Философская категория «Время» в языке русской поэзии: Семантико-стилистический аспект

Надо сказать, что функционирование лексики с семантикой времени в языке уже рассматривалось отдельными лингвистами (Щепин, 1974; Абдульманова, 1981; Григорьев, Северская, Фатеева, 1992; Тарасова, 1990, 1994), однако данные исследования посвящены изучению некоторых фрагментов лексической темпоральной системы, категория же времени в целом не исследуется как специальный вопрос, что и обуславливает актуальность избранной темы.

Актуальность и объект исследования.

Актуальность избранной темы определяется:

1) общими тенденциями современных исследований взаимоотношений исторического развития общества и темпоральной системы языка;

2) недостаточной изученностью способов выражения семантики времени в поэтических текстах, охватывающих довольно длительный исторический период;

3) наличием в лексикологии ряда спорных частных проблем, касающихся данного вопроса (классификация темпоральной лексики, выявление средств и способов выражения временной семантики, месте отдельных разрядов в темпоральной системе языка (лексемы, обозначающие возраст человека, окказиональное выражение времени и т. д.));

4) важностью и активностью психолингвистических исследований в данной области.

Объектом диссертационного сочинения является лексико-семантическое и семантико-стилистическое проявление универсального понятия время в языке русской поэзии.

Предмет, цель и задачи исследования.

Предметом наших наблюдений является лексика с темпоральным значением, используемая в различных поэтических идиостилях XIX — XX веков. Сплошному анализу подвергается с этой точки зрения язык поэзии Н. А. Некрасова и Ф. И. Тютчева, А. Блока, А. Вознесенского и И. Бродского. Выбор в качестве источника исследования поэтических произведений именно этих поэтов обусловлен тем, что они являются поэтами-философами, в творчестве которых понятие философского, социально-исторического времени занимает центральное место. Концепция времени в мировоззрении перечисленных поэтов, несмотря на естественные индивидуальные особенности, имеет некоторые общие закономерности семантико-стилистического проявления, не являющиеся случайными: одним из важнейших ориентиров в поэтическом пути А. Блока был Н. А. Некрасов, в период переломного времени «трех революций», осознания российской действительности как мира, уродующего человека, духовно близким оказывается Блоку трагичнейший, как он сам его называл, русский поэт Ф. И. Тютчев. Отголоски тютчевской трагичности, социально-исторические философские мотивы Некрасова и Блока спустя почти век находят ярчайшее проявление в поэзии Бродского и Вознесенского.

Цель исследования — семантический, ассоциативно-семантический, идиостилистический, сопоставительный анализ способов выражения семантики времени в языке поэзии.

Однако употребление темпоральной лексики в творчестве указанных поэтов, как и в поэзии в целом, отличается закономерным своеобразием, что объясняется специфическими чертами самой поэзии, историческими особенностями эпохи, в которой жил и творил каждый автор, а также отличительными чертами индивидуального стиля, что, следовательно, ведет к возникновению ярких ассоциаций различного рода.

Логика исследования отдельных понятийных структур в художественном тексте многоаспектна и соответственно требует учета тех специфических сторон стиля и жанра, которые раскрывают природу текста. Художественный поэтический текст не может восприниматься без системных ассоциаций. Следовательно, его составляющие на любом уровне восприятий дополняются ассоциативным планом. Выявление места и роли ассоциации в выражении поэтической временной семантики также становится одной из целей нашего исследования.

Достижение указанных целей предполагает решение следующих задач:

1) изучение поэтических текстов с последующей выборкой анализируемых лексических и фразеологических единиц;

2) разработка критериев системной классификации материала;

3) сопоставительный анализ системы темпоральной лексики в языке и поэтической речи на материале наблюдаемых авторов;

4) определение ключевых лексем темпоральной системы языка поэзии;

5) анализ свойств времени как философской категории, наблюдение над особенностями их лексико-семантического и стилистического проявления в поэтических текстах;

6) исследование функционирования темпоральных ассоциативно-семантических связей в поэтических текстах;

7) проведение психолингвистического эксперимента с целью определения темпоральных ассоциаций в речи;

8) сопоставительный анализ результатов эксперимента, данных ассоциативных и идеографических словарей, темпоральных ассоциаций поэтической речи.

Материалы и источники исследования.

Материалами и источниками диссертации послужили: 1) поэтические тексты русской литературы XIX — XX веков, в результате анализа которых был отобран фактографический материал с семантикой времени в идиостилях объемом в 1785 карточек;

2) материалы и результаты психолингвистического эксперимента;

3) научная литература философского, литературоведческого, лингвистического (лексического, семантического, этимологического, диалектного), психолингвистического характера;

4) философские, толковые, диалектные, этимологические, идеографические, ассоциативные словари.

Методы исследования В процессе работы использовались следующие методы лингвистического исследования:

1) метод наблюдения и сплошной выборки единиц;

2) метод лингвистического описания;

3) сравнительно-сопоставительный метод;

4) психолингвистические методы (метод лингвистического эксперимента);

5) статистические методы.

