Древнерусские наименования лиц женского пола

Изучение наименований лиц как вербализованных представлений человека о самом себе в рамках определенной культуры является одним из приоритетных и актуальных направлений современной лингвистики, которая во многом приобрела интеграционный характер, сблизившись с культурологией, философией, этнографией, психологией, социологией. Исследование наименований лиц в категориях современной научной парадигмы отсылает к архетипическому пониманию амбивалентности человеческой природы, раскрываемому в оппозиции и корреляции мужского и женского начал.

В настоящей диссертации на примере взаимодействия систем древнерусских и старославянских наименований лиц женского пола (далее используются аббревиатуры ДРНЖ — 'древнерусские наименования женщин', ССНЖ — 'старославянские наименования женщин') показан начальный этап формирования фрагмента русской языковой и культурной картины мира, отразившей христианское представление о роли и назначении женщины. В работе рассмотрена словообразовательная и семантическая специфика-ДРНЖ в сравнении со ССНЖ.

Несмотря на проработанность многих аспектов, касающихся проблем наименований лиц женского пола в русском, других славянских и неславянских языках, современные лингвистические исследования, посвященные этой теме, носят фрагментарный характер. Нет полного описания истории наименований женщин в русском языке. До сих пор не проводилось комплексного изучения древнерусских, старорусских и старославянских наименований лиц женского пола. Между тем исследование особенностей этой группы лексики как самостоятельной системы важно на всех синхронических срезах, особенно на этапе возникновения.

Актуальность данной работы определяется тем, что комплексное изучение системы ДРНЖ в сравнении с системой ССНЖ помогает осмыслить роль женщины в русской христианской языковой картине мира на начальном этапе формирования и представляет собой синтез сравнительно-исторического, компонентного, контекстуального и когнитивного анализа, близкого к тендерному. Актуально исследование общих словообразовательных и лексико-семантических особенностей ДРНЖ и ССНЖ, которые обусловлены, с одной стороны, генетическим единством старославянского и древнерусского языков, с другой — большим влиянием старославянской традиции на характер литературного языка древнерусской эпохи.

Степень разработанности проблемы. Исследование наименований лиц является одним из актуальных направлений современной лингвистики, реализующей антропоцентрический подход к языку, ориентированный на когнитивное изучение соотношения фактов языка и сознания человека. Общетеоретические основы когнитивного метода были заложены в трудах В. Гумбольдта [Гумбольдт 1984], представлявшего язык как отражение народного духа, затем в работах американских этнологов и лингвистов Э. Сепира [Сепир 1993] и Б. Уорфа [Уорф 1960а, 19 606, 1960в], обративших внимание на связь между особенностями языка и восприятием окружающей действительности. Эта традиция нашла продолжение и развитие в работах современных когнитологов, которые видят в языковой картине мира категоризацию и концептуализацию представлений о человеческом бытии [Алефи-ренко 1999; Антология 2007; Апресян 1995; Арутюнова 1988, 1998; Вендина 1990, 1998, 1999, 2002а, 20 026- Василюк 2004; Воркачев 2001; Геляева 2002; Карасик 1989; Караулов 1987; Колесов 1986, 1999, 2000, 2004а, 20 046, 2006; Никитина 2003а, 20 036- Попова, Стернин 2010; Рахилина 1999, 2010; Сергеева 2006; Сунь 2003; Шаповал 1998; Шмелев А. 2002; Цивьян 2005; Языковая 2006 и др.].

Особое направление когнитивной лингвистики, получившее статус самостоятельного, представляют тендерные исследования, имеющие как теоретическую, так и практическую направленность [Алексеенко 2006а, 20 066;

Тендер 2005; Грибач 2005; Григорян 2004; Гриценко 2005; Ефремов 2010; Кирилина 1997, 1998, 1999, 2000, 2004; Ласкова 2001, 2002; Потапова, Потапов 2006; Пылайкина 2004; Серова 2006, Томская, Маслова 2005 и др.].

Тендерный подход в лингвистике позволяет в различных языковых ситуациях выявлять социально и культурно обусловленную идентификацию поведения и отношений между индивидами по признаку пола, реализованную согласно следующим критериям: 1) кто этот индивид — мужчина или женщина? 2) по речи — как он (она) говорит? 3) по внешнему облику — как он (она) выглядит? 4) по характеру номинации — как он (она) называется или называет себя? 5) по социально-культурному статусу — к какой социальной группе общества и к какой культуре он (она) принадлежит? и т. д. Такая дифференциация дала основания признать категории «феминности» и «маскулинности» культуроспецифичными явлениями, которые существуют в рамках определенного социума и проявляются на разных языковых уровнях. A.B. Кирилина в этой связи считает отечественные изыскания синхронного и диахронного характера, касающиеся категории рода, наименований лиц в целом, а также мужского и женского пола в частности, одним из этапов развития тендерной лингвистики в России [Кирилина 1999]. Мнение A.B. Кирилиной правомерно с той точки зрения, что исследователями отмечается количественная асимметрия наименований мужчин и женщин, которая, с одной стороны, обусловлена языковыми факторами и связана с категорией рода, выделением в пределах этой категории особой группы наименований лиц, с другой — совокупностью внеязыковых факторов (различением естественного пола, культурно-исторической, социальной ситуациями и т. д.).

