Выбор темы данного исследования связан с проблемой смысла и назначения истории, занимающей одно из центральных мест в развитии социальной философии на протяжении всего ее исторического развития. Профессор В. Е. Кемеров справедливо подчеркивает, что именно социальная философия имеет на сегодняшний день мощные стимулы для своего развития1. Он пишет: «Если в XIX в. социальная философия была периферийной дисциплиной и всецело зависела от общефилософских определений мироздания, то в конце XX столетия она вынуждена „взять на себя основную тяжесть“ социально-исторических определений человеческого бытия, рассмотреть их в плане современных проблем и перспектив и уже под этим углом зрения трактовать такие универсальные и, казалось бы, неизменные понятия, как история, культура, общество, наука» .
Философия истории традиционно рассматривается как важнейшая составная часть социально-философского знания. Некоторые исследователи даже отождествляют философию истории и социальную философию, хотя это, думается, неверно. Философия истории — лишь часть социальной философии, занимающаяся интерпретацией исторического процесса и исторического познания, а социальная философия пытается дать философское осмысление общественного бытия в целом.
В настоящее время весьма устойчиво историческое мироощущение, связанное с представлениями о том, что исторический процесс представляет собой движение от некоего начального пункта в конечный (финальный), знаменующий собой реализацию конечного призвания человека на земле и смысла истории. Это мироощущение актуализируется в трагические и переломные эпохи человеческой истории. Такое мироощущение в литературе порой именуют историческим финализмом. Современному историческому сознанию приходится давать себе отчет в том, что концепции европейского разума, такие как теория прогресса, «конца истории», формационная, теория локальных цивилизаций и др., так или иначе, имеют своим источником иудео-христианскую эсхатологию, предвещающую конец мира и исполнение божественного замысла о судьбах человечества. Классическая триада «прошлое-настоящее-будущее» заменяется дихотомией «традиционность-модерн». Поэтому исторический финализм предполагает новый финал истории в виде либерального «конца истории», о котором предвещал Ф. Фукуяма.
Рассмотрение проблемы исторического финализма становится одной из актуальнейших задач в современной философии. Необходимо попытаться разработать соответствующую теорию исторического финализма, придать этому явлению статус специфического предмета философского познания и выработать адекватные онтологические, гносеологические, аксиологические и методологические принципы его анализа.
Ведь смысл человеческой истории на протяжении всей истории философской мысли не мог быть защищен иначе, как ценой приверженности к идее финализма. Идея исторического финализма теснейшим образом связана с идеей смысла истории. Раскрытие смысла истории, на наш взгляд, возможно через рассмотрение проблемы актуальности истории.
На наш взгляд, проблему актуальности истории определяют и актуализируют следующие вопросы: о развитии человеческой историио выявлении общей схемы ее протекания (культуры, формации или цивилизации) — о характере движения исторического процесса — по прямой линии, по кругу или по спирали — сочетание линейного и кругообразного движенияоб общих линиях и тенденциях будущего развития.
Однако в XX веке и нынешнем столетии проблема смысла истории приобретает особую значимость. Начиная с середины прошлого столетия, после тяжелейшей победы во Второй мировой войне, Советский Союз был центром коммунистической системы, так называемого «лагеря социализма». Основной целью такой системы являлось установление социализма, а затем и коммунизма во всем мире. Мировая история представляла собой противостояние двух основных сил — социализма и капитализма, воздействие которых сказалось на всех основных сферах жизни общества. Так как США были центром «лагеря капитализма», ход мировой истории во многом определялся противостоянием СССР и США. Но в дальнейшем происходит крах коммунизма и распад Советского Союза. Вследствие этого одна из противоборствующих сил мировой истории исчезает. Поэтому сама история приобретает иной смысл. Складывается представление о том, что история пришла к своему концу. Фактически, существующая в настоящее время проблема исторического финализма и «актуальности истории» упирается в вопрос о смысле истории. Это проблема ее возможного завершения, т. е. конца истории.
Сейчас, когда поражение коммунизма стало очевидным, на историческом горизонте не видно никакой жизнеспособной коллективистской идеи. Традиционный марксизм-ленинизм умирает как идеология, мобилизующая массы, его приверженцы с распадом СССР утратили уверенность в себе. Возможности религии и национализма в качестве основы для создания новых, достаточно мощных коллективистических обществ, оказывающих влияние на ход мировой истории, весьма ограничены. Помимо этого отсутствуют глубинные массовые движения, способные в обозримом будущем востребовать ту или иную форму коллективистической идеологии. История во многом перестает быть ареной противостояния коллективизма и индивидуализма, как это было ранее, а это для многих создает впечатление, что она действительно завершается.