Сочетание перечисленных методов было необходимым условием для всестороннего анализа темпоральной лексики.

В связи с неоднозначностью подходов к ряду проблем, затрагивающих исследование темпоральной системы русского языка, рассмотрим основные точки зрения на них и сформулируем рабочие определения узловых понятий, используемых в диссертации.

Темпоральная лексика в лексической системе русского языка (краткий обзор литературы по теме) Лексический состав языка обладает всеми признаками единого объединения: он членится на отдельные участки (подсистемы), которые сами имеют достаточно сложное внутреннее устройство: эти участки не изолированы друг от друга, между ними существуют разнонаправленные связи, наконец, само существование лексических подсистем, движение в их составе, взаимные отношения входящих в них единиц и их группировок регулируются всем словесным составом языка (Соссюр, 1977; Виноградов, 1977; Потебня, 1989; Уфимцева, 1962, 1968, 1970; Кацнельсон, 1965; Денисов, 1974; Маковский, 1980; Кузнецова, 1980, 1989; Шведова, 1988 и мн. др).

В ряду проблем, заслуживающих внимание исследователей, находится вопрос о месте темпоральной лексики, «представляющей собой достаточно большой фрагмент лексической системы, в которой наиболее отчетливо и непосредственно воплощается связь языка и истории» (Грудева, 1997, 90). Изучению лексики с семантикой времени посвящали свои работы лингвисты еще прошлого века. Так, например, М. М. Покровский впервые обратился к семасиологической истории нескольких темпоральных слов, обозначающих время (час, год, время, пора), основываясь на их этимологических, диалектологических, межязыковых связях с целью установить значение исчезнувших лексем, от которых они произведены (Покровский, 1896). Данное исследование положило начало разностороннему детальному анализу темпоральной лексики, в основу которого отдельные лингвисты помещали изучение конкретных временных лексико-семантических групп (в дальнейшем ЛСГ), например, диалектные группы наречий со значением «с давних пор, издавна», фразеологизмов (Попов, 1980) или системы темпоральных наречий, функционирующих в разговорной речи (Цуканова, 1981). При другом подходе лексика со значением времени изучалась в сравнении с различными языками, при этом внимание исследователей акцентировалось либо на анализе структуры лексико-семантического поля (в дальнейшем ЛСП) времени в целом, либо на отдельных его фрагментах. В первом случае интересен подход А. Х. Аскаровой, которая определила относительно точные ЛСП времени (76 однокоренных существительных и прилагательных с архисемой «время») и выделила 5 временных микрополей, общих для русского и английского языков:

1) единицы, обозначающие природные чувственно воспринимаемые ритмы и образующие антонимические пары: зима, зимний — лето, летний;

2) возраст человека;

3) определенные отрезки времени, безотносительные к какому-либо моменту;

4) безотносительные к какому-либо моменту обобщающие единицы времени, соотносимые с микрополем 3, но не содержащие точного указания границы временного отрезка: время, вечный, период;

5) единицы, отражающие временную характеристику событий в соответствии с текущим моментом или другим моментом: настоящее, прошлое (Аскарова, 1993).

Во втором случае внимания заслуживает работа Волянской И. В., посвященная изучению существительных, обозначающих единицы измерения времени в английском и русском языках.

Общий компонент подобных лексем — длительность, характеризующаяся тремя дифференциальными признаками: «количество», «ограниченность», «связанность». Поскольку времени свойственна внутренняя противоречивость (время количественно и качественно, непрерывно и прерывно), оно измеряет движение и само измеряется движением. Эти характеристики находятся в диалектическом единстве, но, отражаясь в языке, выступают в темпоральных словах и лексико-семантических вариантах (в дальнейшем ЛСВ) то в виде одной характеристики, то в виде другой. Для одних ЛСВ существенна количественная характеристика — собственно ЛСВ «единица измерения времени» («трое суток», «два часа»), для других — качественная, а именно ЛСВ «период» («веселые дни детства», «свободная минутка»), что в метаязыке обозначается как «количество» и «неколичество» (Волянская, 1973).

Подобный подход находим при изучении существительных, обозначающих части суток и времена года в английском и русском языках, группирующихся в ЛСП на основе наличия в них сем «длительность» и «недлительность», которые оказываются самым тесным образом связаны с категориями «качество», «явления природы», «производительность», «инклюзитивность» (выражение отношения включения, части-целого), «ассоциация», связанная с понятием цикличности (Гарская, 1976). Категории «качество» и «количество» сопоставляются также при изучении структуры семантического поля возраста человека и его ЛСГ на материале русского, украинского и английского языков (Матвеев, 1987).