Проблемы категории рода и соотношения наименований лиц мужского и женского пола изучаются во многих работах [Бояринова 1996; Вахрос 1964; Дементьев 1954; Ерофеева 2010; Ефремов 2009а, 20 096, 2009 В, 2010; Земская 1970; Кашпур 2005; Кирилина 1997, 1998; Китайгородская 1976; Моисеев 1959; Мучник 1963; Улуханов 1988; Шульга 1997; Янко-Триницкая 1966 и др.]. В ряде сочинений мотивированные наименования женщин противопоставляются наименованиям мужчин по признаку пола как отдельная группа, имеющая модификационное значение «женскости», выражаемое определенными словообразовательными способами [Ерофеева 2010; РГ 1980 и др.]. Кроме словообразовательного выделяют также другие способы выражения значения «женскости»: лексический, морфологический, синтаксический [Аб-реимова 1998].

В исследованиях, в той или иной мере рассматривающих тендерную асимметрию наименований лиц, не исключена некоторая категоричность в выводах. Так, в кандидатской диссертации Н. К. Мазуриной, посвященной словообразованию существительных со значением лица в русском языке XIXIV вв., делается акцент на том, что существенное преобладание словообразовательно маркированных наименований лиц мужского пола по сравнению с наименованиями лиц женского пола свидетельствует «о некоторой социальной ущемленности» женщин. При этом исследователь отмечает, что наименования женщин связаны с обозначением Богородицы, христианских подвижниц, степеней родства, социального статуса, профессии, возраста и т. д. [Мазурина 2007а, с. 18]. Мы полагаем, что вывод, основанный на количественном соотношении производных наименований лиц мужского и женского пола, не показывает всей специфики представления образа женщины в древнерусских письменных памятниках, поэтому исследование особенностей ДРНЖ как самостоятельной системы актуально. Выводы о культурной и социальной роли женщины возможны, если принять во внимание совокупность нескольких факторов. Во-первых, необходим анализ специфики производных и непроизводных ДРНЖ как системы в отдельности и в соотношении со спецификой однокоренных корреляционных наименований лиц мужского пола. Тогда, учитывая характер общекатегориального значения мотивирующей основы, можно говорить о формировании семантики наименований лиц женского пола по сравнению с семантикой наименований лиц мужского пола.

Во-вторых, нужно принимать во внимание характер источников ДРНЖ, которые представляют собой древний письменный текст, выстроенный по канонам, строго определенным культурной, философско-идеологической, социально-политической и языковой ситуацией. В-третьих, наличие лексем, связанных с обозначением Богородицы, не может свидетельствовать об ущербности женщины, т.к. Богородица является ключевым женским образом в христианстве.

При изучении наименований лиц, противопоставленных по признаку пола, нужно иметь в виду, что женский тип маркирован в отношении мужского типа. Эта мысль поддерживается во многих лингвистических, культурологических и философских работах [Кирилина 1997, 1998; Колесов 2007; Кронгауз 1996, 2001; Лотман 2006; Малишевская 1999; Рябов 1996, 1999; Ян-ко-Триницкая 1966 и др.]. Наименования лиц женского пола в русском языке и его истории изучаются в сравнении с наименованиями мужчин и отмечаются как частный случай наименований человека, т.к. используются для ак-центуализации половой принадлежности лица. Наименования лиц мужского пола могут быть нейтральными по своему значению, обозначать человека вообще, безотносительно к полу, а таюке использоваться в ряде случаев, если дифференциация по полу не важна, для называния лиц женского пола [РГ 1980, I, с. 204]. Вторичность, производность многих наименований лиц женского пола по сравнению с мужскими коррелятами представляется закономерной. Наименование лица женского пола существует тогда, когда в языке необходимо подчеркнуть специфически женскую функцию, вид деятельности, показать статус либо конкретизировать общечеловеческие категории по отношению к полу.

В целом наименования лиц женского пола в русском и других языках исследуются лингвистами в синхронии и диахронии комплексно — в словообразовательном, лексико-семантическом и когнитивном аспектах как самостоятельная лексическая микросистема или часть тематической группы «Человек, лицо», а также как часть лексической системы в целом.