В связи с этим весьма актуальным становится исследование общей схемы течения мировой истории, тех законов, согласно которым шло историческое развитие в различные исторические эпохи, для обнаружения предпосылок, приведших к современному ощущению «конца истории».
На наш взгляд, именно выявление сущности и особенностей, объективных и субъективных факторов исторического движения и прогресса позволит наметить пути социальных преобразований и индивидуальных изменений, следование которым будет способствовать появлению у человечества надежды на счастливое историческое будущее и наступление «золотого века» человечества. Хотя отчасти, «конец истории» в идеологическом смысле уже ощущается.
Конец истории — это триумф идеи либерализма, и он должен вселять в нас оптимизм, позволяющий пережить все трудности переходного периода от истории к постистории. Хотя грядущий «конец истории» отнюдь не вызывает чувство радости и восторга. В этом плане, пожалуй, стоит согласиться с точкой зрения Ф. Фукуямы, который считает, что в постисторическом обществе борьба за признание, готовность рисковать жизнью ради абстрактной цели, идеоло гическая борьба, требующая от человека отваги, воображения и идеализма, уступят место экономическому расчету, бесконечным техническим проблемам, заботам об экологии, удовлетворению изощренных запросов потребителей.
В такой ситуации оптимистическое цивилизационное сознание, связанное с верой в прогресс, сменяется пессимистическим геополитическим сознанием, грядущим провалом в архаику всеобщей милитаризации и «войной всех против всех», состояние которой ярко описывал еще Томас Гоббс. В социальном типе «новых русских», отличающихся желанием тратить деньги с размахом и жить на широкую ногу, не особенно заботясь о будущем, скорее всего, проявились не какие-то национально-исторические особенности посткоммунистической властной элиты, а феномен новейшего вселенского неверия в историческую перспективу. С таким сознанием человечество в долгосрочном плане вряд ли в состоянии выжить.
Сегодня человечеству необходимо вернуть веру в историю, в возможность того, что пределы производства станут малозначащим фактором по сравнению с инвестициями в будущее. Необходима формационная стратегическая инициатива, которая бы указала и перспективу восстановления общечеловеческого единства, и перспективу нового качественного сдвига. Однако в настоящее время пока только выдвигаются препятствия для такой инициативы, преимущественно на Западе.
В процессе исследования проблемы «актуальности истории» становится ясным, что современное понимание течения истории как процесса, который раскрывает динамику человеческого бытия, изменения и развития общества, прошло сложный этап формирования. Уже у первых историков — Геродота, Фу-кидида, Полибия — наблюдаются исторические описания, выявляются темы сопоставления разных времен (прошлое, настоящее и будущее), различных народов (свои — чужие, культурные — дикие), разграничения достоверного знания и вымысла.
Позднее, развитие и распространение христианства приводит к тому, что в трудах Августина Аврелия оформляется взгляд на историю как на развитие, имеющее начало и конечную цель. Начиная с середины II тысячелетия н.э. происходят значительные изменения в области географии, торговли, экономики и других сферах жизни общества, в результате чего процесс Истории приобретает мировую масштабность и многомерность. Идеи направленности Истории, ее динамики, единства и многообразия получают практическое обоснование и соответствующее теоретическое оформление. Высказываются гипотезы о влиянии отдельных факторов (географических, экономических, социальных — Ш. Монтескье, А. Смит, А. Ферпоссон) на движение Истории: развитие общества трактуется как усовершенствование его отдельных сторон (Д. Вико, М. Кон-дорсе, А. Тюрго). В это же время возникают предпосылки для формирования культурно-исторического или цивилизационного подхода — с середины XVIII века до середины XIX века — у Вольтера, А. Ферпоссона, А. Р. Тюрго, И. Г. Гердера, Ф. Гизо, Г. В. Ф. Гегеля и др., когда идея прогресса Истории активно используется в качестве всеобщего закона, детерминирующего динамику истории. В XIX веке прогрессистская парадигма философии истории продолжает развиваться в рамках позитивизма в трудах Дж. С. Милля, В. В’ундта, Г. Спенсера, а особенно у О. Конта, концепция прогресса которого носила ярко выраженный линеарный характер. Более сложная, спиралевидная, прогрессистская модель развития была разработана Г. В. Ф. Гегелем. Здесь закладываются основы понимания общества как исторически развивающейся системы, в которой разные условия, средства и факторы объединяются деятельностью людей, реализующих динамику Истории. Существенное значение в этом плане имели труды Карла Маркса, исследовавшего капиталистическую общественную формацию как особую социальную систему, основанную на расширенном воспроизводстве вещественного богатства. Тем самым, Маркс является основоположником формационного подхода видения истории, согласно которому история человечества — это естественный, независимый от сознания людей процесс смены общественно-экономических формаций. Социальная эволюция, таким образом, ограничивается пятью формациями: первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической.