Как видим, данные исследования посвящены конкретным проблемам лексической темпоральности, однако, следует отметить, что и при узком изучении языковых средств, выражающих понятие времени, и при более общем подходе акцент делается прежде всего на таких основных проблемах, как средства и способы выражения темпоральности, а также принципы объединения временной лексики. Так как универсальное понятие время относится к области концептуальной модели мира, то оно входит в содержательную сторону языка, объединяя самые разнообразные средства для выражения временных отношений (морфологические, лексические, синтаксические, контекстуальные), составляющие в своей совокупности систему, получившую название функционально-семантического поля (в дальнейшем ФСП) темпоральности, в структуру которого входят морфологические, лексические, синтаксические, контекстуальные компоненты времени (Бондарко, 1971). На наш взгляд, в современной лингвистике к вопросу о средствах выражения темпоральности можно выделить три подхода, являющихся результатом дискуссии по поводу того, какое из средств должно занимать доминирующее положение ФСП темпоральности.

При первом подходе в центре ФСП темпоральности оказывается та лексика, которая обозначает действия и события, происходящие в определенный момент или отрезок времени. При таком понимании семантическая категория времени оказывается в некотором роде тождественной морфологической, что характерно для глагола, а также именной группы, способной выразить некоторые темпоральные значения, грамматические для глагола, лексическим же средствам отводится второстепенная роль (Кржижикова, 1962; Бондарко, 1971; Ломов, 1972; Хамаганова, 1979; Кронгауз, 1990).

При втором, более близком нам подходе, темпоральная лексика рассматривается как составляющая ФСП наряду с грамматической категорией времени глагола, поскольку, несомненно, одних грамматических временных форм оказывается явно недостаточно для выражения многообразия видов временных отношений действительности таких, как кратковременность — долговременностьнепрерывность — прерывность во временипоследовательность — непоследовательность во времениединицы измерения времени и др. (Потаенко, 1984, 45). Эту функцию выполняют все лексические единицы и словосочетания с темпоральным значением, которые объединяются в лексико-семантическое поле времени. Глаголы же, обозначая действие и состояние как процесс, по своей природе не могут быть только указанием на «чистое время», так как, имея временную сему, они все же содержат на первом месте доминирующую процессуальную (Крылова, 1964; Шаповалова, 1990; Зельдович, 1995). (Отдельные лингвисты однако включают в данную группу некоторые глаголы с конкретной семой темпоральности, рассматривая их в первую очередь как факт словаря, лексему (Щепин, 1974; Всеволодова, 1975, 1982; Лисицына, 1976).) Кроме того, к лексическим средствам выражения темпоральности нередко относятся те лексемы и сочетания, в семантической структуре которых содержится темпоральная сема: наречия времени, прилагательные, предлоги, сочетания существительного с местоимениями, предлогами, фразеологизмы и т. д. (Скобликова, 1969; Семергей, 1977; Каращук, 1978; Костина, 1978; Шумилов, 1985; Панков, 1991), а также так называемые метаслова время, день, момент, пора, период, эпоха и т. д. (Самукович-Росовска, 1985, 8), функционирующие в предложении подобно предлогам во взаимодействии со словами событийной семантики (во время работы, в дни войны и т. д.). Такой комплексный характер ЛСП времени в плане выражения справедливо объясняется своеобразным преломлением связей объективного времени с категориями пространства, количества, качества, ритма, темпа, меры, нормы (Лисицына, 1976, 13), что находит отражение в специальной лексикографической литературе (Идеографический словарь русского языка, 1995, 125 — 135).

При третьем подходе утверждается, что в полной мере темпоральность может выражаться самыми разнообразными средствами ФСП времени — как морфологическими (видо-временные формы глагола) и лексическими (ЛСП времени), так и синтаксическими (временные придаточные предложения, причастия, деепричастия и конструкции с ними) и контекстуальными. Иначе говоря, подразумевается эксплицитное и имплицитное выражение темпоральности (Шумилов, 1985; Резник, 1988; Мосенцев, 1990; Широкова, 1994).

Итак, исходя из представленных положений, можно прийти к выводу, что ЛСП времени входит в более широкий системный ряд — тематическую группу (в дальнейшем ТГ), отражающую временные отношения действительности, — и является словообразовательной базой для формирования лексико-семантической группы, включающей в себя дериваты лексем, входящих в ЛСП времени, или иначе — лексико-семантические варианты.

Если в ТГ рассматриваются временные понятия и их взаимоотношения, при этом языковые связи или отсутствуют, или они являются весьма слабыми, то в ЛСП времени входят только имена существительные и субстантивированные названия, покрывающие временную понятийную сферу, а в ЛСГ — вся словообразовательная цепочка ЛСВ с семантикой времени (прилагательные, наречия, глаголы и т. д.).

Упорядоченность, организованность темпоральной лексики, как и любой другой, достигается путем группировки, объединения лексем с семантикой времени по признакам, которые являются важными в процессе общения и выделяются в зависимости от различного употребления слов (Кодухов, 1955, 3). Однако, изучая особенности проявления темпоральности на лексико-семантическом уровне, многие лингвисты нередко считают важными временные признаки самого различного рода, что влечет за собой возникновение разнообразных классификаций темпоральной лексики начиная с тридцатых годов нашего столетия.