Система наименований лиц женского пола и концепт «женщина» изучается в современных белорусском, украинском, польском, английском, немецком языках [Пискун 1972; Познанська 2007; Фетисова 1969; Золотова 1962; Шишигина 2006; Федотова 1999; Ященко 2008]. Наименования женщин и концепт «женщина» рассматриваются также в ряде сравнительно-сопоставительных работ. Так, Е. В. Кашпур исследует существительные мужского и женского рода, обозначающие лиц по профессии и статусу во французском и русском языках в тендерном аспекте [Кашпур 2005]. На материале русского и английского языков реализацию категории тендера рассматривает В. П. Пылайкина [Пылайкина 2004]. М. П. Рускова анализирует наименования лиц в болгарском, сербо-хорватском, русском и польском языках с точки зрения структурной типологии и словообразовательных моделей [Рускова 1966].

Наименования лиц женского пола как отдельная система лексики и фразеологии преимущественно исследовались в современном русском языке в словообразовательном, семантическом, когнитивном, стилистическом аспектах [Абреимова 1998; Адонина2007; Алексеенко 2006а, 20 066- Еременко 2004; Морозова 2009; Протченко 1953, 1960; Чен Чиао Вен 2010]. Отмечается кодификация современных названий женщин в специализированных словарях (Колесников, НЖДС).

Значительно меньше исследована система наименований лиц женского пола в истории русского языка: существуют работы на материале XVIII в. [Демичева 1995, 2001, 2007] и XIX в. [Еременко 1998]. Однако нет отдельных комплексных исследований системы наименований лиц женского пола, посвященных более ранним периодам — XI — XIV вв., XV — XVI вв., XVII в.

В.В.Демичева и О. И. Еременко представляют в своих работах принципы словообразовательной классификации наименований лиц женского пола в русском языке XVIII в. и XIX в., рассматривают как однословные наименования, так и фразеосочетания (фразеологические обороты) в диахроническом аспекте. Наряду с морфологическими способами словообразования выделяют лексико-семантический способ (об этом см. также [Абреимова 1998, Виноградов 1975, Марков 1981]), разграничивая семантические дериваты, возникшие в результате метафорического и метонимического переносов, а также отмечают явление семантического калькирования.

Существуют работы, в которых анализируются наименования лиц и лексическая система в целом в рамках указанных периодов, а также на протяжении всей истории русского языка. Однако в них наименования лиц женского пола, как правило, изучаются фрагментарно: либо в виде отдельных иллюстративных примеров, либо как отдельные подгруппы с определенным значением, которые не позиционируются как самостоятельные системы. Такие исследования наименований лиц носят узконаправленный характер и реализуют лексико-семантический или когнитивный подходы, представляя историю определенных групп наименований по виду деятельности, профессии, возрасту, качественной характеристике, статусам и т. п. [Васильев 1996; Голованова 2004; Джамил 2006; Дуличенко 2000; Жадько 1984; Карева 2004; Кругликова 1974; Мальсагова 2004; Мигирина 1980; Селиванец 1997; Старикова 1990; Фролова 1989; Шкатова 1983]. В ряде исследований задача ставится шире, наименования лиц изучаются как целостная система в синхронии и в истории русского языка комплексно, с точки зрения типологии представления статусов лица, с позиции структурных, семантических, стилистических изменений и т. п. [Белашова 1980; Бредихина 1990; Воронина 1995; Демина 2004; Железнова 1988; Красникова 2004; Мазурина 2007; Мигирина 1980; Трегубова 1989; Юдина 1989].

Отдельные наименования лиц женского пола исследуются в работах по системному описанию и классификации лексики в истории русского языка [Михайловская 1980; Филин 1982аЧерных 1956 и др.]. К данным работам примыкает исследование старославянской лексики [Цейтлин 1969, 1977]. Один из разделов монографии P.M. Цейтлин [Цейтлин 1977] посвящен наименованиям лиц женского пола, их лексико-семантическим и словообразовательным характеристикам. Для нас эти исследования имеют ценность с методологической точки зрения.

Словообразовательные модели ДРНЖ и ССНЖ изучались в трудах, посвященных старославянской и древнерусской словообразовательным системам в целом и именным в частности [Азарх 1984; Варбот 1969; Ефимова 2006; Николаев 1987, 1988 и др.].