В противовес формационному подходу в XX веке становятся доминирующими представления об истории как совокупности локальных цивилизаций — социокультурных систем, порожденных конкретными условиями деятельности, особенностями людей, населяющих данный регион и определенным образом взаимодействующих между собой в масштабах мировой истории. Сторонниками цивилизационного подхода на современном этапе являются О. Шпенглер, А. Тойнби, П. А. Сорокин, Н. Я. Данилевский, С. Хантингтон. Большую роль стал играть анализ субъективных мотиваций деятельности, связанных с мировоззрением различных культур. Объяснительный принцип истории, господствовавший на прежних этапах, сменился принципом герменевтическим (принципом понимания). Идея мировой цивилизации оказывается сдвинутой на периферию. Монистическая концепция истории окончательно сменяется плюралистической, о чем возвещали В. Дильтей, М. Вебер, К. Ясперс, С. Н. Ай-зенштадт, Ф. Бэлби, М. Блок, J1. Февр, Ф. Бродель.
Проблемой соотношения цивилизационного и формационного подходов занимались М. А. Барг, J1.C. Васильев, А. Я. Гуревич, И. Н. Ионов, А. С. Панарин, Ю. И. Семенов, Е. Б. Черняк. В частности, Л. И. Семенникова, являясь автором труда «Россия в мировом сообществе цивилизаций» (1994), отмечала роль России в общемировом цивилизационном процессе. Среди западных исследователей в этом плане следует особо отметить работы Г. Макленнана, М. Мюллера, Э. Трельча и др.
Однако идеи Маркса, согласно которым динамика истории связывается главным образом с экономическим и технологическим прогрессом, получают свое продолжение и в XX веке в форме технократических теорий, таких как: теория единого индустриального общества (Р. Арон), стадий роста (У. Ростоу), нового индустриального общества (Дж. Гэлбрейт), постиндустриального общества (Д. Бэлл), сверхиндустриального общества (О. Тоффлер), технотронного общества (3. Бжезинский). Научно-технический прогресс предстает здесь как самодовлеющий фактор, действующий независимо от других социальных обстоятельств и определяющий развитие общества. Данные теории, образующие такое направление социальной мысли как технологический детерминизм, объединяются еще и трехступенчатой схемой истории, представленной в них — традиционное, индустриальное и постиндустриальное общество.
XX столетие с его глобальными социально-политическими, экономическими, экологическими потрясениями ставит под вопрос весь классический схематизм Истории, с его идеями направленности, закономерности, целей, смыслов и т. п. Распространяются навязчивые идеи гибели культуры, «заката Европы», смерти социальногообъявляется и о конце Истории, т. е. об исчерпании тех возможностей, которые позволяют говорить о прогрессе истории. Подобные мысли нашли свое выражение не только на Западе у О. Шпенглера, Ф. Ницше, К. Ясперса, Ф. Фукуямы, М. Вебера, М. Хайдеггера, Т. Адорно, М. Хоркхаймера, Ж. Дерриды, М. Фуко, Ж. Батая. Но и в трудах наших соотечественников данная тема завершения истории была выражена не менее яркоу Н. Бердяева, П. Струве, C.JI. Франка, А. Ф. Лосева, С. Н. Трубецкого, Г. В. Флоровского и др.
В современной российской социально-философской мысли непосредственно проблеме актуальности и смысла истории уделялось и уделяется недостаточно внимания. Но на основе трактатов и трудов таких мыслителей с мировым именем, как А. Августин, И. Кант, Г. Гегель, О. Шпенглер, Ф. Фукуяма, Н. Бердяев, различные, преимущественно историко-философские аспекты данной проблемы рассматриваются в работах П. В. Алексеева, B.C. Барулина, П. П. Гайденко, П. А. Горохова, Б. Л. Губмана, А. В. Гулыги, В. В. Зеньковского, А. Ф. Зотова, В. Е. Кемерова, Г. Г. Майорова, К. Х. Момджяна, А. С. Панарина, А.В. Пер-цева, К. С. Пигрова, М. Н. Руткевича, Е. М. Сергейчика и др.