Так, первоначально выделяются четыре типа выражения лексического времени на базе конкретности — отвлеченности (отвлеченное, конкретное, уточняемое контекстом, эквивалентные выражения) и четыре группы, основанные на отношении точности — неточности (абсолютно, относительно, обобщенно точное и неточное) (Генкель, 1937). Позднее данная классификация, довольно длительное время не подвергавшаяся в целом уточнениям, дополняется качественно-количественными признаками (Крылова, 1963), а впоследствии в результате ряда экспериментов формируется новое видение структуры ЛСП времени, включающего в себя микрогруппы, выражающие отношения длительности, природной цикличности, безотносительности. При этом особое место отводится семантическим группам, представляющим так называемое «окказиональное обозначение отрезков времени» (Клименко, 1965, 106), выделение которых в ранних классификациях было лишь пунктирно намечено и представляло собой в большей степени пример возникновения временного значения у слов невременной семантики в составе предложения (Крылова, 1964а, 25 — 30). Причина выделения таких групп — наполненность времени как абстрактного понятия природными и историческими явлениями, вызывающими представления протяженности во времени, но лишенные способности выражать временное значение эксплицитно. В их основу положены прежде всего человеческая деятельность, определяемая временными особенностями (в первую очередь повторяемостью временных промежутков, иначе говоря, цикличностью времени), а также некоторые характерные черты, отражающие природный цикл (исторические периоды, периоды жизни человека, календарные понятия, учебные периоды, наименования приемов пищи, названия зрелищ, некоторых видов человеческой деятельности, сельскохозяйственных работ, атмосферно-метеорологического состояния). Эти исследования положили начало детальному изучению темпоральной лексики, послужив базой для переосмысления и новых открытий в данной области лингвистики. Так, темпоральной лексике дается характеристика, основанная на взаимоотношениях бинарных дифференциальных признаков системы временных значений в современном русском языке (одновременность — разновременностьзавершенность — незавершенность действияединичность — повторяемость), разделяя ее тем самым на две большие группы лексического выражения времени — прямое и относительное (Всеволодова, 1975) — в других случаях весь разнообразный семантический спектр универсального понятия время характеризуется с точки зрения повторяемости — неповторяемости, непротяженности — длительности, точности — неточности, относительности — безотносительности (Морковкин, 1973, 1977; Лисицына, 1976), причем при детальном анализе лексические единицы, обозначающие безотносительное время, делятся по семантике на отрезки времени определенной и неопределенной длительности, а обозначающие временную отнесенность — на лексемы с эксплицитно и имплицитно выраженным темпоральным значением (Ищук, 1994).

Как известно, временная лексика, подобно другим системным образованиям, состоит из ядра, в котором значение времени является постоянным, закреплено в центральной семе, и периферийных временных групп, в которых временная сема наслаивается на другие семы. Ядро и периферия соединены и и у и своеобразной «прослойкой», к которой относится темпоральная лексика, занимающая в плане выражения и структурной отнесенности промежуточное положение, что при исследовании данной лексической группы влечет за собой разногласия, обусловленные, на наш взгляд, в первую очередь субъективным подходом. Так, например, семантическая микрогруппа, обозначающая возрастной период или период развития, в одном случае относится к основной темпоральной лексике (Всеволодова, 1975; Костина, 1978; Матвеев, 1987), в другом же — к окказиональному обозначению времени (Клименко, 1965).

Однако следует заметить, что предшественники, касаясь исследования прежде всего ЛСП «время», по существу не затрагивают проблем, связанных с функционированием лексики с семантикой времени в тексте и контексте, важность которого при лингвистическом исследовании справедливо отмечали многие лингвисты: «Каждое высказывание всегда реализуется в контексте» (Ахманова, Гюббенет, 1977, 47) — контекст — это «второй уровень знания языка, ориентированный на знание внеязыковых факторов, реалий, компетенция второго уровня» (Колшанский, 1980, 26). Действительно, контекст раскрывает значение всех лексем вообще и темпоральных в частности, уточняет его, отражает речевую ситуацию, что позволяет провести многоаспектное исследование понятийных и лексических структур. Методы такого исследования и его результаты определяются в первую очередь характером контекстов, в зависимости от которого они подвергаются многочисленным классификациям.

Так, О. С. Ахманова говорит о целесообразности выделения «горизонтального контекста», или лингвистического окружения лексической единицы, особенностей ее употребления в речи, что позволяет установить ее значениеФонового знания, или совокупности сведений культурно — и материально-исторического, географического и прагматического характера, которые предполагаются у участника речевого актаа также «вертикального контекста», близкого к фоновому знанию, но имеющего принципиальные различия: вертикальный контекст — это историко-филологический контекст данного литературного произведения и его фрагментов и потому часть филологии, в то время как фоновые знания принадлежат в первую очередь страноведению (Ахманова, Гюббенет, 1977, 47 — 49).