Диахронический подход к анализу наименований лиц в словообразовательном аспекте, включая женские наименования, нашел отражение в исследованиях, в которых в основном рассматриваются особенности мотивированных суффиксальных и сложных лексем [Бахтурина 1962; Вахитов 1994; Воронцова 1953; Грязнова 2004; Мазурина 2007; Смольская 1959]. В некоторых работах суффиксальный способ образования существительных со значением лица изучается с позиции вариантности, теории поля и выделения в нем значения деятеля женского рода, сочетаемости с мотивирующей основой [Акуленко 1972; Ревзина 1969; Тихонова 1996].

Еще одна группа исследований затрагивает частные вопросы бытования, происхождения, структуры и значения наименований лиц женского пола в истории русского языка, в старославянском и других языках [Бедина 2007; Борисова Е. 1974, 1978, 1989; Борисова Т. 2001; Виноградов 1999; Досева 2002; Колесов 2004аКопечный 1968; Лабынцев, Щавинская 2002; Сатклифф 2006; Трубачев 2009 и др.].

В целом исследования наименований лиц женского пола, несмотря на многоаспектность, носят фрагментарный характер. Особенно это касается наименований лиц женского пола изучаемого периода.

Объект исследования — система наименований лиц женского пола в древнерусском языке.

Предмет исследования — словообразовательные и лексико-семантические особенности ДРНЖ в сравнении со ССНЖ, а также с одноко-ренными наименованиями лиц мужского пола, ключевые ценностно-идеологические компоненты семантики наименований, определяющие христианское представление о женщине.

Гипотеза работы. Многие ДРНЖ обязаны своим происхождением и некоторыми значениями старославянскому языку. Влияние старославянской традиции на характер древнерусской письменности и культуры определяет ряд специфических особенностей системы ДРНЖ на словообразовательном и лексико-семантическом уровнях. Старославянские тексты являются одним из компонентов, сформировавших в древнерусскую эпоху способ видения мира, в основе которого лежали христианские ценности и представления. Стержнем понимания духовности представляется идея иерархии небесного и земного бытия. В старославянских, а затем и в восточнославянских текстах проводятся постоянные параллели между Божеским и человеческим, определяются критерии и ступени иерархии, согласно которым образ человека, в частности женщины, выстраивается соответственно эталону, принимаемому за образец. Центральным женским образом для древнерусских памятников представляется образ Богородицы, который определяет критерии положительной оценки обычной женщины, если значение наименования лица женского пола соотносится с основными качествами Богородицы или христианским видением морально-нравственных категорий бытия. Женщина получает отрицательную характеристику, если наименование лица женского пола имеет значение, оппозитарное христианскому видению праведности и добродетели.

Цель работы — представить особенности языковой категоризации христианского образа женщины на примере словообразовательной и семантической характеристики ДРНЖ в сравнении со ССНЖ.

Достижение цели предполагает решение следующих задач:

— показать связь ДРНЖ со ССНЖ в контексте культурной и языковой ситуации XI — XIV вв.;

— выработать алгоритм словообразовательного анализа ДРНЖ как особой системы сравнительно со ССНЖ;

— проанализировать особенности реализации существующих словообразовательных моделей ДРНЖ и ССНЖ в соотношении с однокоренны-ми мужскими коррелятами, определить значение мотивационной базы каждого наименования женщины с точки зрения наличия в нем активного, пассивного или статичного признака;

— обозначить основные критерии семантической градации ДРНЖ и ССНЖ, определив центральный компонент в понимании образа женщины;

— выявить на примере ДРНЖ в сравнении со ССНЖ специфику лингвистической категоризации положительных и отрицательных представлений об образе женщины с точки зрения христианского миропонимания, тем самым установить духовно-нравственную, социальную, бытовую роль женщины.

Источниками исследования послужили исторические, этимологические, толковые, словообразовательные словари русского языка, словари старославянского и церковнославянского языков, данные диахронических корпусов русского языка (список прилагается), а также материалы Картотеки Словаря русского языка XI — XVII вв. (примеры снабжены шифром КДРС). Сокращения названий источников Словаря древнерусского языка (XI — XIV вв.), Словаря русского языка XI — XVII вв. и КДРС см. соответственно: Словарь древнерусского языка (XI — XIV вв.), т. 1. Словарь русского языка XIXVII вв. Справочный выпуск. М.: Наука, 2001. Кроме того, привлечен материал некоторых самостоятельно исследованных памятников древнерусской и старославянской письменности (список прилагается).

Материалом исследования является собранная методом сплошной выборки из указанных источников авторская картотека, включающая 149ДРНЖ, 132 древнерусских однокоренных наименования лиц мужского пола и 10 лексем общего рода- 64 ССНЖ, 94 старославянских однокоренных наименования лиц мужского пола, 2 лексемы общего рода (всего 451 лексема в 1235 контекстах).