Анализ современной исторической действительности, ее смысла и назначения, проводится в ряде диссертационных исследований конца XX — начале XXI веков. Среди них можно отметить следующие работы: А.А. Кара-Мурза «Социальная деградация как феномен исторического процесса»: проблема нового варварства в философско-историческом контексте" (1994), О.А. Митро-шенков «Онтология гуманизма и тоталитаризма» (1994), М. Г. Зинятова «Судьба человека как сущность исторического: На материале социальной философии Н.Я. Бердяева» (1996), К. А. Васильев «Моделирование общества будущего в современной социальной философии» (1997), В. Г. Самарин «Социально-философский анализ конформизма» (1997), А. Г. Таубергер «Системно-функциональный анализ тоталитаризма» (2000), М. М. Черенков «Философско-историческое переосмысление исторического гуманизма» (2003) и т. д. Особого внимания, на наш взгляд, заслуживает внимания исследование С. Ю. Трофим-цевой «Историософские парадигмы: классическая и постклассическая философии истории» (2003), где рассматриваются основные тенденции развития истории в различные периоды времени, сосредотачивая внимание на современном ее этапе.
Главной целью данной работы является исследование и теоретическое осмысление проблемы исторического финализма, для чего рассматривается поливариантный характер развития исторической действительности, и выявляются всевозможные тенденции дальнейшего течения истории. Понятие «актуальность истории» конструируется в процессе рассмотрения концепции исторического финализма, смысла, назначения и конца истории. Привлекается историко-философский материал от античности вплоть до наших дней.
Реализация поставленной цели предполагает решение следующих задач: — дать социально-онтологическую трактовку понятий «исторический фи-нализм» и «актуальность истории»;
— отобразить сущность основных подходов понимания исторической реальности и их эволюцию в социальной философии;
— выявить проблему смысла и назначения истории на примере ее происхождения и становления в западноевропейской метафизике и проследить те изменения, которые оказали и продолжают оказывать влияние на формирование современного взгляда на историю;
— провести философско-исторический анализ понятия и концепции «конец истории» и обосновать ее особое значение в современной социальной философии;
— выделить и сопоставить основные подходы рассмотрения исторической действительности в рамках теорий формационной, цивилизационной и теории единства мировой истории К. Ясперса;
— рассмотреть социально-философские основания парадоксальности всемирной истории;
— определить глобальные проблемы исторического развития в рамках современной исторической ситуации;
— провести критический анализ теории прогресса, выявив прогрессизм и утопизм как ее основные следствия;
— обозначить особое место концепций «конца истории» Н. Бердяева и Ф. Фукуямы в современной философии истории, углубить их анализ и уточнить оценку данных теорий.
Научная новизна данного исследования состоит в создании социально-онтологической модели понятий «исторический финализм» и «актуальность истории». Нами были вычленены, сопоставлены и проанализированы различные возможные модели развития истории. Эта работа включала в себя:
— соотношение формационной и цивилизационной концепций, рассмотрение темы единства мировой истории;
— выделение такого феномена всемирной истории, как ее парадоксальность, включая социально-философские основания данного феномена;
— новый подход, определяющий глобальные проблемы исторического развития современной действительности;
— выделение в современных концепциях философии истории проблемы «конца истории» как исторически обусловленной, так и отвечающей специфике нашей эпохи;
— теоретическая разработка понятия «конец истории» как основной единицы понятийного аппарата, наиболее адекватно выражающего современное состояние исторической реальности.
Помимо этого стоит отметить, что:
— собственно авторским является формулирование понятия «актуальность истории» и историко-философский анализ хода осмысления феномена «конец истории» в мировой философской мысли, вскрытие логики исторического процесса в рамках рассмотрения смысла и назначения исторического процесса в различных философских и социологических школах и традициях;
— на основе результатов теоретических исследований, подготовленных и проведенных автором работы, осуществлен анализ идеологической ситуации, складывающейся сегодня в российском обществе.
Выводы и заключение.
