клярификации, не говоря уже о реальном применении, превращение европейской философии в некий «гипертекст» и перекличку интерпретаций, настойчивая критика всей и всякой методичности, воодушевленная «реабилитация» субъективности в ущерб объективности, будь то в онтологически-экзистенциалистском, в гносеологически-герменевтическом, персоналистском или этико-религиозном ключе, привели к почти полной невозможности не только построения универсальной философской картины мира, что сегодня расценивается как утопия, но и понятной модели действительности и места в ней человека. Конгломерат несовместимых идей, многоразличных направлений и учений, составляющих содержание европейской философии нашего века, представляет собой невероятно сложное гетерогенное поле, пребывание в котором останется в принципе бесплодным и даже бессмысленным, что превратит философию не просто в «бой богов», но в «бой с тенью», эзотерическую «игру в бисер» и лишит ее всякой социальной значимости, если не будет заново со всей силой конкретно поставлен вопрос о сущности человеческого бытия. Для нашей страны этот «вечный» вопрос в настоящее время приобретает особую драматическую окраску и становится все более актуальным. Но чтобы ориентироваться в поле смыслов современной метафизики, необходим некий «аттрактор», интегрирующий фактор, каковым, по нашему мнению, является категория «бытия-в-мире».

Степень разработанности проблемы. В процессе разработки поставленных задач автор обращался к трудам отечественных и зарубежных философов, методологов, теоретиков культуры, антропологов. Вопросы теории исследовались во второй половине XX в. достаточно интенсивно в трех аспектах: этико-эстетическом — М. Хоркхаймер, Г.-Г.Гадамер, Т. Адорно, В. Беньямин, Д. Ваттимо, Свасьян К. А., Мамардашвили М. К., Кортунов C.B., Губман Б. Л., Мартынов Ф. Т., Казаков Е.Ф.- лингво-литературоведческомЖ.Делез, Ж. Деррида, М. Фуко, У. Эко, Ж.-Ф.Лиотар, Ж. Бодрийяр, Д. Вуд, М. Франк, Рорти М., К. Норрис, Бахтин М. М., Портнов А. Н., Бибихин В. В.,

Гараджа А.В., Мальчуков В. А., Налимов В. В., Ильин И. П., и многие другиесоцио-культурологическом — Хабермас Ю., Луман Л., Подорога В. А., Григорьева Т. П., Дрогалина Ж. А., Быстрицкий Е. К. и другие. Однако серьезных трудов, посвященных в последнее время собственно метафизической (онтологической и гносеологической) проблематике, автору практически не встретилось. Упоминания заслуживают произведения Финогенова В. Н. «Время, бытие, человек» (Уфа, 1992) — Полосухина Б. М. «Феномен вечного бытия: некоторые итоги размышлений по поводу алгоритмической модели сознания» (М.:1993) — Григорьева Б. В. «Логик против коллективной метафизики» (М.: 1995) — Неволько Г. И. «Прологи новой системы научно-объяснительного знания» (Чернигов, 1995).

Косвенное отношение к поставленной нами проблеме — прояснить сущность и содержание категории бытия-в-мире и ее объекта — имеют труды по философской антропологии. Можно назвать такие имена как К. Леви-Стросс, Ж.-Ф.Лиотар, Дж. Эльстер, М. Фуко, Гарнцев М. А., Исаев С. А., Красиков В. И., Волков Ю. Г., Поликарпов B.C., Табачковский В. Г. и другие.

Цель и задачи исследования

Цель данного исследования заключается в обосновании хайдеггерианской категории «бытие-в-мире» как феномена, выходящего за рамки философского экзистенциализма и феноменологии и являющегося всеобщим связующим звеном для метафизического континуума западной Европы XX в., а также в рассмотрении этого понятия как экспликанды современного западноевропейского мировоззрения в целом.

Для достижения указанной цели требуется разрешение следующих задач:

Во-первых, дать ретроспективный историко-философский абрис формирования категории «бытие», начиная с онтологии древнегреческих мыслителей до концептуальных построений философов Нового времени.

Во-вторых, проанализировать подходы к категориям «бытие» и «бытие-в-мире» с позиций Новейшего времени — феноменологической, экзистенциалистской и герменевтической.

В-третьих, показать онтологическое и гносеологическое значение включенности субъекта в мир языка как универсального способа бытия-в-мире.

В-четвертых, прояснить проблему интенциональной направленности языка и сознания в качестве универсального проявления бытия-в-мире.