Методы исследования: метод описания и классификации, сравнительно-исторический, методы компонентного, контекстуального и когнитивного анализа.

Научная новизна диссертации: впервые предпринято комплексное исследование группы ДРНЖ как целостной лексической системы. Эта система показана в соотношении с системой ССНЖ, а также с однокоренными коррелятами, обозначающими лиц мужского пола. Предложенный автором алгоритм словообразовательной характеристики лексем показывает все возможные модели ДРНЖ и ССНЖ, зависящие от характера мотивации наименования лица женского пола и актуализации в рамках наименования активного / пассивного признака или статуса лица. Впервые соотношение систем ДРНЖ и ССНЖ рассмотрено с позиций социально-философского подхода в контексте ценностно-идеологических категорий христианства.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что оно углубляет теоретическое осмысление особенностей словообразовательной и семантической структуры древнерусской и старославянской лексики. Диссертация вносит вклад в изучение взаимодействия старославянского и древнерусского языков и формирования на древнерусской основе литературного языка сложной природы. Теоретическое значение имеет совмещение исторического и когнитивного подходов к исследованию, которые помогают вскрыть социально-философские и тендерные аспекты фрагмента языковой картины мира.

Практическая ценность работы заключается в том, что ее результаты могут использоваться при составлении исторического словообразовательного словаря русского языка. Материалы диссертации могут стать базой для создания тематических исторических словарей названий женщин, опирающихся на когнитивный подход. Модель исследования может быть использована в дальнейшем изучении истории лексики, в которой отражается специфика формирования стереотипов и ценностных критериев, определяющих категоризацию образа женщины на разных этапах развития русского языка в светском и религиозном дискурсе. Материалы диссертации могут быть использованы в вузовских курсах по истории русского литературного языка, по историческому словообразованию и лексикологии, а также по современному русскому языку и когнитологии.

Положения, выносимые на защиту:

1. ССНЖ составляют культурную и языковую базу ДРНЖ. Многие ДРНЖ обязаны влиянию старославянского языка своим происхождением и значениями, имеющими связь с христианским мировоззрением, которое укрепляется и утверждается на восточнославянской почве.

2. Сходство семантико-словообразовательных моделей ДРНЖ и ССНЖ подчеркивает влияние старославянской книжности на формирование литературного языка в древнерусскую эпоху на конкретном примере двух соотносительных систем.

3. Словообразовательные модели ДРНЖ и ССНЖ зависят от соотношения наименований лиц женского пола с однокоренными мужскими коррелятами. Мотивационная база ДРНЖ и ССНЖ определяет наличие в их значении объектных, субъектных и признаковых отношений. Женщина представлена как носитель определенного статуса, активный деятель, субъект действия, носитель признака, который определяет статус лица, пассивный деятель, объект действия, одновременно активный и пассивный деятель.

4. Семантическая градация ДРНЖ основывается на христианском видении мира. Основные способы его языковой категоризации заимствованы в древнерусский язык из старославянского. ДРНЖ являются знаками средневековой культуры, отраженными в языке. Представление о женщине антино-мично. С одной стороны, отношение к ней ярко характеризует культуру эпохи, с другой стороны, она как архетипический образ является хранительницей общечеловеческих, надкультурных свойств, выполняя функции жены и матери.

5. Ключевым древнерусским женским образом является образ Богородицы, определяющий иерархию взглядов на положительные / отрицательные или нейтральные качества женщины. Значительная часть ДРНЖ называет Богородицу в соответствии с догматической сущностью самого понятия 'Богородица' (Богородица, д^вл, ллти и т. д.), а также в связи с актуализацией в лексеме признака, значимого для организации бытия древнерусского человека (лЮужеДЮБИЦА, ноудительиицл, пороучьницл И т.д.). Большинство других ДРНЖ соотносятся с этим образом как эталоном бытия либо противопоставляются ему. На первый план выдвигаются представления о женщине — жене, матери, хозяйке, хранительнице домашнего очага.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были представлены в докладах на международных и всероссийских научных и научно-практических конференциях: V Всероссийской научной конференции «Слово русской культуры в мире» (Новгородский государственный университет, Великий Новгород, 2007), IX Кирилло-Мефодиевских чтениях (Институт русского языка им. А. С. Пушкина, Москва, 2008), I Всероссийской научно-практической конференции «Система ценностей современного общества» (Центр развития научного сотрудничества, Новосибирск, 2008), IX Международной научной конференции «Духовные начала русского искусства и просвещения» (Новгородский государственный университет, Новгородская епархия Русской Православной Церкви, Международная академия наук педагогического образования, Великий Новгород, 2009), Международной научной конференции в рамках Южно-Российских научных чтений «Слово и текст» (ЮФУ, Ростов-на-Дону, 2009), IV Международном конгрессе исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» (МГУ, Москва, 2010), Международной научной конференции в рамках Южно-Российских научных чтений «Язык как система и деятельность — 2» (ЮФУ, Ростов-на-Дону, 2010), Международной конференции «Современная славистика и научное наследие С.Б. Бернштейна» (Институт славяноведения РАН, Москва, 2011), Международном симпозиуме «Лексикография и фразеология в контексте славистики» (Магнитогорский государственный университет, Магнитогорск, 2011).