Г. В. Колшанский же, как и О. С. Ахманова, выделяя горизонтальный, или языковой контекст, напротив, не проводит четкой границы между фоновым знанием и вертикальным контекстом, объединяя данные понятия общим значением «совокупность сведений культурнои материально-исторического, географического и прагматического характера» (Колшанский, 1980, 78 — 79). Данная классификация не является единственной. Так, помимо указанных типов, Г. В. Колшанский в результате подробного детального исследования поставленной проблемы выделяет также интралингвистический (внутрилингвистический), и / и экстралингвистическии (сумма окружении, ситуация, которая носит обычно вспомогательный и второстепенный характер) и паралингвистический (физические характеристики коммуникантов, свойства голосовой модуляции, кинесика, мимика, т. е. речевая обстановка) контексты. Кроме того, справедливо отмечается важность преи посттекста, а следовательно, возникает необходимость выделения таких понятий, как макроконтекст, включающий предварительные знания возможных значений слов и словосочетаний, и микроконтекст, в котором значение лексем конкретизируется. Потребность в таком разделении, несомненно, вызвана главным условием полного раскрытия значения языковых единиц: контекст должен рассматриваться на уровне всего текста, «причем текста, представляющего собою некоторую завершенную коммуникацию» (Колшанский, 1980, 66), иначе законченное художественное произведение, представляющее собой цельный художественный текст со своей особой спецификой.

Как известно, именно художественный текст допускает больше всего вольных толкований, а значит, в наибольшей степени подвергается разносторонней классификации. Нам кажется целесообразным особо отметить психолингвистические исследования в этой области, основы которых зародились в научной литературе в середине 70-х годов, а их расцвет приходится на наше время (Клименко, 1974; Ахутина, 1981; Залевская, 1981, 1990). Данные исследования доказали упорядоченность лексикона человека в соответствии с системой лексики, экспериментально установив, что системные связи слов имеют прочную физиологическую основу в человеческом сознании. Таким образом, особенности сознания послужили базой и для исследования художественного текста с точки зрения психолингвистического аспекта. Поскольку восприятие и осознание текста индивидуумом определяется художественной формой, развернутостью художественных образов, семантической компрессией и выделением смысловых опор, которые являются коннотативно отмеченными, то весь текст в целом получает определенную оценку со стороны читателя, которая может не осознаваться, однако процесс чтения в любом случае будет представлять собой пересечение смысловых и эмотивных полей текста и смысловых и эмоциональных полей читателя (Белянин, 1988, 88). Основываясь в первую очередь именно на эмоциональном отношении к описываемым объектам, на типах сознания, отраженных в тексте, В. П. Белянин представляет свою оригинальную типологию художественных текстов, включающую 9 типов, каждому из которых соответствует определенный набор тем, сюжетное построение и отбор лексико-семантических элементов.

1). Светлые тексты. Все живое уникально и неповторимо, человек несет свое светлое понимание жизни другим людям, частотны религиозные призывы к добру, уважению, порядочности. Стиль эмоционально-приподнятый, лексика возвышенная.

2. Активные тексты. Противопоставление действий главного героя действиям других персонажей, пытающихся помешать ему. Семантика противопоставления.

3. Простые, или жестокие, тексты. Резкий упрощенный стиль, действия героев оправданы объективными условиями. Относятся чаще всего к научно-художественной и публицистической литературе. Семантика определяется наличием оппозиций «я» — «враг», частотна лексика размера, изменения цвета, слуховых ощущений, с компонентами «неожиданно», «смех», с уменьшительно-ласкательными суффиксами.

4. Веселые тексты. Идея объединения людей, преобладает показ таких человеческих качеств, как предприимчивость, ловкость, изворотливость.

5. Красивые тексты. Описание большого количества нереальных и (или) трагических ситуаций. Стиль приподнятый, нарочито красивый, изящный, лексика возвышенная, эмоционально окрашенная.

6. Усталые тексты. Реализуется мысль о том, что слабого надо пожалеть, помочь ему. Главному герою приписывается предикат «робкий». Представляют собой повествование о жизненных трудностях, горестях, болезнях и разочарованиях в жизни.

7. Печальные тексты. Автор возвращается в места юности и (или) описывает картины счастливого детства. Семантические компоненты таких текстов — «сожаление» и «завершение», в них все завершается, прекрасное уходит. Стиль лиричен, поэтичен.

8. Сложные тексты. Гипотезы, умозрительные схемы и модели, деформированность, искаженность, разрушенность мира, минимальная связность в поверхностной структуре, исполненность законов и символов. Семантика и синтаксис усложнены.

9. Смешанные тексты. Включают несколько типов сознания, многие состояния и типы поведения людей, разного отношения к жизни. Не выделяются своей языковой и содержательной отмеченностью.