Итак, в ходе данного исследования мы пришли к следующим выводам. В настоящее время общемировая ситуация складывается таким образом, что ни один из рассмотренных выше основных подходов объяснения хода исторического процесса не может отразить всей сути происходящего. Реальность нынешнего состояния состоит в том, что сама история многополюсна и полициви-лизационна, модернизация отделена от «вестернизации» — распространение западных идеалов и норм не приводит ни к возникновению всеобщей цивилизации в точном смысле этого слова, ни к вестернизации не-западных обществ. Каждая цивилизация видит себя центром мира и пишет свою историю как центральный сюжет истории человечества. В 1918 году О. Шпенглер развеял превалирующий на Западе взгляд на историю с ее четким делением на античный, средневековый и современный периоды, говоря о необходимости заменить «птолемеевский» подход к истории «коперниковым», направленный против теории линеарной или формационной теории и теории единства истории. Однако, сейчас, мы имеем дело с представлением о том, что европейская цивилизация Запада есть универсальная цивилизация мира.
Необходимо еще раз подчеркнуть, что сегодня человечеству, как никогда ранее, необходимо вернуть веру в историю для осуществления качественно нового формационного сдвига, когда инвестиции в будущее будут цениться выше, чем переделы пространства в настоящем. Необходима формационная стратегическая инициатива, которая бы указала и перспективу восстановления общечеловеческого единства. Стоит отметить, что сегодня именно на Западе выдвигаются препятствия для такой инициативы.
Исходя из этого, не случайно то, что проблема смысла и назначения истории наиболее остро ставится именно в XX—XXI вв.еках. В основе данной проблемы лежит идея о том, что человечество все-таки существует не зря, оно имеет определенное предназначение и, значит, у его эволюции есть определенный смысл. Хотя понятие смысла, само по себе чрезвычайно расплывчатое и в приложении к истории становится прямо-таки неуловимым. Смысл истории обретается вместе с уверенностью, что происходящие на поверхности социальной действительности процессы не исчерпывают исторической логики. В то же время история не должна выступать в роли старого Рока античности, свидетельствующего о бренности всех человеческих свершений, но не дающего чувства смысла. Основания истории обладают трансцендентностью, так как они противостоят очевидностям повседневного опыта, согласно которому сильные побеждают слабых, а неразборчивое в средствах зло — непрактичную добродетель.
С точки зрения современной постнеклассической рациональности для истории характерен антропологизм и антропоцентризм, обусловленные тем, что единым субъектом исторического творчества является человек, причастный к конкретному историческому бытию, осмысление которого связано с поисками смысла жизни. Конечность человека позволяет рассматривать историю как бесконечное переосмысление конечного, выступающего проявлением бесконечного. Таким образом, история — это способ существования человека, она — мир смыслов, инновационно порождаемых в процессе человеческой деятельности. Это означает, что в истории отсутствуют устойчивые, независимые от человека законы, знание которых позволило бы эффективно управлять ее ходом, делать долговременные прогнозы, предвидеть крупномасштабные изменения.
XX век с его глобальными социально-политическими, экономическими, экологическими потрясениями поставил под вопрос весь классический схематизм истории с его идеями направленности, закономерности, целей, смыслов и т. п. Именно прошлое столетие, вместившее две мировые войны, социалистические революции и тоталитарные режимы, обнажило проблематичный характер прогресса. Стало очевидным, что идея прогресса вовсе не является всеобщим историческим законом. «.Мы потеряли веру в «прогресс» и считаем прогресс понятием ложным, туманным и произвольным, — говорил в начале 20-х гг. XX века C. J1. Франк. — Человечество вообще, и европейское человечество в частности, вовсе не беспрерывно совершенствуется, не идет неуклонно по какому-то ровному и прямому пути к осуществлению добра и правды, напротив, оно блуждает без предуказанного пути, подымаясь на высоты и снова падая с них в бездны, и каждая эпоха живет какой-то верой, ложность или односторонность которой потом изобличается"1. Как следствие этого, распространяются навязчивые идеи гибели культуры, «заката Европы», смерти социальногообъявляется и о конце истории, особенно в лице Н. Бердяева и Ф. Фукуямы, т. е. об исчерпании тех возможностей, которые прежде позволяли говорить о прогрессе истории. С точки зрения Фукуямы, конец истории — это триумф идеи либерализма, но, на самом деле, вызывающий только «чувство печали». Экономический расчет, бесконечные технические проблемы, заботы об экологии, удовлетворение изощренных запасов потребителей — вот что нас ожидает. С этим нельзя не согласиться, обращаясь к нынешней реальности, т.к. «конец истории».
— это состояние новейшего западного сознания. Поэтому, необходимо вернуть человеку статус главного звена истории, а духовные факторы — рассматривать как главный источник продуктивных исторических новаций, сняв историческую ответственность с безликих механизмов технико-экономического прогресса. В этом плане стоит помнить, что история такова, какой ее делают люди.