Результаты исследования отражены в 12 публикациях (общим объемом 3,6 п.л.), три из которых опубликованы в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки России.

Структура работы: диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, списка использованных источников с сокращениями и двух приложений. В первой, теоретической главе «Общая характеристика древнерусских наименований лиц женского пола (в сравнении со старославянскими)», состоящей из трех параграфов, определяется связь ДРНЖ со ССНЖ в контексте культурной и языковой ситуации XI — XIV вв., обоснованы принципы словообразовательной и семантической классификаций и анализа ДРНЖ в сравнении со ССНЖ. Во второй главе «Древнерусские и старославянские наименования лиц женского пола в словообразовательном аспекте», состоящей из двух параграфов, представлена практическая часть исследования словообразовательных моделей ДРНЖ и ССНЖ, в выводах к главе проведено сравнение словообразовательных особенностей двух указанных систем. В третьей главе «Семантика древнерусских наименований лиц женского пола в сравнении со старославянскими в контексте ценностно-идеологических категорий эпохи», состоящей из двух основных параграфов,.

Выводы.

Семантика ДРНЖ отражает понятия средневекового человека об образе женщины, соответствующие структуре и иерархии бытия с позиции христианства, заимствованные древнерусским языком из старославянского, изначально имевшего книжно-сакральный характер.

ДРНЖ полярны по своему значению и актуализируют двоякое видение образа женщины: духовное и материальное. Доминирующей оказывается духовная сторона. Она определяет критерии положительной и отрицательной оценки женщины, а также человека в целом, т.к. в ней выражаются представления о праведности и греховности, наличии или отсутствии христианских добродетелей.

Центральным положительным женским образом в древнерусском языке, как и в старославянском, является Богородица. Ее наименования обусловлены: а) необходимостью передать догматическую сущность образа Божьей Матери (лексемы с наиболее емким и общим значением, характеризующие Марию с точки зрения чистоты и девства, как Родившую воплотившегося Бога, как владычицу, госпожу) — б) необходимостью актуализации признаков и функций, значимых для организации бытия человека (лексемы с частным значением: любовь к людям и помощь им, молитвенничество, усердное прошение, заступничество и поручительство перед Богом, ходатайство о здоровье, а также учительство и наставничество). В древнерусском языке по сравнению со старославянским отмечается сакрализация и утверждение образа Богородицы — защитницы, заступницы человечества. Ее образ, будучи более возвышенным и почитаемым, является в соответствии со старославянской традицией эталоном для положительного христианского образа женщины.

Во всех разделах классификации ДРНЖ, как и ССНЖ, в той или иной мере демонстрируют соотношение «земная женщина — Богородица», или показывают связь обычной женщины со сферой духовного, божественного бытия, служением ему.

Обычная женщина с духовной и социальной точки зрения оценивается положительно, если обладает качествами, присущими Богородице, имеет либо отношение к христианскому подвижничеству, либо 'связь с образом Христа'. Особое место занимает называние женщины-жены, невесты и матери, в изображении которых проявляется антиномия. С одной стороны, это образы архетипические, общечеловеческие, «надысторические», с другой стороны, христианская культура диктует особое видение этих образов, т. е. они являются в этом отношении культурообусловленными. Статусы непорочной невесты и жены, а также статус матери, соотносимые с образом Богородицы, являются основными в семантической градации ДРНЖ. В том случае, если женщина не обладает перечисленными качествами и не является носителем указанных статусов, то появляется отрицательная оценка качеств, воспринимаемых как проявление греха, чаще всего прелюбодеяния, самого страшного для женщины, выводившего ее за пределы чистоты и невинности. В отличие от ССНЖ, называющих женщину так же, как и мужчину, согласно общечеловеческим представлениям о грехе, ДРНЖ имеют большую градацию и несут в себе сему 'несоответствие праведному положению жены' (льньшицл, наложьница, сводницл И Др.).