Интересно, что данная типология исходит не только из особенностей классов текста, но и из критерия, являющего единым для всех типов, — роли, которую в них играет общечеловеческие категории сознания. В частности, в разных типах текстов по-разному функционирует категория времени: в светлых текстах она не имеет конца, действие не ограничено временемв печальных настоящее противопоставляется прошлому или есть только время, отпущенное для жизни, поэтому оно быстро кончается, а будущее не наступаетв веселых в единицу художественного времени в разных местах происходит несколько разных событийв сложных время отсутствует или является «самоотражающей структурой», смещается, прерывается, движется в разных направлениях и с разными скоростями (Белянин, 1988, 86).

Следует отметить, что у В. П. Белянина рассмотренная типология основывается в большей мере на анализе прозаических художественных текстов, однако ошибочно было бы оставить за ее пределами поэтические тексты, поскольку поэзия, как никакой другой вид литературного искусства, особенно активно воздействует на сознание читателя, в высшей степени мобилизуя его эмоции в процессе восприятия лирического произведения. Так, на наш взгляд, исходя из характеристики типов текстов сюжетная лирика в силу преобладания повествовательного характера способна классифицироваться как простые, веселые, смешанные текстыгражданская в силу своей проблематики — как активныелюбовная, дружеская, философская, а также лирика природы в силу своего эмоционального настроя — как светлые, красивые, усталые, печальные текстылирика символистов и модернистов в силу своей структурной организации — как сложные тексты. Несомненно, данная классификация является лишь замечанием, дополнением к типологии В. П. Белянина, она небезоговорочна и допускает варианты. Более детальная ее характеристика не входит в круг проблем нашего исследования, однако сама типология представляет интерес в качестве фона для использования лексики с семантикой времени в поэтических текстах.

Надо сказать, что функционирование темпоральной лексики в языке поэзии уже рассматривалось отдельными лингвистами.

Так, А. Р. Щепин вычленяет из состава универсальной категории время понятие речевое время, отмечая, какие именно временные отношения при этом выражаются средствами языка (отношение времени действия, явлений или событий к моменту речи, соотношение действий, явлений или событий во времени и I/ и и между собой, соотношение действии, событии, явлении с точки зрения их длительности и т. д.), и выделяя два показателя речевого времени (линейно-бытийный и количественный с примыкающим к нему качественным, т. е. «наполненностью» времени определенным состоянием окружающей нас среды, событиями истории или жизни отдельного человека) (Щепин, 1974, 19). Речевое время не совпадает с реальным, объективно существующим временем: оно не является непрерывным, отражая лишь отдельные фрагменты жизни, вечно меняющейся природыоно может быть как упорядоченным, так и неупорядоченным, т. е. человек, рассказывая о чем-либо, может от настоящего переходить к прошлому, затем снова возвращаться к настоящему или говорить о будущемкроме того, речевое время обратимо. А. Р. Щепин выделяет как особый вид речевого времени поэтическое время, складывающееся из естественного времени (фактически времени поэтического произведения), из изображаемого времени (Щепин, 1974, 43 — 52). Жизнь человека состоит из бесчисленного множества мгновений, но не каждое из них оставляет след в сознании — лишь самые волнующие минуты составляют время лирического стихотворения. По мнению А. Р. Щепина, даже лексические средства (за исключением глаголов, передающих временные измерения), взятые в отдельности, не дают представления о вечно движущемся времени, представляя собой лишь отрезки объективного времени. Субъективное же восприятие течения времени передается лишь при комбинации этих лексических средств в составе высказывания. Средством изображения течения времени служит еще и изменение качества вещей, через которое прежде всего проявляется ход времени в реальной действительности: «то, что весной расцветало, — осенью увядает и осыпаетсято, что в юности согревало лучезарным светом мечты, — в старости давит тяжелым камнем забот» (Щепин, 1974, 77 — 78). Лирические стихотворения в полной мере отражают это, в том числе и с помощью лексического состава.

Если исследование А. Р. Щепина направлено в первую очередь на изучение общих проблем, связанных с функционированием лексико-грамматического поля времени в поэтической речи, то в работах других лексикологов рассматривается употребление конкретных темпоральных единиц в творчестве отдельных поэтов или групп авторов, объединенных единой проблематикой творчества.

Так, А. Н. Абдульманова, обращаясь к анализу употребления слов с архисемой «сутки» (заря, утро, день, вечер, ночь) в поэтическом идиостиле Ф. И. Тютчева, приходит к выводу, что названные лексические единицы притягивают в свое семантическое поле по смежности целый ряд слов, называющих различные природные явления и предметы, лексику цвета и света, в результате чего данное Л СП приобретает новые черты: обозначение периодов человеческой жизни и идея-образ космического противостояния, неразрывной борьбы двух начал — «дня» и «ночи», — что придает течению времени в поэзии.

Тютчева эмоциональную образность и отражает внутреннее содержание лирики поэта (Абдульманова, 1981, 54 — 57).