Методология и теоретические источники исследования. Методологическими ориентирами диссертации являются труды истрико-философского наследия, общематериалистическая тория познания, метатеоретический анализ языка науки, диалектические принципы, традиционная логика. Важными методологическими опорами являются также принцип единства мира, принцип дополнительности, сочетание онтологического и гносеологического подходов к анализу человеческого бытия. В ряде случаев использованы элементы герменевтического анализа и эйдетической редукции.

Теоретическую базу исследования составляют произведения Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, П. Рикёра, Г. Риккерта, Х. Зигварта, В. Бимеля, постмодернистовв другой мере — произведения отечественных ученых: Молчанова В. И., Борисова Е. В., Бибихина В. В., Гайденко П. П., Зотова А. Ф., Подороги В. А., Михайлова A.A., Портнова А.Н.

Научная новизна произведенного исследования.

Сама постановка проблемы является новой и перспективной для развития как онтологии, так и гносеологии. Она отражает антропологическую переориентацию современной метафизики и является единственной, на наш взгляд, альтернативой сциентистским рационалистическим синтезам, с одной стороны, не теряя связи с реальным человеческим существованием, с другойне позволяя соскользнуть в эмпиризм, сохраняя высоту теоретизирования.

В работе выдвигаются новые интерпретации классиков антисциентистской линии (феноменологии, неокантианства, экзистенциализма, герменевтики) под углом зрения избранной проблематики, — а также лидеров современного постмодернизма. В диссертации содержатся новые аргументы в защиту идеи глубокого и существенного совпадения бытия и времени.

В работе впервые тематизируются труды Д. Вуда, М. Франка, П. А. Брандта, Д. Ваттимо, непереведенные на русский язык, с целью показать внутреннюю взаимную связь категории «бытия-в-мире» с категориями ценности и цели.

В диссертации по-новому, в аспекте избранной темы, сопоставлены и противопоставлены марксистское, экзистенциалистское и герменевтическое понимание языка. Впервые интенциональность рассмотрена в сопоставлении и противопоставлении понимания этого явления и категории в частной науке (теории речевых актов, семиотике) и философской феноменологии.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Категория «бытия-в-мире» обладает значением, далеко выходящим за рамки философии Хайдеггера. Она может рассматриваться в качестве интегративного центра, в котором сходятся онтологический, гносеологический, философско-антропологический (в частности, этико-эстетический) аспекты современного типа философствования, что является важной возможностью удержать единство мировоззренческого знания и одновременно углубить наше понимание мира.

2. Анализ феномена «бытия-в-мире» в качестве интенционального состояния привел к снятию фундаментальной гносеологической оппозиции субъекта и объекта, сохраняя при этом высокий познавательный статус исследуемой категории за счет имманентности человеческого понимающего присутствия в бытии.

3. Важное значение для прояснения содержания и в особенности установления места категории «бытия-в-мире» играет гуссерлианское понятие и соответствующая процедура «эйдетической редукции». Сохраняя статус наглядного образа в структуре познания (и даже качество переживания), то есть не выхолащиваясь в пустую абстракцию, этот феномен обладает родовой полнотой и устойчивостью сущности. Отсюда вытекает возможность для феномена/категории «бытия-в-мире» играть центральную роль аттрактора в современной западной философской мысли.

4. Исследование феномена «бытия-в-мире» подтвердило экзистенциальную значимость категории времени. Осознание конечности собственного существования дает возможность рассматривать время в качестве тотального экзистенциала. Категория времени является тогда местом встречи базисных понятий феноменологии («сознание-время») и экзистенциализма («бытие-к-смерти»).

Научно-практическая ценность исследования определяется теоретико-методологическим потенциалом произведенного анализа, лежащим в основании авторского подхода к изучению внутренних и внешних связей рассматриваемого феномена человеческого бытия. Ряд сюжетов диссертации может быть привлечен в изучении вузовского курса философии. Материалы данного исследования могут привлекаться в системе работы методологических семинаров.

Заключение

Со времен софистов и Сократа, которые первыми в европейской философии обратили внимание на самостоятельность феномена человека по отношению к Универсуму, философия не раз отвлекалась от этой важной темы и вновь возвращалась к ней. Уникальность человеческого бытия заключена в тесном взаимодействии всех видов бытия вообще. Со времен Декарта осознается внутритеоретический конфликт философии, связанный с обособлением и противопоставлением res cogitans и res extensa, и дальнейшими попытками связать их воедино при помощи механистической или диалектической теории причинности. Невозможность редукции метафизических представлений к физическим закономерностям хорошо известна, и ее заново осознали философы XX века, основным спором которого стала дилемма наук о природе и наук о духе.