Еще одной характерной чертой ДРНЖ и ССНЖ является то, что они даже при обозначении физических характеристик и функций практически всегда ценностно и/или социально ориентированы, и соответственно соотносятся с духовной и социальной сферами бытия. Исключение составляют некоторые лексемы, характеризующие женщину по ее специфическим функциям (бака 'кормилица', доилица 'кормящая своим молоком').

В целом ДРНЖ подчеркивают земную сущность женщины в отличие от ССНЖ, делающих акцент на сущности небесной, что во многом вызвано спецификой текстов. В старославянском языке отсутствует резкое разграничение феминности и маскулинности с позиции положительной и отрицательной оценки, так как корреляты мужского и женского пола, как правило, не несут дополнительных коннотаций. В древнерусском языке, хотя и редко, может присутствовать оценочность (дъчькд, сироткл), может появляться неравенство значений женских и мужских коррелятов, при этом женское наименование имеет пассивное, подчиненное значение, а мужское — властвующее (предьницА 'прислужница' - предьникъ 'глава, начальник'). Данное обстоятельство говорит о фиксации в памятниках письменности социального статуса земной женщины в средневековом патриархальном обществе, о формировании связанных с этим мировоззренческих стереотипов.

Значение корреляционных пар в древнерусском языке не всегда равнозначно. У некоторых ДРНЖ в отличие от ССНЖ формируется полисемия, поэтому одно наименование возможно соотносить с разными семантическими группами, однако сема, связанная с духовной или социальной сферой бытия, остается преобладающей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Сочетание исторического и когнитивного подходов к исследованию словообразовательных и семантических особенностей ДРНЖ в сравнении со ССНЖ позволило создать представление о самом раннем этапе формирования и категоризации в языке фрагмента русской христианской картины мира. На уровне соотношения данных систем показаны некоторые закономерности культурно-исторического взаимодействия древнерусского и старославянского языков.

1. Особенности древнерусской письменной традиции XI — XIV вв. обусловлены влиянием первых славянских (старославянских) переводов, имевших профетический и катехистический характер христианского содержания. В результате этого влияния на восточнославянской почве сложился литературный язык сложной природы, различающийся по стилям в зависимости от преобладания в каждом из них старославянской и собственно русской стихий.

Система ССНЖ в этой связи представляется культурной и отчасти языковой базой ДРНЖ, которая нашла отражение в этом сложном по природе литературном языке Древней Руси. Это утверждение подтверждается как собственно языковыми данными (общностью словообразовательных моделей, семантической структурой систем ДРНЖ и ССНЖ и т. д.), так и статистическими. Примерно 77% ССНЖ (43 из 56, если не учитывать наименования общего рода и по месту жительства) имеют аналоги среди ДРНЖ (т.е. 28% или примерно Ул ДРНЖ соотносятся со ССНЖ). Многие из этих аналогов по своей природе имеют либо общеславянское происхождение и расширенную за счет влияния идей христианства семантику, переданную через старославянский язык, либо являются старославянизмами. Особенно это проявляется контекстуально. В древнерусских литературных текстах последовательно и намеренно утверждаются христианские идеи об устройстве бытия мужчины и женщины. В более позднее время они приобрели значение государственных и отразились в базовом в этом отношении старорусском памятнике «Домострой».

2. Алгоритм словообразовательного анализа ДРНЖ в сравнении со ССНЖ выстраивается, исходя из сходства их семантико-словообразовательных особенностей, обусловленных фрагментарностью и письменным характером их источников, принадлежностью к парадигме категории пола и соотнесенностью с однокоренными корреляционными наименованиями лиц мужского пола, являющимися для них мотивирующими, от которых они отличаются общим модификационным значением «женскости».

3. Словообразовательные модели ДРНЖ и ССНЖ выводятся исходя из сопоставления с однокоренными мужскими коррелятами, которое определяет характер мотивации наименования женщины. Мотивация ДРНЖ и ССНЖ характеризуется как единственная, непосредственная, если слово образовано от немотивированного мужского коррелята (ст.-слав. и др.-русск. вогынивогъ) или если коррелята нет (ст.-слав. и др.-русск. вьдовица — вьдова). Мотивация называется двойной и опосредованной, если женская лексема образована от мотивированного мужского наименования, которое в свою очередь имеет отсубстантивную (ст.-слав. и др.-русск. дигакониса — дигаконт" -дигакт"), отглагольную (ст.-слав. ликченица — лгжченикт" - лжчитидр.-русск. лоученица — лхоученикт" - лоучити) или отадъективную (ст.-слав. и др.-русск. старица — старьць — старт") мотивирующую основу, либо мотивировано двумя основами (ст.-слав. и др.-русск. люкодгЬица — лювод’Ьицьсущ. любы и гл. д’Ьгати).