И.А.Тарасова на материале поэзии И. Анненского рассматривает структуру и использование семантического поля (в дальнейшем СП) «природное время», включающего в себя четыре микрополя со значением «части суток» и четыре — со значением «времена года». Особенностью данных семантических микрополей, вычленяемых в картине мира И. Анненского, является обязательное наличие природной и психологической сторон, что отражает чувственно-эмоциональное восприятие образов природного времени и их антропоморфный характер. Общеязыковое же СП «природное время» подвергается в идиостиле поэта определенной трансформации, приобретая качества поля ассоциативного, семантико-образного (Тарасова, 1990; 1994, 5 — 6).

В. П. Григорьев, О. И. Северская, Н. А. Фатеева пытаются осмыслить и систематизировать новые черты в языке поэзии 80-х годов с точки зрения соотношения «язык — сознание — реальность». Новаторство распространяется также на понимание и употребление категориального понятия «время» в современном поэтическом произведении, что находит отражение и на содержательном уровне лексического выражения: время и пространство вступают в диалог, время постоянно находится в беспорядочном, хаотичном движении, в языке это приводит к синтезу прямого и переносного значения в емком словесном образе, к стереоскопичности (Григорьев, Северская, Фатеева, 1992).

Итак, как видим, перечисленные исследования посвящены в первом случае различного рода классификациям временной лексики, принципам ее объединения, средствам и способам выражения лексической темпоральности с точки зрения системного подхода. Темпоральная лексика рассматривается в данном случае как подсистема, фрагмент лексической системы и языковой в целом, что обуславливает ее связи с другими структурами языка, а значит, позволяет проследить, как она функционирует на границе литературного языка (в разговорной речи) или за его пределами (в диалектах), а в сравнении с языковыми системами других языков — выяснить, каковы закономерности употребления лексики с темпоральным значением в языке вообще. При этом обычно лексика с временным значением подвергается анализу как бы изолированно, вне речевой ситуации, без учета контекста, хотя, несомненно, важность его роли не подвергается сомнению ни одним ученым.

Во втором случае контекст, в особенности поэтический, является одним из главнейших условий изучения темпоральной лексики, однако данные исследования, в отличие от нашего, посвящены конкретному анализу некоторых фрагментов лексической темпоральной системы, которая в нашем диссертационном сочинении рассматривается в целом и с точки зрения разнообразных аспектов, что определяет новизну работы, ее теоретическую и практическую значимость.

Научная новизна работы.

Научная новизна диссертационного исследования заключается:

1) в предпринятой впервые попытке комплексного детального сопоставительного анализа темпоральной лексики с учетом точки зрения лингвистического, речевого, стилистического и ассоциативного аспектов;

2) в фактической опоре исследования на творчество поэтов разных эпох, стилей, мировоззрений, что дает основания проследить глубинные связи между пониманием и способами выражения философского и языкового времени в тот или иной временной период, наряду с особенностями литературных стилей и направлений, индивидуальными особенностями, иначе говоря, работа охватывает целую эпоху развития поэтического искусства длиной в полтора века (середина XIX в. — конец XX в.), что позволяет говорить об определенных закономерностях употребления темпоральной лексики в языке поэзии, даже при авторском словотворчестве;

3) в сопоставлении ассоциативно-семантических связей понятия время. отраженных в лексикографической литературе, поэтическом языке и результатах психолингвистического эксперимента.

Теоретическая значимость работы.

Материалы диссертации вводят в научный обиход систематизированную информацию о взаимоотношении физического, философского, лингвистического аспектов понятия времени в языке поэзии, предоставляя результаты теоретического, психолингвистического исследований и анализа поэтических текстов. Данные исследования посвящены разнообразным способам выражения семантики времени, что может заинтересовать лексикологов, лексикографов, специалистов, занимающихся психолингвистикой.

Практическая значимость.

Полученная в ходе диссертационного исследования информация может использоваться:

1) для разработки вузовских курсов по русскому языку, языкознанию, литературоведению, психолингвистике;

2) при проведении спецсеминаров и спецкурсов;

3) при создании идеографического и ассоциативного словарей, словарей идиостиля писателя.

Апробация работы Основные результаты диссертационного исследования обсуждались на конференции молодых ученых «Язык, литература, культура: традиции и инновации» (Москва, МГУ, 11 — 14 апреля 1996 г.), на VI Международной конференции «Семантика языковых единиц (Москва, МГОПУ, 2 — 5 марта 1998 г.) — на ежегодных научных конференциях в Брянском педагогическом университете и заседаниях кафедры русского языка.

По теме имеются 6 публикаций.

Выводы по III главе.

1. Особенности сознания индивидуума способствуют тому, что, наряду с АСП и ЛСГ времени, возникают другие образования — АСП, отражающие двойственную природу ассоциаций — психологическую и вербальную, лингвистическую. Свое наиболее полное выражение АСП находят в языке поэзии.

2. В поэтических текстах сема времени способна проявляться в антропонимах (АСП1), топонимах (АСП2), лексемах, обозначающих стили искусства и моды (АСПЗ), выражающих пространственные отношения (АСП4), бытовые реалии (АСП5), явления природы (АСП6), социальные и религиозные события и явления (АСП7), знаки зодиака (АСП8). Во всех названных типах АСП при выделении темпоральной семы одну из важнейших ролей играет поэтический контекст, который активизирует и конкретизирует ее.