В целом можно обобщить движение философской мысли к современному пониманию человеческого бытия в виде триады, где тезисом выступает представление о «микрокосме» (особняком сформировалось религиозно-философское убеждение относительно «неистинности», то есть неполноценности, не-цельности бытия человека) — антитезисом — дуализм res cogitans и res extensa, а феноменологическим синтезом — «бытие-в-мире». Эта категория была предложена М. Хайдеггером в ходе поворота от понимания человека как Dasein -«здесь-теперь-бытия» (и, по закону коммутативности, взаимообратно, Dasein как человеческого бытия) к пониманию Dasein объективистски, как присутствия-сути.

Категория «бытия-в-мире» возникла, как представляется, на путях эйдетической гуссерлианской редукции. «Феномен» Гуссерля обладает как чертами идеальной сущности, так и наглядностью и яркостью явления.

Можно вспомнить комментарий В. С. Соловьева к философии Канта: существуют некие универсалии, скажем, род «лошадь», которые не сводятся ни к отдельным экземплярам конской породы, ни к отвлеченному понятию «лошадь». Категория «бытия-в-мире» важна и привлекательна для определенного типа философствования именно этим «срединным» положением между героически-проективной Абсолютной Истиной Сущего или Бытия — и частно-научными понятиями социальной теории. Можно провести аналогию между исследуемой категорией и знаменитым «социальным действием» М. Вебера, который также добивался особой строгости, «нефантазийного» характера используемой терминологии, и тем не менее избежал узкого эмпиризма позитивистских школ. Однако понятие «бытия-в-мире» выигрывает еще в том плане, что Вебер вводит понятие «социального действия»" исключительно в оперантных, методологических целях. Категория же «бытия-в-мире», безусловно, делает возможным выход на мировоззренческий уровень.

Итак, философские направления феноменологии и экзистенциализма достигают вершин метафизикидля построения их умозрительных систем потребовались теоретические конструкции специфических новых предикаментов, с тем, чтобы они послужили связующим звеном между старой метафизикой и новым способом философствования, основанном на описании мира через призму человеческого переживания бытия. Таким образом, в фокусе метафизического философствования оказались понятия, характеризующие различные аспекты существования, реальности, времени, сущности и сущего прежде всего в социальном плане, в плане тщательного анализа языка и — шире — культуры в целом. Тогда, например, время предстает как глубочайший экзистенциал, делающий «бытие-в-» особым способом отношения Dasein и пространственно-сущего мира.

До нашему убеждению, основоположники современной феноменологии оказали во многом решающее воздействие на парадигму западной культуры XX века. Современный стиль мышления, самый язык философии конца нашего тысячелетия — результат их влияния. Противоположная, позитивистская парадигма сегодня уступает воздействию мысли, или линии, — Больцано — Брентано — ГуссерльХайдеггер — Гадамер — Хабермас, или, в другом направлении, — от Хайдеггера к постмодернизму. Современная гуманитарная наука испытывает, на наш взгляд, усталость от огромного количества теоретических школ и направлений, достигших сейчас полной эклектичности. Универсальные законы развития, а также сам ход всемирной истории подсказывают нам, что за эпохой тотальной эклектики и теоретического деконструктивизма с необходимостью следует новый виток так называемой «высокой теории», естественно, на качественно новом уровне. И сейчас, в эпоху постмодерна, заданной им парадигмы, такие крупные его теоретики как Лакан, Хабермас и Деррида совершают поворот в сторону высокого обобщения, вводя в научный обиход новые категории. Так, например, обобщающая теория коммуникации Хабермаса ставит в сущности те же проблемы разноуровневых отношений (межличностных, человека и общества и т. д.), в которых узнаются категории «бытия-в-мире», «бытия-с-другими», смысла, новизны и т. д.

Появление в философском языке понятия «бытия-в-мире» и превращение его в категорию, на наш взгляд, пока не получило должной оценки и обоснования. Между тем эта категория обладает такой информационной емкостью и объяснительной силой, что, в сущности, представляет собой свернутую онтологическую теорию, достаточно оригинальную, чтобы отличаться от богословских построений, и достаточно необходимой метафизической высоты, чтобы давать (частным) гуманитарным наукам мировоззренческие ориентиры и средства обобщения результатов своей деятельности. Если наше мнение справедливо относительного будущего развития европейской философии еще в большей мере, нежели относительно ее развития в XX веке, то в самом скором времени мы увидим целый «шлейф следствий» (выражение М. Полани) этой «антропологической онтологии», представленной в виде синкретизма в категории «бытия-в-мире». Длина этого шлейфа и будет лучшим подтверждением объяснительных и прогностических способностей изучаемой категории.