ДРНЖ и ССНЖ образуются суффиксальным (включая нулевую суффиксацию), приставочным способами, в древнерусских примерах отмечается префиксально-суффиксальный способ. ДРНЖ задействуют в своем образовании большее количество суффиксов: -(ь)к (а), -(^"(а), -(ь)н (а), -овьн (а), -ев (а), которые не несут дополнительных коннотаций (исключение составляет оценочный, уменьшительно-ласкательный суффикс -(ьЛь)к (а), появляющийся в древнерусском языке (дъмькл, сироткл)).

Определение частеречной принадлежности непосредственной и опосредованной мотивационной базы ДРНЖ и ССНЖ, а также анализ семантики других формантов словообразовательной цепи позволили сделать выводы о специфике формирования значений женских наименований. Внутри наименования возникают объектные, субъектные или объектно-субъектные отношения (если наименование восходит к глаголу), признаковые (если мотива-ционная база — прилагательное) или определяющие статус лица (если моти-вационная база — существительное или наименование не мотивировано).

ССНЖ и ДРНЖ, помимо значения 'лицо женского пола', имеют значения: а) 'носитель определенного статуса'- б) 'активный деятель', 'субъект действия'- в) 'носитель признака, который определяет статус лица'- г) 'пассивный деятель', 'объект действия'- д) 'одновременно активный и пассивный деятель', здесь в пределах наименования реализуются субъетно-объектные отношения.

Женщина с точки зрения ССНЖ и ДРНЖ выступает как носитель статуса (семейного, социального, духовного), субъект действия, в единичных случаях представляется в пассивной роли или как лицо, имеющее определенную характеристику, что соответствует принципам изображения человека в русской языковой картине мира.

4. В основе семантической классификации ДРНЖ в сравнении со ССНЖ лежит социально-философский подход, а также идея о приеме типизации в древнерусской литературе. Христианское представление о мире, о месте в нем человека является стержнем семантической классификации ДРНЖ. Мир мыслится в сопоставлении человека с Богом, т. е. бытие Божие, духовное, небесное соотносится и взаимодействует с бытием человеческим, материальным, земным. Человек приближается к небесному бытию, если соответствует ему образом своей жизни, в котором реализуются моральнонравственные, духовные идеалы. К женщине в связи с этим предъявляются повышенные требования. Во-первых, ДРНЖ представляют антиномичный образ женщины-жены и матери, который является архетипичным, общечеловеческим и в то же время выражает специфику христианской культуры. Во-вторых, ДРНЖ и ССНЖ даже при характеристике физических особенностей и функций женщины практически всегда ценностно и / или социально ориентированы, при этом на первом месте оказывается морально-нравственный, идеологический компонент. В языке древнерусских и старославянских памятников это реализуется в том, что практически не существует лексем, которые были бы семантически однозначны. Лексемы, как правило, имеют несколько смысловых оттенков и значений, связанных с социальной и духовной сферами. ДРНЖ, как и ССНЖ, подразделяются на два класса: «Женщина с точки зрения духовности и небесного бытия» и «Женщина с точки зрения земного бытия».

Женщине отводится важная роль в духовной и социальной жизни средневекового человека. Она оценивается как помощница, защитница, друг. Отрицательная оценка данных качеств, воспринимаемых как проявление греха, появляется при выходе за рамки установленных стереотипов поведения о чистоте и невинности. ДРНЖ в большей степени выражают земную сущность женщины в отличие от ССНЖ, подчеркивающих сущность небесную.

5. Связь между образом Богородицы и образом земной женщины проявляется практически во всех семантических группах ДРНЖ и заключается либо в стремлении максимально соответствовать образу Богородицы, либо назвать качества, которые противоречат ему. Для древнерусской культуры особое значение приобрело почитание Богородицы-Матери, а не Девственницы, как, например, в католической традиции. В старославянском языке отражается догматическое представление, т. е. присутствуют лексемы с общим значением (Богородица, дНжа и т. п.). В древнерусских памятниках для именования Богородицы как матери существует целый ряд лексем (Богородица, богомати, б0г0лАтерьницА, мати). Мать-Богородица — это прежде всего помощница, защитница, заступница. Женщина-мать в патриархальном обществе выступает в тех же функциях, что и Богородица, но только по отношению к своему ребенку. Кроме того, ее назначение как жены по отношению к мужу аналогичны отношению Церкви к Христу. Если женщина лишается своего семейного статуса, то главным в ее оценке становится отнесенность к мужу, а не ее роль в качестве матери, а также принимается во внимание тип изменения социальной роли. Если оно происходит из-за потери супруга, то оценка лица оказывается нейтральной, если причиной изменения становится развод, то женщина оценивается отрицательно.