3. Временная семантика способна занимать различное положение в АСП: она может составлять ядро (АСП2), занимать пространство между ядром и периферией (АСП4, АСП1) или место, близкое к периферии (АСП6, АСПЗ, АСП5), или же находиться на периферии, но иметь возможность передвигаться на центральное место в языке художественного произведения в зависимости от цели автора (АСП7, АСП8).

4. Контекст является базой, на которой основывается классификация временных ассоциаций, включающая в себя разновидности ВА по структуре (простые и сложные), по степени проявления временной семы (сильные и слабые и находящиеся с ними в коррелирующих отношениях первичные и вторичные) — по воссозданию временной картины (одновременные, разновременные, контрастные) — по лексическому выражению (эксплицитные и имплицитные).

5. Как показали результаты эксперимента, нередко лексемы, входящие в АСП, имеют настолько прочные коллективные временные ассоциативные связи, что темпоральная сема находит свое выражение в их семантической структуре и вне контекста.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

1. Проведенное исследование позволяет еще раз убедиться в правильности положения как о системности лексики в целом, так и о системности отдельных ее звеньев, одним из которых является лексика с семантикой времени.

2. Универсальная категория «время» является точкой пересечения трех аспектов: физического, философского и подчиненного им лингвистического, что находит отражение при функционировании концепта времени в языковой модели мира.

3. Одним из результатов работы явилось выделение лексем, входящих в ЛСП «время», их систематизация и классификация.

4. Практически все свойства времени как философской категории находят выражение в поэтических текстах посредством употребления ключевых темпоральных лексем.

5. Лексемы, входящие в ЛСП и ЛСГ «время», их структурные особенности в языке поэзии находят широкое распространение как в заглавиях, так и непосредственно в стихотворных текстах.

6. Нередко в лексемах, относящихся к периферийным временным группам, темпоральная сема передвигается на центральное место.

7. Семантическая структура временных КЛ, наиболее частотных в поэтических текстах, в стихотворном контексте претерпевает существенные изменения: она наделяется новыми смысловыми оттенками, превращая КЛ в лексемы-образы и лексемы-символы, что способствует возникновению окказиональных семантических и антонимических рядов, значительно больших по объему, чем в специальных словарях.

8. Нередко тропы и стилистические фигуры в исследованных поэтических произведениях включают в свой состав ТЛ, вызывающую различные ассоциации, нередко основанные на этимологической, исторической религиозной базе.

9. Для придания поэтическому образу большей выразительности поэты прибегают к созданию окказионализмов с временным значением по образцу общеязыковых моделей, чаще всего таких, как собственно лексическая, морфологическая, лексико-семантических и фразеологическая.

10. Ассоциативно-временные связи способствуют, наряду с ЛСП и ЛСГ, возникновению АСП, функционирование которых в языке поэзии определяет их классификацию по содержанию (типы АСП) и формальным признакам (характеристика ВА).

11. Исследования позволили выделить в языке поэзии следующие типы АСП по содержанию: природное (сема времени проявляется в лексемах, обозначающих явления природного мира — АСП1), локальное (в лексемах, выражающих пространственные отношения — АСП2), стилевое (в лексемах, обозначающих стили искусства, моды — АСПЗ), социальное (в лексемах, выражающих социальные и религиозные события — АСП4), бытийное (в лексемах, обозначающих бытовые реалии — АСП5), антропонимическое (в антропонимах — АСП6), топонимическое (в топонимах — АСП7), зодиакальное (в лексемах, называющих знаки зодиака — АСП8).

12. Итогом работы явилась классификация временных ассоциаций по формальным признакам: по структуре (простые и сложные В А), по степени проявления временной семы (сильные и слабые, первичные и вторичные ВА), по воссозданию временной картины (одновременные, разновременные, контрастные ВА), по лексическому выражению (эксплицитные и имплицитные ВА).

13. Существование временной семы в семантической структуре лексем с невременной семантикой даже вне контекста доказывают результаты проведенного свободного ассоциативного эксперимента.

14. Наблюдения над ассоциативным проявлением семантики времени в авторских поэтических стилях, в специальной лексикографической литературе (РАС), в результатах САЭ позволяют утверждать, что временная семантика способна занимать различное положение в АСП: составлять ядро, занимать пространство между ядром и периферией или место, близкое к периферии, но передвигаться на центральное место в языке художественного произведения в зависимости от цели автора.

15. Проведенное здесь исследование вносит определенный вклад в изучение роли лексико-семантического проявления временных ассоциаций в процессе осознания языковым коллективом картины мира и подтверждает мысль о многообразии плана содержания языковых единиц, в том числе темпоральных. Предложенная здесь методика анализа АСП время может стать основой для проведения комплексного анализа лексем со сходной семантической структурой в области психолингвистики.