— главные субъекты исторического процесса. Если же будущее постиндустриальное общество будет развиваться в русле той же технецентричной парадигмы, то мировое лидерство Запада, по всей видимости, сохранится, а исторический процесс «банализируется» в духе уже известных форм и решений.
Сегодня подвергаются критике субстанциалистские, прогрессистские схемы исторического процесса и вытекающие из них глобальные утопии будущего. Борьба против них — следствие констатации кризиса гуманизма и разочарования во всемогуществе разума: история более не рассматривается под углом зрения воплощения в ней необходимо предустановленного самосовершенствования человека, прогресса в сфере духовности и свободы, ведущего в утопическое царство мечты о всеобщем благоденствии.
1 Франк СЛ. Крушение кумиров // Сочинения. М.: Наука, 1990. С. 141.
История — это не благополучное прошлое, не ступени прогрессивного развития человечества, а зона риска. И пути научно-технического прогресса весьма неоднозначныони были отмечены такими событиями, как появление атомной бомбы, трагедии Хиросимы и Чернобыля и т. д. Поэтому, как уже отмечалось, убеждения прогрессизма были сильно подорваны опытом прошлого столетия. Об этом говорят последствия НТР, которые всем хорошо известныодин глубочайший экологический кризис во всех измерениях только чего стоит. Эти «всемирно-исторические рецидивы бесчеловечности» сейчас уже кажутся давно пройденным этапом. XX век ознаменовался таким количеством невиданных прежде катастроф — военных, политических, экологических и моральныхчто разочарование в идее прогресса стало повсеместным. Кровавые диктатуры всех видов от фашизма до коммунизма, геноцид и массовые репрессии, атомные бомбардировки, а в последнее время постоянные угрозы со стороны терроризма и т. д. — вот далеко не полный список «достижений» прогрессивного развития человечества. Поэтому, лейтмотив XX столетия — это, скорее, не идея прогресса, а идея кризиса. Именно с этим фактом связана актуализация исторического финализма — такого исторического мироощущения, которое связанно с представлениями о том, что исторический процесс представляет собой движение от некоего начального пункта в конечный (финальный), знаменующий собой реализацию конечного призвания человека на земле и смысла истории.
Настоящее время — это период глобальных перемен, изменяющих параметры существования человечества. Внедряемые в общественное сознание историософские идеи не адекватны и происходящим процессам, и ожиданиям достойного будущего. Теории постиндустриальной цивилизации и информационного общества провозглашают блага для прорвавшегося к такой жизни «золотого миллиарда». В основе одноименной концепции лежит утверждение о том, что в изобильное постиндустриальное общество суждено войти не всему человечеству, а лишь его избранному, «золотому» меньшинству, которому удалось прорваться в технотронный рай до того, как экологический капкан захлопнулся. «Пределы роста» знаменуют собой нешуточный кризис европейского исторического сознания. Если истории впредь не суждено совершать формаци-онные чудеса, связанные с переходом всего человечества из более узкой экологической ниши в более широкую, в которой новая перспектива открывается всем, то его уделом становится ожесточенная борьба за ресурсы — переделы в рамках уже слоившейся ниши.
Стоит отметить, что наряду с этим с конца 90-х.гг. XX в. появляются и становятся популярными идеи глобализации как процесса по конструированию управляемой микросистемы. Но, как показывают реалии последнего времени, на самом деле, они оказываются американизацией. Следовательно, необходим иной вариант историософского видения судьбы человечества, где бы смысл истории был принят и рассмотрен не только Западом, но и остальным человечеством.
Необходимо помнить главное: то, на какое будущее человечество окажется способным зависит только от нас самих, ибо за нас не роет никакой «крот истории». Вопрос в том насколько и на что именно нас хватит.
Тем не менее, современное гедонистическое сознание уже объявило «конец истории». И если «игры истории» не гарантируют счастливого финала, то не лучше ли их вовсе прекратить, погрузившись в вечное «теперь» ?
Как справедливо отмечает П. Валери: «История — это самый опасный из всех продуктов, вырабатываемых в химической лаборатории нашего ума. Она побуждает к мечтаниям, она опьяняет народы, она порождает у них ложные воспоминания, преувеличивает их рефлексы, растравляет старые их раны, лишает их покоя и ввергает их в мании величия или преследования"1. Поэтому самые главные опасности истории таятся в нашем незнании, непонимании ее движущих сил.
1 См: Ильин В. В. Философия истории. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2003. С. 12.
